Разразившийся конфликт между Москвой и Анкарой все больше усиливает прагматичный тренд в участии Ирана на стороне России в поддержке Асада, пишет Кямран Агаев на kasparov.ru.
Становится очевидным, что резкая позиция Путина по отношению к Эрдогану и всей “турецкой клике” ставит Тегеран в сложное положение. В случае дальнейшей эскалации российско-турецкого противостояния, аятоллы вряд ли встанут на сторону Москвы и вынуждены будут по мере возможностей дистанцироваться от путинского авантюризма.
В пользу такого предположения говорит целый ряд факторов, главный из которых — это тактический, временный, на наш взгляд, альянс между Москвой и Тегераном по достижению целей в Сирии. Если Путину Асад нужен для закрепления своего положения на Ближнем Востоке, то аятоллам остро необходимо не потерять шиитско-алавитского сторонника в регионе в послесанкционный период. При этом Тегеран, в отличие от Кремля, старается напрямую не конфликтовать с Анкарой, отводя ей важное место в будущих планах по выходу из полуизолированного состояния после отмены международных санкций, в первую очередь по реализации энергетических проектов.
Уже сейчас, по поступающей информации, иранцы проводят подготовительную работу по привлечению иностранных компаний в нефтегазовый сектор и заявляют о желании выйти на мировые рынки углеводородного сырья. Так, совсем недавно, в ноябре в Тегеране состоялась крупнаямеждународная конференция с участием 137 компаний из 45 стран, на которой были представлены правовые основы новой модели по заключению с Ираном контрактов по нефти и газу. Кроме того, Иран планирует провести в феврале будущего года конференцию в Лондоне по проблемам привлечения иностранных инвестиций в нефтегазовый сектор.
Необходимо отметить тот факт, что Тегеран посылает сигналы Брюсселю о намерении экспортировать природный, а также сжиженный газ в Европу при наличии соответствующей инфраструктуры. Иранцы отдают себе отчет в том, что путь на газовые рынки Европы лежит через Турцию и поэтому не заинтересованы в нынешнем российско-турецком конфликте. Руководство Исламской республики старается держаться равноудаленно по отношению к этому конфликту, учитывая то обстоятельство, что и Москва, и Анкара хотя и по разному, но все же сотрудничали с Ираном во времена санкций. Москва главным образом делала упор на развитие иранской ядерной программы — как по политическим, так и коммерческим соображениям.
Вместе с тем, в иранском общественном и журналистском мнении неоднозначно воспринимается российская политика в отношении Ирана как в историческом контексте, так и на современном этапе. В частности, нередко можно столкнуться с мнением о том, что Москва — не слишком надежный партнер. Отдельные СМИ, к примеру, припоминают о том, что российское руководство многократно предавало Иран и голосовало в Совете Безопасности ООН за антииранские резолюции.
Что касается эрдогановской Турции, то в Иране не могут игнорировать то обстоятельство, что во многом именно по инициативе Эрдогана развивались торгово-экономические связи с Исламской Республикой когда она была в глубокой изоляции, что позволило развивать производство и поддерживать уровень жизни населения в условиях санкций. Именно этим во многом объясняется тот факт, что, находясь по разные стороны в сирийском конфликте, тем не менее Анкара и Тегеран добиваются своих целей чужими руками.
Сегодня, когда Путин сделал во многом эмоциональный шаг и объявил экономическую войну Турции, он тем самым создал предпосылки для расширения торгово-экономического и, прежде всего, энергетического сотрудничества между Ираном и Турцией. Если, конечно, война в Сирии не пойдет по какому-то чудовищному сценарию и столкнет напрямую Анкару с Тегераном из-за Асада. Думается, что вовлечение британских и германских ВВС в операциях в Сирии наряду с уже действующей там коалицией во главе с США в конце концов приведет к разрешению сирийского конфликта на условиях, устраивающих не только Россию и ее временного союзника — Ирана.
Непосредственное вмешательство Москвы в запутанный сирийский конфликт вместо укрепления позиций в регионе привело лишь к разладке отношений с бывшим стратегическим партнером в лице Турции, являющейся покупателем — к тому же крупным — российского природного газа. Несмотря на то, что путинские санкции против Турции не затрагивают энергетическую сферу, все же турки не исключают того факта, что и эту сферу могут не обойти взбалмошные, импульсивные, необдуманные шаги Путина. А пока российская сторона уже объявила о приостановке проекта “Турецкий поток”.
В складывающихся обстоятельствах турецкое руководство уже предприняло ряд шагов по расширению и поиску альтернативных источников импорта газа. Сразу же после путинского выпада Эрдоган совершил визит в Катар, где среди 15 подписанных двусторонних соглашений особо выделяется соглашение по поставке катарского газа в Турцию. Вслед за этим премьер Давутоглу съездил в Баку, чтобы подтвердить заинтересованность в скорейшем завершении строительства трансанатолийского газопровода TANAP по доставке азербайджанского газа как для потребностей Турции, так и транзитом в Европу. 11 декабря ожидается поездка Эрдогана в Туркменистан, где он, как нетрудно догадаться, будет обсуждать прежде всего газовый вопрос.
Тем самым Эрдоган демонстрирует Путину, что Турцию, как и Евросоюз, не устраивает чрезмерная зависимость от поставок российского газа, доля которых составляет 60 процентов. Но самое важное состоит в том, что Эрдоган этими шагами подчёркивает ненадежность России как гаранта энергетической безопасности Турции, что является, безусловно, достойным ответом Путину. И хотя цена закупок у “Газпрома” привлекательная для Анкары, серьёзная зависимость от непредсказуемой путинской России заставляет искать другие источники за ее пределами, о чем открыто заявил Давутоглу в Баку. А Иран в этом деле — один из перспективных партнеров. Уже сейчас доля иранского газа в статье турецкого импорта составляет 20 процентов.
Сомнительно, что Путин сможет помешать Тегерану увеличить поставки газа в Турцию, если будет достигнута взаимная договоренность между турками и иранцами. Аятоллы не могут быть в бесконечном долгу перед Россией за ее роль в создании ядерной энергетики, которая, кстати, стала причиной и источником напряженности в отношениях с Западом и введения санкций против Ирана. Исламская республика может идти с Россией рука об руку, пока у них сходны цели в Сирии, но средства для достижения этих целей могут существенно различаться.
Аятоллы, поддерживая Россию в Сирии по конъюнктурным соображениям, не могут не задумываться о перспективах, которые открываются перед Ираном после снятия санкций — как в международном масштабе, так и в региональном отношении. Планы путинского режима по оказанию давления на Турцию путем разыгрывания засаленной “курдской карты” через поддержку Рабочей партии Курдистана (РПК) вряд ли вызовет восторг в Тегеране, у которого взгляды на решение курдской проблемы в регионе с Анкарой совпадают. Кроме того, немаловажным является и то, что иранским муллам импонирует политика исламизации, проводимая в соседней стране Эрдоганом, которого северный “союзник” объявил врагом.
Но самое главное, что определяет практический подход Тегерана к ненужному противостоянию Москвы и Анкары — это то, что для Ирана из-за бездумных действий Путина открывается реальная возможность увеличения экспорта природного газа в Турцию и достижения европейских энергетических рынков. Можно представить себе последствия для “Газпрома” и, соответственно, Кремля в результате реализации такого сценария, при котором Иран, обладающий громадными запасами голубого топлива, может занять место России в турецкой газовой отрасли.
Таким образом, есть все основания предположить, что поведение Путина на Ближнем Востоке, в Сирии и по отношению к Турции приведет к тому, что свое будущее в регионе Иран вряд ли будет связывать с кремлевским авантюристом и будет проводить более самостоятельную, сугубо прагматическую политику. Подтверждением этому может служить информация иранского информагентства ISNA о том, что Иран и суннитский Оман (!) подготовили к подписанию крупное соглашение по поставкам 10 млрд кубометров в год иранского газа по 200-километровому трубопроводу, который будет проложен по морскому дну. Стоимость соглашения оценивается в 60 млрд долларов США.
