В Днепропетровске война ближе, чем в Киеве.
Хоть так же звенят трамваи. И мамы неспешно толкают коляски с детьми по цветущему бульвару. И ночью у ресторанов полно машин. А война ощущается ближе. Так за забором чувствуешь злую собаку, еще не увидел таблички на воротах с предупреждением, еще не звякнула, натягиваясь, цепь, а ты уже уловил запах злобной опасности.
В магазине рядом с больницей Мечникова боец в новом пикселе расплачивается за бутылку минералки и апельсины. Левый рукав
его кителя пуст. Боец одной рукой расстегивает рюкзак, достает кошелек,
протягивает его продавщице. Та привычно выщипывает купюры, монеты на
сдачу ссыпает в боковой кармашек.
- Давай, - говорит продавщица, - я тебе хоть апельсин почищу, помогу.
Боец улыбается, качает головой, прячет в рюкзак кошелек и покупки.
- У меня есть специально обученный нож. Он помощник лучше всех.
По парку, мокрому после дождя, идут папа и дочь. У папы короткая
стрижка и загорелая кирпичная шея. Дочке лет шесть, она с важным видом
несет цветной зонтик.
Они держатся за руки, разглядывают дождевых
червей в мутной луже, считают одуванчики в овальной клумбе. У папы
звонит телефон. Он коротко отвечает, потом передает трубку дочери.
- Да, мамочка, - говорит дочь. – Да, все замечательно. Нет, у нас дождик не идет. Папа говорит, что идут солдаты. А дождик капает.
Дороги такие же, как в Киеве – названия другие, ямы те же.
Такси очередной раз попадает колесом в яму. Водитель кривится, как от зубной боли, ругается одними губами, вздыхает.
- Дороги у вас, кончено, - говорю ему с сочувствием.
- А что вы хотите? – отзывается водитель, опять вздыхает, ловко объезжает очередную яму. – Война…
