Три важные годовщины вплотную – судьбоносные ноябри 1612, 1917 и 1991…
Первое событие. 27 лет назад началось осознанное строительство в России западной модели капитализма и фактической временной революционно-буржуазной диктатуры.
6 ноября 1991 года президент Ельцин создал и возглавил кабинет буржуазных реформаторов (правительство Бурбулиса-Гайдара), получил от Съезда годичное право проводить именно рыночные реформы (т.е. управлять государством) указами, по сути, декретами, не утверждаемыми парламентом. Был введён годичный мораторий на все выборы и запрещена тогдашняя российская компартия – на 7 лет антикоммунизм фактически стал государственной идеологией.
Таким образом, к власти пришла команда, решившая окончательно довести дело до обретение Россией национально-государственной независимости.
Одновременно провалилась первая попытка свергнуть недавно избранного президента Чеченской республики Дудаева вооружённым путём: десант спецназа ВВ МВД РСФСР был заблокирован в аэропорту имени Шейха Мансура, а Съезд не утвердил указ о введении в Чечне чрезвычайного положения (докладывал Руцкой).
Два других события – 1612 и 1917 годов - отмечают точки истории, когда Россия развернулась от начавшейся интеграции в Европейскую цивилизацию (я имею в виду не петровские и екатерининские декорации, а институциональные перемены) к вариантам своего Особого Пути.
Это поражение боярского правительства польско-шведского царевича Владислава Вазы 406 лет назад и первый в истории Нового времени тоталитарный коммунистический переворот 101 год назад.
Очень коротко о событиях 1612 года.
Уже за 6 лет до этого государь Василий Иванович (Василий IV) стал соблюдать «крестоцелование», а это ничто иное как присяга на соблюдение минимальных гражданских и политических прав элиты, т.е. отказ от «ордынского бесправия» при предшествующих московских владыках.
Главным законодательным органом стал Земский собор – аналог испанских кортесов. Введённое Борисом I крепостное право (ещё в его западной версии – не екатерининское рабовладение) полагалось временным. Даже Англия могла бы позавидовать…
Можно себе представить, как это бы развивалось при правлении православного «цезаря», приученного уважать университеты и шляхетские вольности, и имеющего права как на варшавский, так и на шведский престолы (т.е. на весь Скандинавский полуостров).
Но победило то, что сегодня назвали бы Русской Национальной Революцией Гордости (и именно её считали бы первой в истории Геополитической революцией, а не Второй Майдан, названный таковой Саакашвили).
И через 90 лет все эти демократические ростки, уступающие только порядкам Речи Посполитой, будут заменены на камзолы и ассамблеи…
Что же касается ВОСР, то я согласен с меньшевиками и вообще с «фундаменталистами» Второго Интернационала о том, что никакого социализма в марксистском понимании победа большевизма привести не могла.
Просто против ленинцев работали глубинные социокультурные механизмы, и поэтому у них – как потом и у ельцинских реформаторов – достаточно эффективно получалось воссоздавать те институты, которые они перед этим старательно уничтожали, но совершенно не получалось с новым, как они себе это представляли, будучи в оппозиции.
Однако, очень возможно, что только теперь в России и стали появляться условия для возобновления движения к некоей форме социализмам, но уже в его западноевропейском, т.е. аутентичном, понимании, а не в виде перекрашенной формы восточной деспотии.
Повторю свои старые рассуждения.
Если рассматривать социализм (как первую фазу коммунизма) в западноевропейском понимании – как объективно вызревшую новую историческую эпоху, как например, Ренессанс (сравнение поэта Осипа Мандельштама) или Реформация, то дело «пролетарской власти» помогать новому как Медичи и Борджа помогали Возрождению, а правители северной Европы – Лютеру…
Тогда 1848 год становится неким аналогом 31 октября 1517 года…
Большевикам очень повезло в том, что они смогли предложить нужную альтернативу в «нужный момент».
Поверхностно вестернизированная евразийская петербургская империя ещё не изжила ни имперство (поскольку оставалась причастность к единой локальной цивилизации), ни авторитаризма (ибо ещё не укрепился средний класс, требующий гражданских свобод и демократических институтов).
Однако изжили себя прошлые формы их легитимации и формирования элит.
Оказалось, что превращение континентально-колониальной империи в квазирелигиозную (коммунистический «халифат»), а распадающегося сословного феодализма - в феодализм «служилый» - как раз те социально-исторические формы, которые были востребованы после обвальной архаизации 1917-19 годов.
На Западе вовсю торжествовал «либерально-протестантистский» (в понимании Макса Вебера) фазовый переход и до тамошнего обвала в архаизацию ещё оставалась целая декада, а для России только подошёл черед предыдущего, принявшего вид псевдокатолицизма.
Для обоих мусульманских цивилизацией – Иранской и Арабской эта стадия «государства-церкви» (в духе Блаженного Августина) придёт только спустя шесть десятилетий и будет названа Исламской Революцией.
Запад переболел фашизмом и постепенно, особенно, после весны 1968 года (Революция Постмодерна), стал входить в новый фазовый переход, который я очень условно называю «гуманным демократическим социализмом», первой стадией которого является демократический либерализм, сегодня ставший ценностным ядром глобализма.
И только после ухода путинизма – этого квазифеодального реванша, «рыночного сталинизма», когда для России (не знаю в каких границах – это как в 1848 году прикидывать будущую конфигурацию немецкой государственности) вновь откроется путь к демократическому капитализму, в его недрах постепенно начнётся движение к социуму, основанному на западном понимании социализма – как свободного общества, снимающего отчуждение в политической и экономической областях, как это понимал наставник Карла Маркса Мозес Гесс, и тем самым, углубляющего личность по рецептам Герберта Маркузе (Стругацкие это назвали «полуденным человеком»).
В любом случае путь к этому, как показывает опыт Запада, займёт не менее полувека существования в условиях стабильной демократии, и только внуки навальнианцев-«фрименов» смогут рассчитывать на участие в реформах «демократически-социалистического» направления.
Особо оговорюсь, что демократическим социализмом я вовсе не считаю ту форму Контрреформации, которая пришла на Запад в виде «скандинавского социализма»…
Потому что социализм – это не «собес», это именно самоуправление свободных (т.е. без парткомов и чекистов за спиной) работников - как метод руководства хозяйственной жизнью…
А то нас уже совсем приучили считать «социализмом» успешную реализацию энциклики «Новые времена».
Что же касается перспектив путинизма, то я хочу напомнить, что по системе комплексных больших инверсионных циклов Александра Ахиезера, включающую 4 стадии децентрализации и 3 – централизации, он является прохождением 6-ой (застой и раскол) стадии поставгустовского периода и неизбежно смениться 7-й – торжеством «либерально-вечевого» идеала (Оттепель-3 или Вторая перестройка).
Если укрупнить исторический масштаб (в принципе вся история Запада от фараонов и Вавилона может быть представлена как 7 таких периодов, и сейчас идёт завершающий) так, чтобы большой инверсионный цикл для Руси-России начинался с падения Рюриковичей, и включал в себя и посткоммунистический период [тем более что многие воспринимают нынешний период как сложное продолжение единого советского политического континуума, где 80-90-е – аналог Второго НЭПа, а сейчас как раз бушует Вторая Сталинщина], то весь период от ноября 1917 до ноября 1991 можно рассматривать как 4-й период (стадия максимального авторитаризма – у Александра Самойловича соответствует сталинщине – условно ноябрь 1929 – апрель 1953).
Тогда Пореформенное самодержавие (март 1856 – март 1917) – это 3-й период (аналог НЭПа в советском цикле), петербургский абсолютизм – 2-й (первичный авторитаризм большевиков – «военный коммунизм»), а начавшийся 406 лет назад Московско-Земский период – 1-й (торжество соборно-вечевого идеала – эпоха «Советских Советов»).
С этой точки зрения у нас впереди новая Хрущёвщина – 5-й период…
За которой – спустя поколение – опять появится призрак Застоя, вырабатывающего последние ресурсы авторитаризма в отечественной культуре.
