12 апреля 1916 года, Трент. В замке Буонконсильо, в самом центре этого австрийского города повешен Чезаре Баттисти, бывший депутат парламента Австро-Венгрии и один из лидеров местных социалистов. Сразу же после начала Первой Мировой войны Баттисти покидает Австрию и требует от итальянского короля начать войну с Австро-Венгрией за воссоединение с итальянскими территориями, все еще остающимися в составе империи. Он не просто выступает с заявлениями, но создает добровольческий батальон. Во время одной из битв Баттисти попадает в плен, его перевозят в родной Трент для военного суда. Для австрийцев Баттисти - изменник. Ему отказывают даже в последней просьбе - повесить в военной форме. Его одевают в рубище и фотографируют напоказ. Перед смертью он кричит палачам «Да здравствует Тренто! Да здравствует Италия!».
Но не проходит и трех лет со дня гибели Баттисти, как область Трентино по итогам Первой Мировой войны оказывается в составе Италии. Для итальянцев Баттисти - национальный герой. Его посмертно награждают золотой медалью воинской доблести, его именем называют улицы, о нем сочиняют песни. Его мавзолей доминирует над Тренто. Бенито Муссолини собственноручно вычерчивает эскиз Монумента Победы, который сооружается в немецкоязычном Бозене - итальянцы переименовывают его в Больцано. Главная фигура этого монумента - Баттисти, с которым дуче был знаком во время журналистской работы в Тренто. Бюст героя создает великий скульптор Адольфо Вильдт. Муссолини хочет, чтобы это был пантеон Баттисти и только решительное сопротивление супруги художника мешает фашистам присвоить себе память о национальном герое. Баттисти остается героем всех итальянцев. Австрийцы спорят о его подлинной исторической роли до сих пор.
7 декабря 1964 года в тюрьме Вероны от сердечного приступа умирает Зепп Кершбаумер, лидер Комитета освобождения Южного Тироля. Австрийская область, которую по итогам Первой Мировой войны присоединила Италия, включала в себя не только населенное в основном италоязычными Трентино, но и практически полностью населенный немецкоязычными Южный Тироль. Его жители оказываются отрезанными не просто от новой Австрии, но и от остального Тироля, горной страны, частью которой они себя ощущают. На смену германизации Трентино приходит итальянизация Южного Тироля, усилившаяся, разумеется, во времена Муссолини. Но и после Второй Мировой войны жители Южного Тироля чувствуют себя пасынками в Италии. Кершбаумер, по сути - прямой продолжатель дела Баттисти, только наоборот. Он уверен, что жители Южного Тироля - «рабы людей, предавших и обманувших нас». Он поднимает оружие против страны, гражданином которой является. Комитет освобождения Южного Тироля начинает с подрывов оставшихся статуй Муссолини, потом переходит на уничтожение линий электропередач. Активистов арестовывают, пытают, морят голодом. Кершбаумер - лишь один из умерших в тюрьме лидеров сопротивления.
Разгром руководства комитета, как водится, только радикализировал борьбу, появились жертвы терактов. Генеральная ассамблея ООН приняла специальную резолюцию по Южному Тиролю. В конце концов, Италия предоставляет региону языковую, культурную и политическую автономию, заработавшую, однако, спустя еще несколько десятилетий. На похороны Кершбаумера пришло 15 000 человек. В родном Франгарте - на территории Италии - в его честь установлена мемориальная доска и названа улица. В Южном Тироле его нередко сравнивают с Андреасом Хофером, легендарным борцом за свободу Тироля. Для итальянцев он - террорист, сторонник разделения страны, человек, чья деятельность привела к разрушению инфраструктуры и затем к гибели невинных людей.
Почему я рассказываю читателю биографии не очень известных ему людей? А потому, что место захоронения Зеппа Кершбаумера отделяет от мавзолея Чезаре Баттисти 60 километров пути. За 30 минут вы можете переместиться от захоронения героя одних - к захоронению героя других. Или от могилы одного предателя к могиле другого - это как посмотреть. И все это происходит на территории Европейского Союза, на территории одной и той же страны, на территории одного автономного региона, разделённого, правда, на две провинции. В одной преобладают этнические итальянцы, в другой - этнические тирольцы. История у них разная, а судьба одна.
В наших исторических дискуссиях и спорах мы не открываем ничего нового, а просто проходим этапы, через которые Европа давно и относительно успешно прошла. Для украинцев Степан Бандера или Роман Шухевич - герои, а для поляков - террористы. Должны ли украинцы убеждать поляков в своей правде? Очень сомневаюсь. Для поляка совершенно естественным является отстаивание собственных национальных и государственных интересов. И Бандера, и Шухевич действовали против этих интересов. Но украинские государственные интересы совершенно не обязательно должны совпадать с польскими. И так - с каждой страной, с которой мы соседствуем или общаемся. Мы никогда не переубедим россиян в том, что Анна Ярославна не имеет к ним никакого исторического отношения. И россияне не переубедят нас в том, что киевская княжна не имеет никакого отношения к нашему прошлому. Но нам совершенно не нужно добиваться того, чтобы Россия жила в украинской исторической парадигме.
С точки зрения логики нового времени важно добиться совсем другого - чтобы история не приводила к политическим демаршам и военным авантюрам. И в этом смысле контрпродуктивна и российская, и польская политика исторической памяти по отношению к Украине. Потому что российские попытки перенесения «русского мира» из учебников в реальную жизнь уже привели к кровопролитным войнам, нарушению международного права, смертям и разрушениям. Совершенно не важно, что там придумывают российские политики и историки - до той самой минуты, пока их интерпретации прошлого не становятся инструкциями для танков.
Польша тоже вправе охарактеризовывать историю - и свою, и чужую - любыми категориями, тем более когда речь идет о событиях, проходивших на территории самого довоенного Польского государства. Но на что точно не имеет права Польша - так это на попытки заставить украинцев воспринимать свою историю с польской точки зрения. Все мы - поляки, украинцы, литовцы, белорусы, евреи - выходцы из одного и того же цивилизационного пространства, пространства Речи Посполитой.
В этом пространстве у каждого народа были свои герои и свои предатели. И герои одних никогда не будут героями других - это совершенно нормально, как и то, что тень этой цивилизационной конфронтации прошла через весь ХХ век.А сейчас мы живем в веке ХХI-м. Главной особенностью нового времени - по крайней мере, с европейской точки зрения - является уважение к соседу и его памяти. Южный Тироль перестал был горячей точкой на карте континента именно благодаря этому простому обстоятельству. А Западные Балканы спустя десятилетия после решения тирольской проблемы вновь стали ареной этнических чисток, убийств и настоящего геноцида - во многом потому, что определяющим мотивом развития региона стало навязывание своего видения истории другим. Да, это именно то обстоятельство, которое привело к войнам в бывшей Югославии - «все сербы должны жить в одной державе!». Ещё один прекрасный пример такой жизни в далеком прошлом - Кавказ с его этническими конфликтами, региональными войнами и ксенофобией как определяющим мотивом политической борьбы. И - проваливающаяся в средневековье Россия с ее версией «русской истории» и «русского мира» и готовностью за эту версию убивать.
Если государства в центре и на востоке Европы хотят действительно стать частью континента - не для получения денег из Брюсселя, а для того, чтобы их граждане научились жить по-человечески - то всем нам предстоит отказаться от извечного стремления навязать свою правоту другому. Нет, нужно научиться просто жить рядом с другим, сохраняя за ним право на собственное пространство и собственное прошлое.
Виталий Портников
