На фоне ограничения доступа к российским социальным сетям, принятия закона о языковых квотах, распространения слухов о возможном прекращении железнодорожного сообщения с Россией начинают выкристаллизовываться две сильные партии внутри украинского национального движения. Проще говоря – украинская политика начинает оживать.
До Майдана 2013-2014 годов это была не столько политика, сколько борьба за выживание. В стране реально было два лагеря – те, кто хотели строить независимое Украинское государство, и те, кто воспринимал независимую Украину как переименованную УССР, недоразумение, которое рано или поздно вновь станет частью «общего государства» с соседней Россией. Победа Майдана и путинская агрессия практически уничтожили влияние лагеря ликвидаторов. Теперь высказывать откровенно антиукраинские взгляды можно только на оккупированных территориях и еще в Москве, где окопались Янукович с Азаровым окружением и семьями. В Украине же даже политики из «Оппозиционного блока» и близких к нему групп вынуждены разыгрывать из себя патриотов и сторонников украинской государственности. Особняком держится разве что Виктор Медведчук, но он - фактор не столько политической жизни, сколько диалога с агрессором.Зато раскол начинает проходить по другой линии – по отношению к агрессору, по отношению к войне. Это не новый раскол в истории, примерно то же самое происходило в Ирландии после отделения от Великобритании или в Израиле в период борьбы за независимость. Важный конфликт происходил не только между сторонниками независимости и ее врагами, но и в лагере самих сторонников за независимость. В Ирландии это обернулось гражданской войной, в которой победили сторонники умеренного подхода к отношениям с Великобританией, отказа от республики и фактического признания сохранения северной части Ирландии в составе Соединенного Королевства. Лидер несогласных Имон де Валера пришел к власти благодаря победе на выборах спустя 10 лет после поражения в битве за Дублин и оставался во главе страны еще несколько десятилетий в качестве премьер-министра и президента Ирландии. Но основы государственности все равно были заложены победителями в войне, а не победителями на выборах – в результате север Ирландии все еще остается под контролем Лондона, а гэльский язык, объявленный государственным наряду с английским, практически мертв.
В Израиле элементы гражданского противостояния между правыми и левыми сионистами наблюдались буквально с первого дня Войны за независимость. Но общая опасность была слишком велика, а лидеры левых достаточно решительны, чтобы остановить более радикальных конкурентов. Бессменный лидер правых, Менахем Бегин, пришел к власти в Израиле спустя три десятилетия после Войны за независимость и десятилетие спустя после победы в Шестидневной войны. С этого момента начинается маргинализация левых и усиление правых сионистских партий с их жесткостью по отношению к внешней угрозе и радикальному арабскому террору. Противостояние не завершается и по сей день: в то время, как правительство Беньямина Нетаньяху проводит торжественное заседание в связи с 50-летием освобождения Иерусалима, левые партии организуют митинг в связи с 50-летием оккупации Западного берега реки Иордан и Газы. Ситуация выглядит тупиковой именно потому, что Израилем управляют правые, а построено государство – вкупе с его внешнеполитическими преференциями и отношением к арабскому населению – левыми.
Украинская ситуация пока что выглядит лучше именно потому, что наши «правые» - сторонники жесткого курса по отношению к России и «русскому миру» - оказались у власти после 2014 года, пусть и не монопольно, а президент Петр Порошенко, избранный голосами и «правых», и будущих «левых» в надежде на скорое окончание войны, вынужден «праветь» - потому что никакого другого политического выхода у него просто не остается. Но никто не сказал, что «левый» лагерь сторонников «умеренного подхода» не возьмет реванш на следующих парламентских выборах и даже на президентских. При этом нужно понимать, что партии и группировки «левого лагеря», даже если в их составе будут убежденные патриоты и государственники, будут вынуждены интегрироваться и взаимодействовать с «осторожными» союзниками Москвы, а либералы и евроинтеграторы из числа «правых» вынуждены будут искать общий язык с откровенными этническими проектами, взгляды сторонников которых в нормальное время вызвали бы оторопь. Но на войне – как на войне.
Не нужно тешить себя иллюзиями, что украинские избиратели могут «разойтись» по экономическому принципу – сторонники либеральных реформ против сторонников более серьезного государственного вмешательства в экономику, как повсюду в мире. Этого не будет еще многие десятилетия. У украинского общества есть один запрос, объединяющий людей из Ужгорода, Львова, Киева, Полтавы, Харькова и Мариуполя – запрос на социальную справедливость, понимаемую как уменьшение пропасти между «слишком богатым» меньшинством и «слишком бедным» большинством. А поскольку при этом нет запроса на радикальные экономические реформы, то и запрос на социальную справедливость удовлетворить не удастся, можно лишь с горем пополам имитировать его удовлетворение (борьба с коррупцией, уменьшение доходов чиновников, демонстрация борьбы с контрабандой так чтобы никого не спугнуть и прочие нравящиеся населению меры) – но при этом расслоение будет только усиливаться и люди будут дезориентированы в своем понимании, за кого голосовать.
Поэтому политикам не нужно бояться разойтись по лагерям. В этом разделении – секрет спасения государства и воспроизводства его политической элиты, секрет ее самосохранения и успеха. Единственное, что еще требуется – так это зафиксировать противостояние в политической плоскости, не допустив его перерастания в гражданский конфликт. Потому что гражданский конфликт автоматически приведет к интервенции и потере государства.
Тем же «правым», которые сейчас находятся у власти, я могу дать только один совет – не бояться. И менять государство сейчас, именно сейчас, пока еще есть время, пока «левые» не пришли, а оккупант все еще на нашей земле. Когда власть сменится – и тем более когда территориальная целостность по тем или иным причинам восстановится – будет поздно что-либо менять. Но нужно понимать – и опыт Ирландии и Израиля свидетельствует об этом ясно – что архитектура государства будет такой, какой ее выстроите вы, даже если вашими преемниками станут политические оппоненты. Поэтому не нужно бояться радикальных мер, не нужно бояться полного и окончательного разрыва с «русским миром», российским бизнесом и Россией как государством. Не нужно бояться украинизации, декоммунизации и «деимпериализации». Не нужно бояться вытеснения с рынка российских медиа и медиа, работающих на Россию. Не нужно бояться менять школьные и вузовские программы. Не нужно бояться той части населения, которое утверждает, что ему это все не надо, не нравится, лучше бы повысили пенсии, реформировали медицину и победили коррупцию, а Украина может подождать. Конечно, никто не мешает одновременно проводить пенсионную реформу и реформировать медицину – но это население за вас все равно не проголосует, оно проголосует за других.
Этим «другим» я могу сказать только одно: да, вы можете победить и прийти к власти. Но дело даже не в том, что вам не удастся без боя изменить украинский характер государства – даже если вы этого захотите. Дело в том, что Россия, с которой вы попытаетесь договориться, все равно вам ничего не отдаст – и потому, что будет бояться, что вы не навсегда, и потому, что имеет дело только с вассалами, а не с попутчиками, и просто по дурости. Вы должны понимать, что ваша повестка дня – в отличие от «правой» - не выполнима, примерно так, как не выполнима «левая» повестка в Израиле – пока не изменится арабский мир, можно лишь бегать вокруг него с оливковой ветвью, но желательно в бронежилете и с автоматом в другой руке. То же самое и тут.
Поэтому вы можете использовать заблуждения населения ради прихода к власти и вы будете это делать, я не сомневаюсь. И даже можете победить. Но не обманывайте хотя бы самих себя.
Виталий Портников
