Россия – женская душа. Ее девиз – «внезапность и противоречие». Любой, кто решит провести свой опрос среди россиян, легко подтвердит данный тезис. Россиянин – как юная девица-красавица, и притом - на выданье: готов отринуть что угодно, потом, подумав, согласиться, но на определенных условиях. Формулировка, вылетающая автоматически: «Нет, то есть – да, но…» И уже непонятно, кто перед вами: серьезный человек, хитрый торгаш или красотка, не определившаяся в выборе.
На самом деле, в выборе-то как раз определились все, и давно, и звучит он так: «Отстаньте от меня, отцепитесь и не мучайте. Что плохого я вам сделал? Живу как букашечка, никого не трогаю, даже примуса не починяю. Не выволакивайте меня из-под плинтуса, не спрашивайте, чего я хочу. Я хочу, чтобы от меня отстали все: социологи, политологи, кинологи, экологи, проктологи. Отвали, государство, дай спокойно перейти дорогу. Я налоги заплатил, и школьные поборы для отпрысков, и даже Вексельбергу отсыпал, хотя он мне – никто. Что тебе еще? Мутко на новые стройки века отстегнуть? – на, бери. Позолотить алюминиевую ручку Дерипаски? – да пусть подавится. Только ты отстань. Люблю я твоего Вовочку, до смерти люблю. Молюсь с утра до ночи – лишь бы не мучился, харизматик наш хронический, и чтобы быстро. Чтобы – раз! – и всё. Изыди, государство, не мацай мою трепетную душу. Хочешь воевать? – воюй. Ударься ядерными яйцами об Америку в пасхальную ночь. И посмотрим, кто из нас выживет: ты, истеря в бункере или я, под плинтусом крестясь...»
Внутренний вековой монолог перепуганного насмерть обывателя – тот самый стон, что у нас песней зовется. Под эти стоны брали власть большевики, под них расстреливали и морили голодом, шли в атаку и брали Берлин, устраивали «оттепель» и возвращались к «заморозкам», объявляли перестройку и проводили «шоковую терапию» с приватизацией. Теперь – ринулись «вперед, в СССР» с политической изолентой в руках. Все, перечисленное выше – оно не про народ, а про государство, которое никак не определится, чего оно хочет и в какую сторону движется. При Сталине строили коммунизм – на крови, костях и человеческом мясе, при Брежневе – «развитой социализм» с дефицитом и государственными барыгами, при Ельцине – суверенный бандостан, закончившийся преемничеством лубянской корпорации, сросшейся с тамбовской ОПГ. И вот уже восемнадцать лет из-под нафталиновых звуков советского гимна никак не могут прорваться долгожданные аккорды «Лебединого озера», которых так ждет вот этот, с показательной стратью молящийся на кремлевский портрет. Это он вбрасывал бюллетени 18 марта – а что ему оставалось? Это он ходил на «крымнашистские путинги» - а вдруг уволят? Это он, если случится – получит груз-200 с собственным ребенком, после чего, за государственную подачку распишется о неразглашении, и будет молчать. Между совестью и страхом он давно выбрал последнее. Ибо совесть способна сподвигуть на действие, а страх как раз – наоборот. Ему никого не жаль: ни чеченцев, которых утюжили из «Градов», ни украинцев, костьми ложащимися на родной земле, ни евреев, ни арабов, ни даже собственных детей. Ибо сочувствие также порождает действие, а оно противоречит страху. Кромешный страх – отличительная черта советского и пост-советского населения, полностью растерявшего способность к человеческим эмоциям, которые заместила тотальная мания сиюминутного выживания.
Между тем, в 2017 году смертность в России превысила рождаемость на 7,8%. На уровне же отдельных регионов статистика близка к демографической катастрофе: в 17 субъектах РФ за январь-ноябрь умирало людей в 1,5 раза больше, чем рождалось. Люди уходят из России, как вода уходит из песка. Замещение населения мигрантами меняет лицо россиян, искажая ментальность и отправляя в небытие целую нацию. Страна стоит на пороге сокращения численности женщин детородного возраста - от 25 до 30 лет. А это значит, что уже в ближайшие годы демографическая яма только углубится. Поэтому насаждаемые пропагандой страх вкупе с доктриной «выживай любой ценой» не только не спасают, но – напротив: подталкивают население к ускорению процесса вымирания. Россию уже и без того с насмешкой называют «Рабскими Вымиратами», что, к сожалению, объективно отражает как образ пост-советской жизни, так и образ пост-советской смерти.
Внутренняя и внешняя изоляция практически не оставляет никаких шансов населению России остаться на демографической карте уже в ближайшие 30-50 лет. Если оно продолжит вымирать с той же степенью ускорения, как и сейчас, то опустевшие территории с легкостью займут с Востока – жители Китая, а с Юга – выходцы из Средней Азии. Тем не менее, нынешнее население России так далеко не заглядывает. Процесс сегодняшнего выживания, как газ, заполнил собой все мысли и отнял все время, не оставив ни секунды на рассуждения о будущем. Парадокс в том, что клиническая трусость россиян только приближает их кончину, делая её уже неизбежной. Но даже тогда государство не отстанет. Оно примчится с ритуальными услугами и счетами на оплату последних пошлин; и не факт, что вычеркнет усопшего из списка «живых». Государству очень нужны «мертвые души» для докладов Росстата и процесса «выборов», где покойники с воодушевлением голосуют за вечно молодого и неувядающего вождя. Жить в России тяжело, но и умирать не легче. Одно утешение: живешь ежедневно, а умираешь единожды и навсегда. И плевать тебе на реестры, в которых продолжаешь лукаво значиться, и на родственников, бьющихся за твои «метры» и сбережения, и на Америку с её санкциями…
Безразлично, как и при жизни. С одной лишь разницей: мертвым ничто не страшно, и вечная дрожь в коленках отпускает россиянина с последним вздохом. Всю жизнь дышал – всего боялся. А тут дышать перестал – и отмучился. Философия, которой не понять свободно живущим, а не выживающим.
Александр Сотник
