Несколько дней назад, 25 сентября в Петербурге произошло исключительное по своей мерзости событие. В бывшем здании Императорского Министерства Иностранных Дел, которое ныне входит в комплекс музеев Государственного Эрмитажа на лестнице, месте убийства главы Петроградского ЧК Моисея Урицкого, была восстановлена мемориальная доска «советского» времени в память убитого. Это – явный пример реставрации чекистской «славы», явная попытка угодить господам чекистам, управляющим ныне Россией и г-ну Путину лично. Полки книжных магазинов забиты ныне томами восхвалений храбрых чекистов-энкаведешников, смершевцев и прочей мрази. И вот теперь – выволоченная из подвала, заново вызолоченная мемориальная доска Урицкому на парадной лестнице Императорского МИДа.
Но исключительность этому тошнотворному событию придает то, что его главным совершителем стал директор Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский. Открывая мемориальную доску памяти М.С. Урицкого Михаил Пиотровский сказал: «Сегодня мы делаем еще один шаг в освоении пространства музея, который называется Эрмитаж. Коллекции есть у каждого музея, но есть музеи у которых имеются потрясающие исторические пространства. В этом смысле с Эрмитажем не может сравниться ни один музей мира. Зимний дворец, Дворцовая площадь, Главный штаб – места, где происходили великие события истории России, в том числе великие убийства и покушения. Покушение на императора Александра II, штурм Зимнего, убийство комиссара Урицкого – очень важно, чтобы все эти исторические события помнились, чтобы о них напоминал музей. Сегодня мы открываем такой памятный знак, посвященный событию, которое положило начало красному террору. На лестничной площадке представлена доска, где мы постарались рассказать кратко историю и показать портреты двух главных участников тех событий – Моисея Урицкого и Леонида Каннегисера, потому что это еще и история в человеческих лицах. Два человека не то, чтобы случайно, очень даже по своей воле кинувшихся в бурю революции и при этом себя погубивших».
Какое исключительное интеллигентское словоблудие! Долг образованного человека, «мастера культуры» в первую очередь отличать добро от зла, свет от тьмы и учить этому других. Это – наша главная миссия. Моисей Урицкий – один из отвратительных образов русской революции, один из главных организаторов захвата власти в октябре 1917 г. большевиками, один из тех, кто готовил и начинал осуществлять еще весной-летом 1918 г. политику красного террора. Сейчас есть историки, которые высказывают сомнения в его кровожадности. До открытия архивов ЧК сказать что-то определенное тут невозможно. Но совершенно определенно, что он по своей воле возглавлял в Петрограде репрессивный аппарат большевиков – террористов, насильственно захвативших власть в России, совершенно определенно, что именно Урицкий вместе с Лениным более иных ответственны за силовой разгон Учредительного собрания в ночь с 5 на 6 января 1918 г. Урицкий – государственный преступник, террорист высшего ранга, вроде Усамы бен Ладана.
И потому его убийца, юнкер Леонид Канегиссер – герой. А Михаил Пиотровский уравнял их. И доску поставил Урицкому, а о юнкере Канегиссере поставил информационный стенд, не более, который можно легко убрать после торжественного открытия доски.
Я хорошо знал отца Михаила Пиотровского – Бориса Борисовича. Когда-то он был оппонентом на защите диссертации моей жены, потом вступился и отстоял меня, когда меня должны были выгнать из Института востоковедения АН за религиозные убеждения. Борис Борисович с гордостью рассказывал мне, что он по обеим родовым линиям потомок польских генералов, сражавшихся за свободу родины от Российской империи в Первом и во Втором восстаниях. Думаю, покойному Борису Борисовичу и этим славным генералам очень горько и стыдно за жалкое выслуживание перед чекистами их потомка. И мне стыдно.
Когда-нибудь, в новой России, на этом месте будет стоять бюст Леонида Канегиссера, гениально талантливого юного поэта, сумевшего в свои 22 года понять, за что стоит отдавать жизнь, а на что не стоит её тратить. Вот он – пример для нас, нынешних, и для молодых, и для старых. Он, а не Урицкий заслуживает благодарной памяти русского народа, и, кстати, народа еврейского, сыном которого он всегда себя считал и своё еврейство нёс как жребий, призвание и долг.
Уверен, Леонида Канегиссера дóлжно чтить не только в России, но и в Израиле. Не оправдывать из национально-патриотических убеждений террориста Урицкого, а чтить Канегиссера. Его память объединяет наши народы в славе и чести.
И, в заключении, короткая биография героя из нашей книги «История России. ХХ век»
Леонид Иоакимович Каннегиссер родился в марте 1896 г. в семье инженера-механика, директора завода Общества судостроительных, механических и литейных заводов в Николаеве – крупнейшего кораблестроительного завода юга России И.С.Каннегиссера (1860—1930). Его мать – врач Роза Львовна Сакер (1863-1946). Юность Леонида проходит в Петербурге, куда переезжает его отец, возглавивший управление всей русской металлургической промышленностью. Леонид окончил частную гимназию Гуревича, рано стал писать стихи. Георгий Иванов так характеризовал творчество Леонида Каннегиссера: «Оставшееся от него – только опыты, пробы пера, предчувствия. Но то, что это ˝настоящее˝ видно по каждой строчке».
В 1913 г. Леонид поступил на экономическое отделение Политехнического института. Богатый, красивый, культурный и исключительно одаренный юноша стал завсегдатаем поэтических салонов, входил в окружение М.Кузьмина. Часто собрания культурной петербургской молодежи проходили и в изысканном доме его родителей в Саперном переулке. Каннегиссер был особенно дружен с Сергеем Есениным, с которым они обменялись стихотворными посланиями.
В 1917 г., после того как было разрешено евреям становиться офицерами, Каннегиссер поступил в Михайловское артиллерийское училище. Он показал себя пламенным русским патриотом, горячим сторонником новой, послефевральской России и войны до победного конца. По политическим взглядам считал себя близким к народным социалистам. Свое кредо молодой поэт выразил в стихотворении, написанном в июне 1917 г.
На солнце, сверкая штыками —
Пехота. За ней, в глубине, —
Донцы-казаки. Пред полками —
Керенский на белом коне.
Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Сердца из огня и железа,
А дух — зеленеющий дуб,
И песня-орёл, Марсельеза,
Летит из серебряных труб.
На битву! — и бесы отпрянут,
И сквозь потемневшую твердь
Архангелы с завистью глянут
На нашу весёлую смерть.
И если, шатаясь от боли,
К тебе припаду я, о, мать,
И буду в покинутом поле
С простреленной грудью лежать —
Тогда у блаженного входа
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню — Россия, Свобода,
Керенский на белом коне.
В ночь с 25 на 26 октября 1917 г. Леонид вместе с другими юнкерами-михайловцами защищал от большевиков Зимний дворец с заседавшим в нем Временным правительством.
После октябрьского переворота Каннегиссер входил в подпольную антибольшевицкую группу, возглавляемую его двоюродным братом М.Филоненко, который поддерживал тесную связь с Борисом Савинковым. Савинков отдал приказ о ликвидации М. С. Урицкого, исполнить который взялся Каннегиссер.
Утром 30 августа 1918 г. Леонид Канегиссер застрелил наповал Моисея Урицкого из револьвера с шести шагов в здании Министерства иностранных дел на Дворцовой площади. Леонид был схвачен после короткой погони. Он сразу же заявил, что его действия продиктованы желанием искупить вину своей нации за содеянное евреями-большевиками: «Я еврей. Я убил вампира-еврея, каплю за каплей пившего кровь русского народа. Я стремился показать русскому народу, что для нас Урицкий не еврей. Он — отщепенец. Я убил его в надежде восстановить доброе имя русских евреев». После нескольких месяцев допросов и, по всей видимости, пыток, Леонид Каннегиссер был убит в застенках Петроградского ЧК в октябре 1918 г. Один из присутствовавших при этом чекистов позднее сказал его отцу: «Ваш сын умер как герой…». Стихи Леонида Каннегиссера и воспоминания о нём были изданы в Париже в 1928 г. По сообщению Марка Алданова, близко знавшего поэта, в Париже хранился и дневник Леонида, доведенный до лета 1918 года.
