23 года назад Гонконг номинально стал частью Китая, но до сих пор его жители пользовались немыслимой на материке свободой: критиковали правительство, читали и писали, не опасаясь цензуры, не боялись полиции и доверяли судам.
Китайский закон о национальной безопасности в одночасье положил конец гонконгской вольнице. Жители города даже боятся называть свои имена в разговора с иностранными журналистами и задумываются об эмиграции, пока не поздно.
Бонни Люн - она единственная из собеседников Би-би-си согласилась назвать свое настоящее имя - хорошо помнит 12 июня прошлого года. На этот день было запланировано второе чтение законопроекта об экстрадиции.
Около миллиона человек вышли на улицу, опасаясь, что принятие законопроекта приведет к тому, что любого из них смогут теперь выдать материковому Китаю. "Это был первый протест, в котором я принимал участие, - вспоминает другой участник событий, Джон Чунг (он и другие собеседники Би-би-си попросили не называть своих настоящих имен в целях безопасности). - Тогда у людей, которые несколько десятков лет не участвовали ни в каких митингах, появилось чувство единения, самоуважения, мы поддерживали друг друга".
Протестующие окружили здание Законодательного совета. Ко времени заседания к зданию приехали законодатели, которые в сопровождении полиции пытались попасть внутрь. Некоторые группы протестующих преграждали им дорогу и силой пытались остановить их.
"Представьте, что тысячи людей мирно сидят на земле. У нас даже было официальное разрешение от полиции мирно собраться в этом месте. И вдруг отдельная группа людей пытается остановить законодателей. Полиция не попыталась просто помешать этим людям. Вместо этого они - внезапно, без всякого предупреждения, - применили слезоточивый газ. Причем с трех разных сторон", - вспоминает Люн.
Единственным спасением от слезоточивого газа стал ближайший торговый центр. В ТЦ была открыта только одна дверь и работала одна вертушка на входе, которая быстро сломалась под натиском протестующих. Те, кому удалось прорваться в здание, пытались разбить вторые двери, чтобы помочь своим сторонникам.
Бонни Люн часто вспоминает этот день: "Чудо, что никто не погиб. Но это был какой-то кошмар для всех нас. Почему полиция применила газ? Даже если они не хотели нас убить, им уж точно было все равно, умрем мы или нет. И тогда мы с ужасом поняли, что полиция способна на такие вещи якобы во имя закона. Это был день, когда все изменилось".
Слезоточивый газ на обед
"Жители Гонконга с детского сада знают: если ты в беде - обращайся в полицию. Мы доверяем полицейским, - говорит Бонни Люн и тут же поправляется. - Доверяли".
"Представьте, что вы спокойно идете по улице по своим делам. Вы ничего не сделали, ничего не нарушили, налоги заплатили. И вот вам навстречу идет полицейский. И вас охватывает ужасный страх. Сейчас это постоянное ощущение у жителей Гонконга", - рассказывает Джон Чунг.
"Все в Гонконге испытывают страх перед полицией. У меня есть знакомые девушки, которые начинают плакать, если мимо проходят вооруженные полицейские. Давление на людей огромное. Полиция может запросто остановить человека на улице, если сочтет его "подозрительным", обыскать. Бывает, что забирают в участок и придумывают повод, чтобы арестовать. Я всегда ощущаю себя небезопасно, когда мимо проходит полицейский", - соглашается Фонг Чунг.
Спустя год после того памятного для многих протестующих разгона митинга, худшие опасения гонконгцев сбылись. Пекин провел новый закон о национальной безопасности - документ позволяет сотрудникам китайской госбезопасности действовать в Гонконге почти так же свободно, как на материке.
Вскоре Пекин поставил во главу своей новой спецслужбы, названной Управлением по защите национальной безопасности, кадрового коммуниста Чжэна Яньсюна, который известен по жесткому разгону протестов в материковой части Китая, в частности, в маленькой рыбацкой деревне Укань, где волнения закончились массовыми арестами.
В начале июля представители госбезопасности Китая провели в Гонконге праздничную церемонию открытия ведомства. Мероприятия прошло в 33-этажном престижном отеле с бассейном на крыше и панорамным видом на город. Здание предварительно обнесли ограждениями и выставили по периметру полицейских. Местных журналистов на церемонию не пригласили - им разрешили сфотографировать входную дверь после окончания мероприятия, правда, в СМИ появились подробности о том, как за закрытыми дверями в забаррикадированном здании исполняли гимн Китая и поднимали флаг.
"Главное, что изменилось после принятия этого закона, - за одну ночь весь Гонконг поставил себе VPN, - говорит Джон Чунг. - Пока что он вроде бы нам не нужен, но мы никогда не знаем, когда он пригодится. Мы живем в страхе, что наши телефоны поставят на прослушку, а китайский файервол накроет и нас. И вот тогда мы все потеряем. Нельзя будет не только заниматься политикой, но и говорить о ней. И даже если ты не делаешь ни того ни другого, мы все знаем, как это работает: как бы идеально ты себя ни вел, ты теперь всегда можешь попасть под жернова системы".
Бонни Люн говорит, что за год среди гонконгцев появилась новая шутка: "Она звучит так: "Обожаем слезоточивый газ на обед". То есть ты можешь просто проходить по улице, например, идти в кино или в ресторан со своей семьей, а рядом проходит митинг, и ты попадешь под слезоточивый газ. Так что нет никакой защиты от этого. Даже если вы просто дома сидите… Гонконг - густонаселенный город. И иногда протесты проходят у жилых домов. И им в окна залетает слезоточивый газ. Так что можно "пообедать", не выходя из дома".
"Китаец - это оскорбление"
"Еще несколько лет назад за границей меня могли спросить: о, а ты из Китая? И даже тогда это звучало унизительно, а уж сейчас выглядит как оскорбление", - признается Джон Чунг, который провел школьные годы в США.
"Всегда найдутся люди, которые будут думать, что я китаец. И каждый раз, когда люди это предполагают, я чувствую себя оскорбленным, - соглашается Син. - Меня бесит это отсутствие элементарных знаний у людей. Хотя я готов признать, что Гонконг географически является частью Китая, но все же мы независимый регион: у нас своя правовая система, у нас есть свободы, на которые Китай посягает".
Чунг считает, что у жителей Гонконга развился кризис самоидентичности: "Мы и не китайцы, и не британцы: в Китай мы не хотим, а Британия нас кинула", - так он это резюмирует. В течение полутора веков - до 1997 года - Гонконг был британской колонией, после чего его вернули Китаю. Страны подписали совместную декларацию, по которой регион, несмотря на это, должен сохранять широкую автономию.
Так Гонконг получил свободу слова, собраний, выражения мнений, возможность создавать политические партии и независимые суды, которые до последнего времени, как говорят местные, прекрасно работали. У гонконгцев свой паспорт - внешне он похож на китайский, - но многие также успели получить британский заморский паспорт.
Этот документ не давал им никаких особых прав, кроме возможности безвизовых поездок в Британию и страны ЕС. По оценке британских властей, у около 350 тысяч гонконгцев сейчас есть действующий документ, и еще около 2,9 миллионов живут с просроченным паспортом.
Джон Чунг пока его не получил, хотя по закону - может: "Я планирую его получить в ближайшее время. На всякий случай. И еще потому, что я не хочу, чтобы на границе меня спрашивали, не из Китая ли я".
"Когда только еще появились слухи об этом законе - о нацбезопасности - я подала документы на продление своего истекшего британского заморского паспорта. Да, он не дает никаких гарантий, но так спокойнее, - признается Бонни Люн. - После 12 июня прошлого года многие жители Гонконга начали задумываться о своем будущем и будущем своих детей. Конечно, мы не хотим жить в постоянной опасности и ждать, когда нас экстрадируют в Китай. Сейчас огромный спрос на услуги консультантов, помогающим в иммиграционных вопросах. Когда закон еще не был принят, власти покупали рекламу на билбордах, чтобы убедить гонконгцев в необходимости таких мер. А миграционные конторы покупали соседние билборды и размещали там рекламу с надписью: "Пора уезжать".
Британия сейчас меняет свое законодательство, чтобы поддержать гонконгцев. Паспорта будут давать возможность своему обладателю оставаться работать в стране.
"Я уверен, что многие уедут, - считает Фонг Чунг. - Мы не палестинцы - для нас это не так сложно будет. Вряд ли большому количеству гонконгцев придется просить об убежище. Большинство свободно владеет несколькими языками. Мы прекрасно говорим по-английски, у нас хорошее образование. У нас есть средства. Так что те, кто останутся в Гонконге, - это те люди, которые просто не захотят уехать".
"Они захватили наш город"
Ли Син работает шеф-поваром, но не на полную ставку. Свободное время ему нужно, чтобы участвовать в протестах. И это несмотря на то, что сам Гонконг он не слишком-то любит из-за ритма жизни.
"Многие тут сутками работают, пытаются заработать все деньги мира, чтобы позволить себе купить квартиру. А цены на жилье запредельно высокие. Мне бы понравилось жить в более спокойной стране, но связь между мной и этим городом такая сильная, что ее нельзя разорвать обещаниями более спокойной жизни. Но и жизнь тут становится все более тяжелой. Мы наелись уже тем, что происходит. Надоело терпеть - потому мы и вышли на протесты. Я решил, что сделаю все, что смогу, чтобы сохранить это место для следующих поколений. Но мне, честно говоря, кажется, что уже слишком поздно."
Син продолжает участвовать в протестах, хоть и опасается за свою безопасность. А Джон Чунг перестал выходить на улицы - больше не видит в этом смысла: "Накал стал слишком сильным. Не всегда понятно, кто именно начинает беспорядки: то ли провокаторы, то ли полиция, то ли полицейские под прикрытием, которые переодеваются под протестующих. Но становится не по себе".
"В сегодняшнем Гонконге я постоянно чувствую себя напряженным, подавленным, полным отчаяния. Мы теряем наши законы, наше право выражать свое мнение, наши права, нашу экономику. Мы все теряем", - говорит Ли Син.
"Ну представьте, что вы живете в Британии, а вам говорят: теперь тут будет СССР порядки наводить. Вот это примерно то же самое, что Китай сейчас делает с Гонконгом. Их власти захватили наш город, - заключает Фонг Чунг. - Мы не знаем, будет ли у нас возможность зайти в "Фейсбук" или запостить фотки в "Инстаграм". Будут ли у нас выборы. Наша свобода превратится в тыкву. Если мы станем Китаем, в котором контролируется экономика, жизнь, речь и поведение людей, в котором люди не могут получать информацию из внешнего мира, что мы скажем нашим детям?"
"Из наших библиотек уже изымают отдельные книги с критикой Коммунистической партии Китая. И академическим ученым все труднее публиковаться: если ты хочешь написать работу о партии, то это лучше и безопаснее сделать в другом месте", - говорит Бонни Люн.
Преподаватель одного из гонконгских университетов, попросивший не называть своего имени, признался, что в студенческой среде уже активно подавляются любые разговоры на политические темы: "Институты — это свободная среда, мы учим студентов думать, а они учатся высказывать и обосновывать свое мнение. Но теперь их мнение больше не приветствуется. Во всяком случае - о политической жизни Гонконга".
Многие жители Гонконга уверены, что Пекин уже активно подрывает автономию города, а местное правительство действует по указке Коммунистической партии. В этом часто обвиняют главу администрации Гонконга Кэрри Лэм, которую председатель КНР Си Цзиньпин назвал "убежденной патриоткой, любящей Китай и Гонконг".
Не прибавило популярности Лэм и ее решение не вводить запрет на поездки в Гонконг жителей материкового Китая с началом пандемии коронавируса. Она ввела отдельные ограничения, которые сохранялись до тех пор, пока гонконгские медики не устроили забастовку - только после этого правительство ввело карантин для всех приезжающих.
Джон Чунг размышляет: "Мы привыкли думать так: Гонконг - единственный свободный город, у нас развитая экономика, так что, Китай, мы тебе очень нужны. Лучше не трогай нас. Но оказывается, они не боятся трогать нас. А значит, мы ошиблись в своих расчетах и надеждах. Что теперь происходит? Думаю, может быть такое, что Китай решит превратить нас в своего рода Сингапур - такое место, где могут решаться любые торговые и экономические вопросы. За исключением политики".
Никто из людей, с которыми поговорила Русская служба Би-би-си, не решился назвать своего имени. Кроме Бонни Люн, которая так объяснила свое решение: "Моя семья беспокоится о моей безопасности. Но я лично никак закон не нарушаю. Сейчас в опасности находятся другие активисты, и я больше боюсь за этих людей, чем за себя. Свобода очень важна для меня, но в будущем, возможно, мне придется быть еще более осторожной - в том числе в своих высказываниях".
