20 мая 1991 году рухнул «железный занавес». Верховным Советом СССР был принят закон «О порядке въезда и выезда граждан из Советского Союза», завершивший эпоху закрытых границ. И сквозь распахнутые ворота за бугор хлынул бурный поток советских граждан с самыми различными намерениями.
***
Кто помнит, тогда буквально на все, начиная с продуктов питания и заканчивая товарами широкого потребления, был тотальный дефицит. Слово – «купить» успешно вытеснил его синонимом – «достать», но за этим «достать» скрывалась оч–ч–ень существенная наценка. Семья одного немолодого человека в составе жены и дочери на выданье решила воспользоваться открывшейся перспективой и обновить свой ветхий гардероб. Со специальностью этому товарищу не повезло, он не был ни завмагом, ни зубным техником, ни даже авто слесарем, а был обычным советским профессором одного технического ВУЗа с зарплатой полторы сотни рублей, поэтому переплачивать коммерсантам семья не имела ни возможности, ни желания. Жена профессора навела справки о потенциалах возникшего челночного бизнеса и со–словами «ты же мужчина!» – выпихнула главу семьи на промысел в Турцию со списком – чего купить. Тот список больше смахивал на каталог теперешнего универмага, отдела женской одежды, товары мужского ширпотреба в перечни напрочь отсутствовали, а графа «расходы на личные нужды», была по–спартанский скупа: полноценно поспать, отдохнуть и поесть профессор мог бы и дома.
Злые языки утверждали, что советский человек, впервые попавший в зарубежный магазин, мог испытать нешуточный стресс. Видимо стресс сыграл с профессором злую шутку, в первом же магазине он увидел такую умопомрачительную стерео магнитолу, что, не раздумывая, выложил за неё почти все свои деньги.
Дома состоялось судебное заседание, где обвинительная сторона сверлила подсудимого радиоактивными взглядами и награждала самыми обидными эпитетами. В своё оправдание он бормотал что-то про гипноз, дескать, помнит только слова: перестройка, Горбачев, а после наступило помрачение, погас свет и исчез список вместе с деньгами.
Жена с дочерью в такое предательство не могли поверить. Они этого профессора вырастили, вскормили, вдохновили на изобретения, а он теперь не даёт затолкнуть эту магнитолу вместе с микрофоном и проводами туда, куда заслужил. Пользоваться покупкой ему не пришлось, на следующий же день магнитола отправилась в ближайший комиссионный магазин. Профессор горько раскаивался, умножил помощь по хозяйству и всеми другими способами старался загладить вину. Но ничего не помогало. Оказывалось, что уборку он делал как вредитель, мусор выносил как негодяй, собаку выгуливал как живодёр. Шли дни, недели, прощать его никто не собирался. Профессор хотел не обращать внимания, но женщины так изобретательно сыпали соль на рану, что жить с ними становится невозможно.
Ни какого другого способа вернуть профуканные сапожки, пальто и кофточки у профессора не нашлось, кроме как продать свой старенький «Жигуль» и купить две итальянские норковые шубы. Шуба – лучший антидепрессант, решил он. Как выяснилось итальянские шубы, изготовленные в соседнем селе Чалтырь из кролика, на женщин ожидаемого впечатления не произвели. А когда главу семьи они обозвали домашним животным, которое с такой же, как у него, бородой, — в голове у профессора замкнуло какое–то реле, сгорел предохранитель и он пошел в разнос: из серванта нарубил запас дров на зиму, собрал вещи и ушёл жить в свой институт. Там вошли в его положение и выделили комнату в общежитии. Вскоре у него появилась новая спутница жизни по имени Катюша, юная аспирантка с его кафедры. Она в своей молодой жизни уже успела наделать столько красивых глупостей, что решила – лишняя ей не помешает. Относилась она к профессору со снисходительной иронией и называла его папулей. Кроме обычных женских достоинств Катюша испытывала трогательную нежность к деньгам. Зарплата папули стала весомой прибавкой к её стипендии. Очень скоро профессор убедился, что его математических знаний оказалось недостаточно, чтобы соразмерить свои возможности с её потребностями. Без радости была любовь, разлука стала без печали. Раскаявшегося профессора с порушенной психикой семья великодушно приняла назад, но с тех пор обновлять свой гардероб стали без мужского участия.
Леонид Анцелович
