Нина Еремина была удивительной женщиной. Ее восемьдесят с небольшим лет вместили столько всего, что любая заметка памяти покажется сухой и безжизненной. Мало что передаст.
Говорить надо было с ней самой — и на всю жизнь останется для меня упрек: так и не сделали «Разговор по пятницам». Собирались, собирались. Прособирались….
Я отыскиваю снова и снова запись того волшебства, трех баскетбольных секунд Мюнхена-72. Прежде я высматривал на этих кадрах своих героев — Ивана Едешко, Алжана Жармухамедова….
Голос прикладывался. Без этого срывающегося крика Нины Ереминой баскетбольное чудо — не то. Надо не столько смотреть, сколько слушать. Я снова включаю хронику, но никого больше не выискиваю глазами на площадке. Только слушаю.
Пожалуй, от ХХ века память сохранила два комментаторских крика — самый главный гол Юрия Савичева, раскрасил который на всю страну Владимир Маслаченко: «Юра, я тебя умоляю, забей!» И, конечно же, Нина Еремина, три олимпийские секунды: «И сборная Советского Союза забивает мяч!» Кажется, это было недавно — а от той сборной не осталось почти никого. Нет теперь и голоса той победы. Одного из самых памятных голосов спортивного ТВ.
Нина Еремина по своей воле рассталась с телевидением, красиво уйдя с REN-ТВ — и не очень желала мелькать в кадре. Бывшие коллеги время от времени звонили, приглашали выступить — но Ереминой хотелось остаться для своего зрителя той красавицей, которой была когда-то. Не 80-летней. Поэтому отказывала — считала, недостаточно хорошо выглядит. Жила безо всякого телевидения полной жизнью. Своей большой семьей.
— Конечно, Нина была абсолютно счастлива! — рассказывают мне родственники. — Она очень семейный человек. Жила нашими успехами и новостями. Каждый день с нейкто-то общался. Обожала свою дачу под Можайском. В последнее время болела, но для нее важно было выезжать, возиться с грядками, кустами… Бойкая. Бодрая. Жизнелюбивая. До последнего, несмотря ни на что! Мы тысячу раз пересматривали «Зависть богов». Каждый раз она звонила: «Сегодня меня будут показывать по телевизору!» Три с половиной минуты, где она играет саму себя, все родственники обязаны были посмотреть. После сообщить, что не пропустили.
По телевидению не скучала, постоянно что-то смотрела. Слушала радио. Совсем не переживая из-за того, что сама не в кадре. Этих съемок в ее жизни было достаточно, чтоб на пенсии не скучать по студиям. Кому-то из игроков сборной надоело рассказывать про те три секунды на мюнхенской Олимпиаде — а она могла рассказывать бесконечно, как кричала, срывая голос… Она сохранила такой задор! Всех нас заводила! А ушла внезапно — ложилась спать, читала… Ночью отказало сердце.
Юрий ГОЛЫШАК
