Освобождение от захватчиков. Игорю Балуте за полчаса до второго штурма звонили из Кремля

Освобождение от захватчиков. Игорю Балуте за полчаса до второго штурма звонили из Кремля

По традиции харьковчане отмечают День города 23 августа, в день его освобождения от немецко-фашистских захватчиков, которое произошло в 1943 году. Однако два года назад Харьков пережил второе рождение – его пытались захватить российские террористы и сепаратисты. Как все происходило, рассказал Игорь Балута в интервью «KHARKIV Today», который занял должность главы ХОГА практически в день первого штурма обладминистрации и работал, пока угроза «ХНР» не миновала.

Кресло губернатора могли занять Ярославский и Жадан

– Игорь Миронович, как Вы решились занять губернаторское кресло, ведь понимали, насколько в Харькове сильны сепаратистские настроения?

– На тот момент мы знали, кто возглавит харьковскую милицию. И тогда уже начали обсуждать кадровые вопросы. Это происходило 24 февраля. Изначально была идея, что по востоку и юго-востоку надо назначать известных, авторитетных бизнесменов с правильной государственной позицией. Для нашего региона, конечно, оптимальным вариантом был Александр Ярославский. Но у него был большой объем работы за рубежом. А решение надо было принимать быстро. 28-го мне поступило предложение возглавить областную администрацию. Рассматривались и другие кандидатуры. Своих кандидатов предлагал харьковский Евромайдан. Например, Сергея Жадана. Он, безусловно, моральный авторитет, проевропейски настроенный патриот, но на тот момент нужен был более подготовленный человек.

– Каковы были первые шаги, не в плане борьбы с сепаратизмом, а в плане изучения настроения, наведения порядка?

– Самый первый шаг – изучение настроений и, конечно, кадровые вопросы – силовая группа. Важно было точно знать, какие подразделения находятся на территории региона, какие настроения у офицеров, тех людей, от которых зависело силовое удержание власти в регионе.

– В ком была уверенность: милиция, СБУ, прокуратура, армия?

– Ни в ком. Уверенности не было ни в ком. Все были слегка «поплывшие» товарищи. Хотя я хочу сказать, что были и достойные, порядочные офицеры как в Службе безопасности, так и в МВД, которые самостоятельно приходили, говорили, что они с оружием в руках готовы защищать регион и Украину.

Поздравил Кернеса с победой проукраинских граждан

– Как складывались отношения с городской властью? С Кернесом по рабочим вопросам Вы общались?

– Конечно. Мы давно были знакомы, еще с «Нашей Украины». Он, конечно, мастер провокаций. Ему надо было показать, что он лидер в регионе. И рано или поздно это закончилось бы определенным конфликтом. Так и получилось. Мы поконфликтовали, когда была драка между ультрас и пророссийски настроенными гражданами на Плехановской. Геннадий Адольфович тогда позвонил мне, рассказал, как ведут себя ультрас, которых не контролирует глава облгосадминистрации, и куда, мол, смотрит милиция – вон сломали лавочки и вырвали две елки… «Почему я должен все восстанавливать за свой счет?», – кипятился Кернес.

А у меня как раз проходило совещание с силовиками. Я вышел в другой кабинет и сказал ему, что елочки должны быть посажены завтра и лавочки поставлены. За счет городских властей. А по правонарушению – с обеих сторон в конфликте участвовали харьковчане, потому навести порядок – это работа мэра… И поздравил его, что проукраински настроенные граждане победили в этой драке.

– А как тогда строились отношения с другой стороны – администрации президента?

– Такой свободы действий, которую имеет сейчас Игорь Львович, вряд ли имел когда-нибудь глава администрации. У меня была некая свобода действий для сохранения украинской государственности здесь, и полная поддержка и. о. президента Турчинова. Должен сказать, что и после выборов, и после инаугурации Петра Порошенко я не чувствовал никакого вмешательства в свою деятельность. Единственный момент, когда пришлось объясняться перед президентом, – снос памятника Ленину.

«Нагловатости иногда удивляюсь, а обиды – нет»

– Какова была роль Игоря Райнина – и здесь, и когда он ушел в администрацию президента? Он помогал бороться с сепаратистскими настроениями? У Вас нет обиды за то, что сейчас он получает грамоты за эту борьбу?

– Райнин исполнял те функции, которые были обусловлены его сектором работы – экономическим. В основном все, что необходимо было, он выполнял.

– То есть обиды нет, что сейчас «перетягивается одеяло»?

– А что, кто-то говорит, что он поборол сепаратизм? Меня один раз попросили посмотреть видео о вручении грамот за освобождение администрации. Я сначала подумал: винницкие ребята? Или за первое марта Кромскому он давал грамоту? Я посмотрел видео, мне было смешно наблюдать то вручение. Человек себе должен отдавать отчет о своем месте, что он делал в тот период времени.

Теперь мне становится понятна психология товарища Сталина, которому казалось, что он в партии № 2 после Владимира Ильича Ленина, и все, кто знали, что он не номер № 2, а № 22, – уходили «туда». Понимаете, героем надо быть тогда, когда это требуется.

Я не могу сказать, что на что-то обижаюсь, мне не на что обижаться. Нагловатости иногда удивляюсь, а обиды – нет.

Мы смогли арестовать тех, у кого было холодное и травматическое оружие. Фото: Инна Петрикова

Стреляли по окнам из травматического оружия

– Давайте тогда вернемся к событиям уже апреля. Почему произошел второй штурм и захват ХОГА?

– Ринат Ахметов думал в Донецке, что сейчас он щелкнет пальцами, и все остановится. В Харькове Геннадий Адольфович думал, что он щелкнет, и все получится. В Крыму же получилось, а почему здесь не должно получиться? И настрой шел этого плана, и пророссийский след уже прослеживался. Это моя точка зрения, может я ошибаюсь. Но к 12 марта уже начала немножко работать служба (СБУ – Ред.), начали входить в сеть и получать информацию с агентурных данных – наши люди вошли в сепаратистскую среду и давали информацию о том, что там происходит. Вы поймите, 8% населения Харькова и 7% Харьковской области хотели здесь видеть Российскую Федерацию, а 24% – федерализацию. Пассионарная группа составляет от 8 до 10%. Это громадный слой, около 200 тысяч человек…

– А Вы в момент штурма где были?

– В здании. У себя на втором этаже. Как раз у меня был Василий Хома, зашел Гусаров, еще несколько офицеров. Днем, по-моему, приходил Бандурка. И мы думали, что удержим ситуацию. Но со стороны сепаратистов было гранат больше, пластиковых пуль неограниченное количество. У нас все это заканчивалось. Они реально после шести вечера начали нас атаковать. Причем так заблокировали здание, что когда курсанту за бронежилет кинули светошумовую гранату – «скорая помощь» не могла к нам подъехать, не пропускали.

– Не было мысли, что там и останетесь?

– Я подошел к окну в комнате отдыха. Там горел свет, а в кабинете мы потушили. Подошел и увидел: человек на площади перезарядил пистолет и начал стрелять в мое окно. А тогда не было, как сейчас, пуленепробиваемых стекол, были обыкновенные. И пулька – слава Богу это был травмат – пробила первое стекло, ударилась о второе и упала вниз. Я смотрю на нее, и думаю: капец.

Силовики смогли арестовать тех, у кого было холодное и травматическое оружие. Фото: СБУ

Решение о «Ягуаре» было единственно верным

– Вы покинули тогда здание?

– Мы покинули здание, когда уже сильно горел первый этаж. Была очень серьезная задымленность. Мы находились во дворе, а потом пытались потушить огонь. Причем, когда Василий Хома с ребятами несколько часов назад проверял гидранты, – все работало, а когда мы пытались потушить канцелярию – давления в гидрантах уже не было. Кто-то отключил. Очень мужественно вели себя курсанты и работники милиции, которые находились в здании.

– С Арсеном Аваковым была связь или Вы не обращались за помощью в Киев?

– Мы постоянно обращались. Дело в том, что на тот момент связь с Турчиновым, Аваковым, Наливайченко была довольно таки частой. Исполняющий обязанности президента просил ежедневный подробный отчет о состоянии дел в регионе. А с министром МВД Аваковым, с министром обороны и начальником службы безопасности связь была всегда.

– Решение о винницком «Ягуаре» принималось с вашим участием?

– Я и министр МВД думали, что спецназ, который прилетел в Харьков, поможет навести здесь порядок. Но министр обороны дал им четкий приказ: не допустить высадки диверсионных десантных групп на авиазаводе (там есть две взлетно-посадочные полосы) и в международном аэропорту «Харьков».

Решение о «Ягуаре» было единственно верным. И, я думаю, что все благодарны Арсену Авакову за то, что он взял на себя ответственность за это решение. Мы все настаивали на силовом варианте. Я прямо сказал Полтораку: во-первых, упустили момент. Сейчас говорят: тактически правильный ход, им дали зайти. Фигня на постном масле… Они зашли, потому что им дали зайти. Потому что вовремя не определили, что нам надо возвращаться в здание. Сепаратисты зашли раньше и успели заблокировать шваброй вход со стороны внутреннего двора. А дальше начали быстро баррикадироваться. Изначально было видно, что их там человек 40.

Я говорил: если дадим им больше времени, они закрепятся и разовьют такую бурную деятельность… Город проснется, а там флаги российские, потом привезут телевидение, а дальше – сломленных депутатов, и начнется та же байда, что в Донецке и Луганске. Это же одновременно начиналось! Уверен: все согласовывалось с Москвой. Это факт, который подтверждает и то, как вела себя Александровская на переговорах в марте, и звонок Жириновского…

В 2014-м ХОГА пережила два захвата сепаратистов. Фото: Инна Петрикова.

Александровская держала связь с Москвой

– А как именно вела себя Алла Александровская?

– Один раз, во время нашего разговора, у нее раздался звонок. Она сказала: «Извините, у меня Москва на проводе». И не стесняясь, пошла разговаривать.

– А куда Вам звонил Жириновский и что говорил?

– Это был больше психологический звонок. Звонил на стационарный телефон. Я вообще подумал, что меня Дмитриев (начальник ГУМВС в Харьковской обл.) разыгрывает. Беру трубку и слышу: «Москва, Кремль!» Я в ответ: «Что за цирковое представление?». И положил трубку.

Через минуты полторы-две раздался второй звонок. Та же девушка спросила: «Игорь Миронович Балута?». Говорю: «Да». – «Москва». Но оказалось, что уже не Кремль, а Государственная Дума Российской Федерации – Владимир Жириновский.

– Вы могли бы поговорить? – спрашивает меня.

– Могу.

– Как у вас ситуация? Хотел бы поздравить Вас с назначением. Вот меня Михаил Маркович (Добкин) приглашал в Харьков, но как-то не случилось.

– Ну что, – говорю, – приезжайте к нам, можем чай попить.

А он:

– Лучше вы к нам.

Такая была беседа. Он мне дал реперные точки, которые меня немного удивили. А в конце спросил:

– Вы хотите сказать, что хорошо себя чувствуете?

– Прекрасно, – говорю, – сижу в кабинете и работаю.

Положил трубку, и штурм начался минут через двадцать.

– А что это была за связь?

– Для меня было новостью, что мы в ХОГА имеем прямой кабель и разговариваем с Москвой, как по закрытой связи. Я сразу вызвал службу СБУ и передал разговор. Более подробно, чем вам конечно – все рассказать не могу.

Россияне были хорошо подготовлены, собирались кучками по три-четыре человека в квартале. Фото: Инна Петрикова

В захвате ХОГА участвовали около сотни россиян

– А Вы тогда знали от пограничников, что уже едут российские автобусы, россияне?

– Мы проводили разбирательство после моего назначения. Автобусы были запущены не через Гоптовку нашими пограничниками. Все российские автобусы проходили с Луганска и Донецка.

 – И сколько россиян, по вашим данным, принимало участие в штурме?

– Мы точно знаем о 80-ти. А сколько их было в действительности… Единственное, было видно, что они хорошо подготовлены, собирались кучками по три-четыре человека в квартале, в двух кварталах отсюда. И машины мы находили, открывали, и при досмотре находили «коктейли Молотова».

 – А когда Вы поняли окончательно, что «ХНР» в Харькове не будет?

– Когда разогнали палаточный городок у памятника Ленину. Это проходило без привлеченных сил, были наши люди, наша служба, наши милиционеры. Да, мы совершили там ошибки, 50 заговорщиков ушли. Но мы смогли арестовать тех, у кого было холодное и травматическое оружие.