У меня в институте на втором курсе был дикий предмет ИСТОРИЯ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА. Его надо было учить и сдавать на английском.
Преподаватель была просто зверем, в академическом смысле. В смысле требовательная. Она была фанатка своего предмета. У нее кроме этого предмета по-моему вообще в жизни ничего не было, кроме разве что тайной страсти к творчеству Василия Шукшина. Но об этом позже.
Я честно (со стыдом говорю), что не помню сейчас даже, как ее звали, да это и к лучшему. Она меня не успела уполномочить эту историю рассказать. Умерла давно.
Она тогда была средних лет, одинока, некрасива и говорила на грамматически правильном английском языке, но с таким ужасающим произношением, словно какая-то Эльза Кох в американском кино, хоть и долго жила в Англии и даже материал там какой-то для диссертации собирала.
Надо сказать, знала она историю Английского Языка лучше, чем Шекспир, Гейнсборо, Королева Виктория, ее мать и все англичане, вместе взятые.
Еще на стадии пары семинаров, что я посетил, я понял, что сдать этот предмет нельзя, а у меня по всем остальным были пятерки.
Как я их получал в институте, где все преподаватели были женщинами, это совсем другая, темная такая история. В общем, не влезая в детали, можно сказать на обаянии ...
А тут никаким обаянием не взять эту фанатичку. И как быть. Горит моя ленинская стипендия синем пламенем
И вот от одной знакомой преподавательницы я узнаю что Мисс История Английского Языка сходит с ума от Шукшина, и чуть ли не каждую неделю ездит на кладбище и заботится о его могиле, сажает там цветы, сорняки выдергивает и листья собирает ...
И тогда я коварный до гениальности план, одним из компонентов которого было актерское мастерство. Благо до Инъяза и до армии я пару лет учился в театральном училище и даже играл на сцене ЦДТ роль негра и заднюю часть крокодила, после чего разочаровался в выбранной профессии и сменил жанр.
Так случилось, что мой отец тоже был поклонником Шукшина, и у нас дома была пара его книжек. Время тогда было глухое, застойное. Хоть и играл Шукшин в кино, а книги его выходили с трудом, и достать их было невозможно. А папа где-то добыл номер Нового Мира с впервые напечатанными рассказами Шукшина или, вроде, с повестью "Я пришел дать вам волю" (сейчас не вспомню, что там было). И тут у меня все кубики сложилсь.
Я попросил своего одногруппника Сашу подыграть мне в театральном действе, которое я придумал.
В Институте было полулярное кафе Лингва, где между парами питались, как преподаватели, так и студенты.
И вот однажды мы подловили Мисс English Language History в кафе и встали прямо за ней в очередь и начали громко разговаривать про Шукшина, которого Сашка вообще даже не читал. Но по роли он начал его ругать, мол почвенник, деревенщина и тд.
А я спиной чувствую, что крючок уже почти заглочен, и говорю громко: "Какое ты право имеешь так говорить про гения русской литературы!? Я прямо сейчас при всех тебе в морду дам!" А он такой: "Ага, начитался "Я пришел дать вам в морду" и кулаками махать!" И схватил я тут его за грудки, а он меня. И почти уже деремся.
И тут наша Синий Чулок История Английская стала нас разнимать. Сашка еще что-то обидное мне проорал, а у меня портфель типа из рук вылетел, а из портфеля Новый Мир с Шукшиным.
Она как увидела, прям возбудилась вся, дальше некуда. И пригласила меня на кофе за соседний столик, угостила меня, бедного студента, кофе с пирожным.
Слово за слово, чашкой по столу, я ей про свою страсть к Шукшину рассказываю (даром, что две ночи подряд все его творчество шерстил вместо истории английского языка, неплохой, кстати, писатель), а моя собеседница прям рот расскрыла от счастья.
Правда, удивилась, что я у нее на курсе. Неудобно ей даже стало, что ни разу меня на лекциях не видела, но все таки припомнила, что пару раз я у нее на семинаре все же был.
И тут я дарю ей этот Новый Мир. Она вообще с катушек слетела. Благодарит меня, на глазах слезы. Мол, прочитает и вернет. А я, мол не надо, это мол подарок, у меня, мол, еще есть.
В общем цель была достигнута, я ее взял не обаянием, а хитростью и находчивосью. По-английски это называется resourсefulness.
В общем расстались мы с ней чуть ли не родными людьми. До экзамена всего пара недель. Ну, думаю, дело в шляпе.
И тут как-то вдруг осекся я. Неудобно мне как то стало. Чуть ли не стыдно, что я так эту честную женщину обманул. Прям не знаю, что со мной. Первый раз такое. Ведь про книжки это, про ерунду в общем, даже не про шуры-муры, не говоря уже о залёте. Какой тут залёт. Вообще плевый какой то замес, а стыдно мне, прямо не могу.
Короче, выучил я эту, блин, Историю Английского Языка, лучше чем Джонатан Свифт или даже, к примеру, Чарльз Диккенс какой.
Бросил в преф играть, пить и гулять бросил. Прямо, как Есенин. Две недели спать не ложился, зубрил кельтское вляние на консонанты, как Ломоносов свою физику с химией! И в языкознаньи познал толк наконец!
Короче, пришел день экзамена.
Я к ее столу подхожу, сажусь напротив нее, открываю билет а там ... (ну никто все равно не поймет сейчас, что там было, даже автор этих строк, в общем - ужас-ужас). А она сияет вся. Прическу первый раз сделала, накрасилась, брови подвела, где-то из комода английский костюмчик достала. Такая праздничная вся. Не узнать.
Открыла, короче, мою зачетку. А там одни пятерочки, ну и готовится еще одну поставить, даже ручкой машет, мол, не надо даже отвечать. А я ей, отнюдь, мол, вот послушайте. И выдал ей ... её же докторскую диссертацию! НАИЗУСТЬ!
У нее прям сердечный приступ, слезы из глаз. Она трясущейся рукой поставила мне единственную пятёрку на курсе, потом наклонилась ко мне и прошептала на ухо почти: "Я то думала, что вы, Сереженька, дурака со мной, старой дурой, валяете, после вашего номера с Новым Миром в кафе, а вы, оказывается, вот какой! Настоящий!"
Ни до этого ни после ни одна женщина меня настоящим не называла.
Не знаю, что с ней стало, даже не помню, как ее зовут, а вот история эта засела в сердце. Не выковыришь.
Срезала!
