В меня не раз кидали яйцами.
Я пережил взлеты и падения и начиная с 35 лет размышлял только о том, как заставить эту страну работать.
Я хотел стать хорошим преуспевающим юристом. Чтобы стать юристом в стране, которой правят британцы, мне пришлось стать таким же британцем, выучить британский английский; я учился в университетах и лучших юридических школах.
Если бы я попытался навязать сингапурцамизучение английского языка, я бы встретил сопротивление. Если бы я попытался навязать изучение китайского, то дело закончилось бы бедой. Но я предложил каждому родителю выбор — английский или его родной язык, в любом порядке. Прошло тридцать лет — и английский стал первым языком в Сингапуре.
Все должны учить английский, а их родной язык должен стать вторым языком.
Если мы хотели преуспеть, мы должны были надеяться только на самих себя.
Давайте начистоту: если бы у нас не было пред глазами примера Запада, мы бы никогда не вырвались вперед. Мы были так и остались бы отсталой экономикой и отсталым обществом. Но мы не хотим полностью копировать Запад.
Мы избегали методов, свойственных социальному государству, потому что видели, как великий британский народ в результате социалистической уравниловки превратился в посредственный.
Я не уверен в том, что система «один человек — один голос» — единственно возможная. Лично я убежден, что если бы любой семейный мужчина за сорок имел два голоса, всем было бы от этого только лучше — потому что он наверняка бы голосовал более сознательно, думая о своих детях. Он был бы более ответственным избирателем, чем тридцатилетний парень.
Мы живем в небоскребах, в очень густо населенной стране, поэтому приходится вырабатывать привычку уважать своих соседей.
У нас нет никаких природных ресурсов, у нас есть только люди, живущие на маленьком, стратегически важном кусочке суши.
Неизбежность наказания — первый сдерживающий коррупцию фактор.Второй фактор — это зарплаты, которые должны соответствовать рыночному уровню. Мы ориентируемся на доходы десяти процентов самых высокооплачиваемых людей, поскольку если наши чиновники не входят в самый высокооплачиваемый слой, то зачем они правительству?
Начните с того, что посадите трех своих друзей. Вы точно знаете за что, и они знают за что.
Мы запретили Playboy в 1960-x — тогда это был другой мир и другие стандарты. Он все еще запрещен. Но зачем сейчас кому-то покупать Playboy, когда есть интернет.
Меня беспокоит, что сингапурцы считают Сингапур нормальной страной, такой, как Дания или Новая Зеландия. Мы ведь находимся в очень неспокойном регионе. Дания или Швеция обойдутся и посредственным правительством, а Сингапур — нет.
Не обязательно любить друг друга, чтобы вместе работать.
Я никогда не читаю по написанному. Я всегда смотрю в глаза слушателям. Если я вижу, что они не уловили какую-то мысль, я повторяю ее, но по-другому. Скорее всего, Ленин тоже так поступал, как и другие великие ораторы. Я не великий оратор, но я учусь.
Я не уверен, что через сто лет Сингапур еще будет существовать. Все зависит от того, что будут делать мои преемники.
Сингапурцы — чемпионы по ворчанию.
Все религии должны держаться вне политики.
Каждый год умирает больше русских, чем рождается, потому что у людей нет веры в будущее. Вот американцы оптимистичны, но если твоя жизнь тяжела, и лишь на короткий момент, когда повышаются цены на нефть, она улучшается, у вас другой взгляд на будущее.
Любой, кто считает, что с русскими покончено как с великой нацией,должен вспомнить об их ученых, работавших в космической и атомной области, гроссмейстерах, олимпийских чемпионах. В отличие от коммунистической системы, русские — не те люди, которых можно выбросить на свалку истории.
По поводу демократии у меня было много дискуссий с американцами. Они говорят: как это так получается, что правительство Сингапура не меняется? Я отвечаю: «Но я просто выигрываю все выборы». Они говорят: вы обязаны меняться, только тогда у вас будет демократия. Я отвечаю: «Пусть так будет у вас в Америке. И оставьте нас в покое».
В рейтингах Freedom House и Amnesty International мы внизу списков. У нас есть смертная казнь. Но если бы у нас не было смертной казни, а мы крупный международный центр, мы бы стали центром мировой наркоторговли, и наркотики распространились бы и в нашем обществе.
Режим в Китае более стабилен, чем любое альтернативное правительство, которое могло было бы быть сформировано. Давайте представим, что студенты с площади Тяньаньмэнь сформировали свое правительство. Те самые студенты, которые потом уехали во Францию и Америку и спорят друг с другом с тех самых пор. Каков бы был современный Китай под их руководством? Похуже Советского Союза. Китай — огромная страна, которой нужна сильная центральная власть.
Войны между маленькими странами уничтожат только эти страны,а конфликты между большими государствами разрушат весь мир, и не один раз.
Я пережил не один кризис. Должно быть, есть что-то, что помогает мне подниматься.
Когда тебе 87, ты не чувствуешь себя очень счастливым. Я чувствую, что постепенно теряю энергию, и каждый год вижу, что я уже не в той форме, что в прошлом году.
Я медитирую почти каждый день. Самое сложное во время медитации — удержать разум от того, чтобы он не гонялся за мыслями, как обезьяна за бананом.
Я больше не могу ходить в рестораны, потому что так много людей хотят пожать мне руку, что я не могу приступить к своей еде. Если я иду в ресторан, то только такой, где есть тихий уголок, куда я могу незаметно проскользнуть с друзьями.
Моя жена перенесла несколько ударов и уже два года прикована к кровати. Она не говорит, но она в сознании. Она понимает меня, когда я с ней разговариваю — я делаю это каждый вечер. Она меня ждет и не засыпает. Я рассказываю ей о том, как прошел мой день. Читаю ей сонеты Шекспира и другие произведения из «Антологии поэзии», где она когда-то отметила свои любимые стихи. Прошло уже два года и четыре месяца — это часть моей жизни.
Я не могу позволить себе потерять самообладание. Жизнь продолжается. У нас был 61 счастливый год. Но рано или поздно все заканчивается. Я не знаю, кто из нас уйдет первым, она или я. Я сказал ей, что буду делать все возможное, чтобы как можно дольше составлять ей компанию. Она меня поняла.
Есть хорошая китайская поговорка: «не судите человека, пока на заколотили крышку его гроба». Я все еще могу успеть наделать глупостей, до того как умру.
Мне в жизни приходилось делать ужасные вещи, сажать людей в тюрьму без следствия.
Я не утверждаю, что все, что я делал, было правильным, но все было сделано ради благой цели.
Я знаю, что если я сбавлю обороты и буду отдыхать, то я быстро потеряю форму. Вся моя жизнь — это реакция на ежедневный вызов. Если я вдруг от него откажусь, буду играть в гольф, гулять, смотреть на закаты, читать романы, я сразу состарюсь.
Вряд ли я встречу свою жену на небесах или где-то еще, но из чувства сентиментальности мы хотим, чтобы наш прах покоился рядом.
Ты учишься и становишься мудрее уже после того, как все произошло. Это жизнь.
Если ты не борешься за первое место, ты и десятого не займешь.
