Штирлиц зашел в кабинет к Мюллеру и увидел на столе телепрограмму на 11 августа 1973 года. Напротив "Семнадцати мгновений весны. Премьера" – жирный восклицательный знак. "Это провал!" - подумал Штирлиц.
45 лет назад улицы многих советских городов опустели.
"Мы только вернулись с мамой с отдыха на Черном море. Телевизор сломался, и мы пропустили первую серию, - вспоминает один близкий родственник, которому тогда было девять. – Мама решилась потратить заначку на телевизор, и уже вторую серию мы смотрели на новом экране".
"В Литве я ажиотажа вокруг этой премьеры не помню, – Андрюс Тучкус, председатель совета движения "Саюдис", был тогда молодым диссидентом. – Несмотря на обаяние главных героев, мы не могли забыть, что живем в оккупированной стране".
В этом смысле реакция на "Семнадцать мгновений весны" в захваченных СССР Латвии, Литве и Эстонии заметно отличалась от того фурора, который премьера произвела в остальных советских республиках.
Сериал не зря повторили в эфире уже в конце 1973 года, всего через три месяца после премьеры. Уж больно необычным с точки зрения неизбалованного советского телезрителя был сюжет: красивый и мужественный советский разведчик-интеллектуал Максим Максимович Исаев в исполнении Вячеслава Тихонова обводит вокруг пальца руководство Третьего Рейха.
Почти полное отсутствие "экшна", множество диалогов, тут же разобранных на цитаты, превратившаяся в своего рода "мем" "Информация к размышлению", прекрасная музыка и песни Микаэла Таривердиева, звездный актерский состав. Задание председателя КГБ Юрия Андропова – снять хороший фильм про советских разведчиков, чтобы привлечь в ряды КГБ молодых сотрудников – было выполнено на "отлично".
Не гэбэшник, а разведчик
Недаром в своем документальном фильме 1998 года о том, как снимались "Семнадцать мгновений весны", российский журналист Леонид Парфенов говорит: "Это была блестящая пропагандистская, или как бы сейчас сказали, пиар-акция КГБ". Андропов лично поручил известному писателю Юлиану Семенову, автору ряда романов про разведчиков, подумать над созданием нового телефильма.
Для экранизации был выбран роман Семенова "Семнадцать мгновений весны", хотя многие его считали далеко не самым удачным произведением писателя. Но режиссеру Татьяне Лиозновой настолько понравился текст ("я была готова умереть за него", сказала она Парфенову), что она смогла убедить писателя: съемки надо доверить именно ей. Лиозновой в помощь были направлены первый заместитель председателя КГБ Семен Цвигун (в титрах обозначен как Мишин) и полковник КГБ Георгий Пипия (псевдоним – Колх).
Но поскольку оба сотрудника госбезопасности не могли присутствовать на съемках, команда Лиозновой пополнилась консультантом из ЦК КПСС – германистом Всеволодом Ежовым. Сегодня, двадцать лет спустя после съемок документального фильма, Леонид Парфенов в интервью DELFI говорит, что уже не видит в "Семнадцати мгновениях весны" агитки КГБ. "Все-таки КГБ считалось тайной полицией в стране. А Штирлица гэбэшником никто не считал. Он - разведчик.
Скорее, тут было недовольство у высшего военного командования: что это, мол, получается - разведка войну выиграла? В самом впечатляющем фильме о войне нет боевых действий?" - объясняет Парфенов. © Sputnik / Scanpix Леонид Парфенов уверен, что удачной пиар-акцией этот фильм можно считать только с точки зрения немцев: чуть ли не впервые в советском кино было показано, что они тоже люди. Именно поэтому на вручении Лиозновой российской национальной телевизионной премии ТЭФИ в 2001 году, Парфенов в своей поздравительной речи сказал: "Это маленькая женщина закончила Вторую мировую войну".
Немцы как люди
В 70-е годы в СССР еще ценили победу, но не болели "победобесием". Еще помнили войну, и поэтому наклейки на машину типа "На Берлин!", "1941-1945. Можем повторить" вряд ли бы пользовались успехом. Поэтому изменение отношения к немцам было естественным не только для Лиозновой, но и для высшего руководства страны. В "Семнадцати мгновениях" Штирлиц переживает о судьбе немцев (даже подлавливает себя на оговорке - "наш народ"). Они оказываются "живыми" людьми, которые недовольны войной и раскаиваются в том, что слепо поверили Гитлеру. Пожилая фрау Заурих, пастор Шлаг (первый однозначно положительный образ священника в советском кинематографе), профессор Плейшнер, полковник в поезде, рассуждающий о плачевной судьбе немецкой армии, и простой солдат Хельмут, спасающий радистку Кэт и ее сына. Впервые на советском экране "с человеческим лицом" появились и военные преступники. Обаятельные, умные Мюллер и Шелленберг, Кальтенбруннер, импозантный Вольф и многие другие своим новым имиджeм обязаны не только талантливой игре и обаянию Броневого, Табакова, Жарковского, Ланового и других. Такой образ врага устраивал и заказчика с Лубянки. "Да, тогда многим не понравилось, что немцы слишком умные, - вспоминает в фильме Леонида Парфенова главный исторический консультант фильма Всеволод Ежов. – Немцы были изображены сильными. Но это значит, что мы победили сильного противника". Важно, что по личному приказу Андропова уже в готовый фильм вставляют дополнительный эпизод с хроникой – про немецких коммунистов во главе с Эрнстом Тельманом. А премьеру откладывают с начала мая и не показывают к дню Победы по политическим соображениям – Леонид Брежнев едет с визитом в ФРГ.
Однако эта игра в сильного противника имела и совершенно неожиданное для КГБ последствие.
"Я как-то обсуждал этот фильм с одним моим хорошим знакомым, который тогда был начальником академии СВР в Москве, - рассказывает в интервью DELFI Алексей Козлов, российский бизнесмен и правнук известного советского разведчика Василия Зарубина.
– Он мне сказал, что после этого фильма в СССР был дикий всплеск неонацизма – настолько молодежь прониклась красивой формой и персонажами, блестяще сыгранными советскими актерами".
"Хорошие" эсэсовцы и "плохие" американцы
Если внимательно вникнуть в сюжет, то становится ясно: враги в фильме не столько немцы, сколько американцы. Союзники в лице руководителя американской резидентуры в Берне (Швейцарии) Аллена Даллеса в марте 1945 года вступают в сепаратные переговоры с представителем Германии – Верховным руководителем СС и полиции в Италии генералом Карлом Вольфом. Главная же миссия Штирлица – узнать, кто из германского руководства пошел на эти переговоры, и расстроить эту операцию, названную американцами "Санрайз" (в фильме она неточно названа "Санрайз кроссворд"). В фильме Иосиф Сталин, представленный мудрым вождем советского народа, диктует проникновенное письмо Рузвельту: "...Между нами обнаружилась разница во взглядах на то, что может себе позволить союзник в отношении другого союзника и чего он не должен позволить себе... Русские при аналогичном положении никогда бы не отказали американцам в участии в такой встрече". Татьяна Лиознова в документальном фильме Леонида Парфенова даже признается, что плакала над этими словами Сталина.
"Американцы в фильме значительно более отталкивающие, чем даже немцы. Если немцы все же наши противники, то американцы - вероломные союзники, думающие только, как бы напакостить нам, да еще, естественно, о деньгах", - в своей книге "Семнадцать мгновений весны.
Кривое зеркало Третьего Рейха" историк Константин Залесский напоминает об эпизоде в 8-й серии, где американские разведчики в первую очередь интересуются, сколько будут стоить спасенные Вольфом сокровища галерей Уфицци и Патти. Однако в реальности, как пишет Константин Залесский, "советскому руководству не надо было прибегать к помощи Штирлица": послы США и Великобритании в Москве сами проинформировали наркома иностранных дел Вячеслава Молотова о том, что спецслужбы США проводят в Швейцарии подобную операцию, а 21 марта премьер–министр Великобритании Уинстон Черчилль поручил министру иностранных дел Энтони Идену проинформировать СССР о результатах переговоров. Другое дело, что американцы обошли молчанием требование Молотова, чтобы на переговорах присутствовал и советский представитель.
Но с учетом того, что убежденный антикоммунист Вольф решился на переговоры именно потому, что боялся, что к власти в Италии после ухода немецких войск придут коммунисты, присутствие представителя главной коммунистической державы на этих переговорах было явно нежелательным. Так или иначе, если бы эти переговоры уже тогда, в марте, закончились удачей, многих жертв удалось бы избежать, в том числе и гибели почти 30 тысяч советских солдат (по оценке британского историка Энтони Бивора) на Зееловских высотах под Берлином 16-19 апреля 1945 года. Если исходить из того, что мы знаем сегодня, то возникает вопрос: такой ли уж благородной была миссия вымышленного героя - Штирлица? Сепаратный мир не состоялся, потому что уже тогда Сталин ставил перед собой задачу захвата и советизации Центральной и Восточной Европы, Балтии, а если повезёт, даже Германии.
За медвежатами – в Тбилиси
Впрочем, Леонид Парфенов призывает не придираться к политической составляющей в фильме, а восхищаться: ни до, ни после "Семнадцати мгновений весны", считает он, в СССР не было снято столь успешного во всех отношениях телесериала. По словам Парфенова, даже несмотря на заказ "сверху", неплохие командировочные и возможность поехать за границу, актеры и съемочная группа работали далеко не в самых комфортных условиях.
"В советских проектах массовой культуры меня всегда поражал размах капитальных вещей и одновременно бытовая скудость, - рассказал тележурналист DELFI. - То есть для того, чтобы снять натуру – разбомбленный Берлин, власти ГДР перекрыли Потсдам. Весь город должен был ждать, пока советские кинематографисты снимут нужные сцены. Не пожалели денег и отправить ради двух планов съемочную группу в зоопарк в Тбилиси – снять, как профессор Плейшнер любуется медвежатами, потому что во всем СССР только там они и были. А, с другой стороны, даже Лиознова не могла себе позволить купить вторую сосиску в палатке на улице.
Они часто готовили прямо в номере гостиницы из привезенных из СССР продуктов. Ростиславу Плятту, например, удалось сэкономить командировочные и купить себе туфли. Сплошное нищебродство". Не жалели денег и на разнообразные мундиры немецких военных, которые шило спецателье Министерства обороны СССР. Но тут, несмотря на наличие консультантов, вышло немало ошибок. Историки, в частности, обращают внимание на то, что стильная черная форма, в которой сотрудники гестапо и СД (Штирлиц в том числе) щеголяют на экране, на самом деле была парадной и почти не использовалась после 1939 года. Ее сменила серо-зеленая повседневная.
НКВД вместо РСХА
Профессиональные историки и просто наблюдательные зрители насчитали в фильме множество других ляпов. Некоторые из них, очевидно, допущены по элементарному незнанию западной жизни. Например, к баре "Элефант" заказывают просто "баварское пиво", при том что существует не менее сорока его сортов и нескольких тысяч наименований. Давно подмечено, что пастор Шлаг пишет письмо на несуществующий адрес в Стокгольм - улицу Георга Восьмого (не было даже такого монарха) и ходит по Цветочной улице в Берне (Блюменштрассе), табличка с именем которой написана по правилам грамматики классического немецкого языка, а не его швейцарского варианта, где отсутствует, например, буква “эс-цет”. Штирлиц стреляет в провокатора Клауса (Лев Дуров) из пистолета Макарова, сконструированного после войны, и слушает песни Эдит Пиаф “Милорд” и "Я ни о чём не сожалею", написанные гораздо позже. Есть и более крупные "провалы". Одна из главных претензий к фильму историка Константина Залесского состоит в том, что Семенов и Лиознова перенесли на нацистскую Германию черты советского тоталитарного режима: "Созданный ими образ Главного управления имперской безопасности (РСХА) больше напоминает НКВД, чем собственно РСХА". Viačeslavas Tichonovas (PBK nuotr.) По мнению Залесского, у Штирлица, который не был руководящим сотрудником, слишком высокое звание – штандантерфюрер, что в Германии было редкостью ("это в советской внешней разведке было много полковников, часто не возглавлявших отдельного подразделения"). CД, в которой служил Штирлиц, не могла вести следствие, арестовывать и использовать провокаторов (агент Клаус в исполнении Льва Дурова). Не мог Шелленберг поменять своих адъютантов, приказав расстрелять предыдущих ("в отличие от советской системы ("Незаменимых у нас нет!"), здесь своих сотрудников ценили, а проштрафившихся отправляли на фронт или куда-нибудь в захолустье. Нацистский режим был преступен, но к своим сторонникам там относились значительно более лояльно, чем в построенном Сталиным советском государстве"). Невозможно себе представить и арест водителя Бормана. Таких несоответствий в фильме так много, что историк шутит: единственное совпадение – это март 1945 года.
"Не собирайте бабушкины сказки"
Советский зритель все эти неточности, разумеется, не замечал. А те, кто сами служили в разведке, обращали внимание на другое: уважительное отношение Центра к Штирлицу (даже Сталин в своем письме упоминает об информаторах, заслуживающих доверия) – само по себе гигантский миф.
"Прадедушку я не застал, но моя бабушка, дочка Василия Михайловича Зарубина, рассказывала: для ее родителей огромной трагедией было то, что Сталин в принципе не доверял разведчикам, считал их предателями, – вспоминает Алексей Козлов. – Вся та информация, которая добывалась по крупицам в довоенной Германии и в первые месяцы войны, фактически игнорировалась". Интересно, что прадедушка бизнесмена Василий Зарубин был нелегальным резидентом в Берлине с 1933 года и курировал советского агента – немца из гестапо гауптштурмфюрера Вилли Лемана (кличка "Брайтенбах"). Леман, которого, кстати, называют одним из прототипов Штирлица, предоставил СССР ценную информацию об оборонной промышленности Германии, о структуре, кадрах и деятельности гестапо, абвера и РСХА. Но самую важную информацию он передал 19 июня 1941 года – о намеченном на 22 июня нападении на СССР. Разведчик Борис Журавлев, передавший в Москву эту ценную информацию, получил ответ: "Не собирайте бабушкины сказки".
Алексей Козлов напоминает: отношение к разведке резко изменилось только после того, как американцы провели испытание ядерной бомбы: "Тогда Берия понял, что без "западных технологий" СССР останется с носом". Сворованные на Западе технологии легли в основу советской атомной программы.
Путин "вписался, как зверь"
Штирлиц в исполнении Вячеслава Тихонова, вызывает восхищение и одновременно иронию: слишком умный, слишком выдержанный, даже в спорте – чемпион Берлина по теннису. В жизни таких не бывает, а в кино и в анекдотах им самое место. Во всяком случае, так казалось в советское время.
Но в конце 90-х, когда общество почувствовало ностальгию по советским временам, Штирлиц неожиданно вышел из тени. В 1998-м Леонид Парфенов снял свой документальный фильм о культовом сериале, а год спустя, в 1999-м, по заказу газеты "Коммерсантъ" были проведен всероссийский опрос: кого из знаменитых персонажей вы видите в качестве будущего президента России? Среди лидеров оказался Штирлиц. Еженедельное приложение к газете даже вышло с портретом Вячеслава Тихонова в образе Штирлица на обложке и заголовком: "Президент-2000". Идея оказалась столь популярной, что ее взяли на вооружение и политтехнологи, помогавшие ельцинской команде безболезненно провести смену руководства в Кремле. Глеб Павловский, сегодня один из главных критиков путинской системы, в 90-х годах возглавлял Фонд эффективной политики и активно участвовал в проектах администрации Ельцина, а затем и Путина. Он рассказал в интервью DELFI, что в 1998-1999 годах прежде всего нужен был человек, который смог бы выделиться на фоне президента Бориса Ельцина: "Для этого недостаточно было быть просто молодым. К тому же Путин должен был вывести из игры главного соперника – экс-премьера, бывшего главу МИД, а до этого – Службы внешней разведки Евгения Примакова. У него был тогда сверхвысокий рейтинг. Проблема для Путина заключалась и в том, что Ельцин назвал его своим преемником. А тогда это было поцелуем смерти". Таким образом, кандидат меньше всего должен был ассоциироваться с Ельциным и его командой. С другой стороны, согласно опросам, электорат не хотел и протестного кандидата "с улицы".
Решить эту дилемму Павловскому и помогла история со Штирлицем. Здесь было важно не внешнее сходство, не то, что Путин тоже работал по линии КГБ в Германии (ГДР в 1985-1990 гг.), и даже не высокий рейтинг доверия к ФСБ в народе в конце 90-х. Тут, по словам Павловского, была важна сама идея агента, засланного народом во власть. "Оказалось, что тот, кто за народ, скрывался как резидент в ельцинском враждебном окружении, – говорит политтехнолог. – Он таился, "шифровался" и, наконец, вышел в новом виде". Павловский, по его словам, сначала побаивался, что Путин с этой ролью не справится. Но оказалось совсем иначе: "Он вписывался, как зверь. Я не встречал кандидата, который работал бы так основательно. Путин все схватывал на лету.
Какие-то вещи ему и самому были в кайф". Павловский напоминает: "Путин любит спорт, поэтому вся линия, что он побеждает, как спортсмен на чемпионате, была убедительной для электората. Кстати, он это до сих пор это так эксгибиционистски демонстрирует, потому что это часть его легитимности. Грубо говоря, он в Кремле, потому что он – чемпион". Павловскому сложно сказать, какой бы образ можно было бы использовать сегодня, в путинской России, если бы выборы были настоящими. "Советские кинообразы кончились. Я думаю, что и от спортсменов теперь устали", – смеется Павловский.
Но пока Владимир Путин остается у власти и даже мимикой и походкой, порой, напоминает Штирлица, знаменитый диалог Мюллера с его адъютантом может звучать так:
- Штирлиц идет по коридору.
- По какому коридору?
- По кремлевскому коридору.
