Тема интеграции (или дезинтеграции — сейчас уже сказать трудно) России и Белоруссии вновь была поднята Александром Лукашенко. На этот раз она весьма плотно обсуждалась на совещании, которое белорусский лидер провел 5 марта в Минске «с руководством правительства и высших государственных органов». Характерно, что на официальном сайте президента РБ тема этого совещания анонсировалась как «участие Беларуси в интеграционных структурах и сотрудничество с европейскими организациями».
Причем помимо Союзного государства России и Белоруссии, ЕАЭС, СНГ и ОДКБ в числе этих «интеграционных структур», с которыми Минск намерен развивать сотрудничество, обозначены Евросоюз, НАТО и (если будет выгодно) ВТО. И это не случайно.
Сотрудничеством с Россией в рамках Союзного государства, а также в рамках ЕАЭС Лукашенко недоволен. И на это у него есть веские причины. Хотя Россия, несмотря на все проблемы и противоречия, остается основным экономическим партнером его страны, (взаимный торговый оборот около 34 млрд долларов в 2018 году), отрицательное сальдо в торговле Белоруссии с РФ в прошлом году составило 10 млрд долларов. Об этом рассказал участник совещания в Минске вице-премьер белорусского правительства Игорь Петришенко.
Лукашенко, как сообщает агентство «Белта», отреагировал на эти слова своего вице-премьера весьма резко, напомнив, что «Америка чуть не начала войну с Китаем из-за большого отрицательного сальдо в торговле». Он также обратил внимание на то, что в прошлом году РФ в несколько раз увеличила свое присутствие на белорусском рынке, особенно в торговле продукцией машиностроения и по некоторым другим позициям. «То есть мы пустили на свой рынок реальных конкурентов, открыли рынок. Они нас туда (на российский рынок) не пускают. Как это понимать? Какой здесь союз?», — задался риторическим вопросом белорусский лидер.
Между тем в 2018 году у Белоруссии были и достижения во внешней торговле. Но не за счет сотрудничества с «братской» РФ, а из-за развития связей с Евросоюзом. Положительное сальдо в торговле Белоруссии с ЕС за прошлый год увеличилось более чем в два раза: с 1,2 млрд долларов в 2017 до 3 млрд долларов в 2018-м.
«Вот это сотрудничество с Западом сегодня вызывает некую аллергию и порой истерику у нашего главного партнера — Российской Федерации, у отдельных политиков. Спрашивается, чего вы истерите? Нашу продукцию на рынок не пускают, нахлебниками обзывают, выталкивают, давят, где только можно, — нам что, спрятаться под плинтус и там сидеть?», — сказал Лукашенко.
Естественно, не мог не затронуть Лукашенко на этом совещании и идею перехода Белоруссии и России в рамках Союзного государства на единую валюту. Идея эта если не стара как мир, то, как минимум, немолода. Впервые президент России Владимир Путин предложил Александру Лукашенко «интегрировать» Белоруссию в состав РФ еще в августе 2002 года. Тогда же при такой «интеграции» единой валютой нового «союза» российскому президенту виделся исключительно российский рубль.
Лукашенко уже тогда указал на пример интеграции стран Европейского союза. Во-первых, общей валютой там стал наднациональный евро, а не немецкая марка, или французский франк, а во-вторых, часть вошедших в ЕС стран, например, Венгрия, Швеция, Дания и ряд других, вообще отказались переходить на евро и остались со своими традиционными национальными валютами. После этого, потрясенный Путин посоветовал Лукашенко «отделить мух от котлет», не вдаваясь при этом в подробности, что он имеет в виду под тем и другим.
Характерно, что в дискуссиях Белоруссии и России о методах и, главное, целях интеграции, Лукашенко как правило оперирует конкретными цифрами и фактами, а его российские визави — общими рассуждениями о «необходимости усиления интеграционных процессов».
То же самое мы видим и в давнем споре о единой валюте Союзного государства. За почти двадцать лет строительства Союзного государства России и Белоруссии две составляющие это объединение стороны последовательно остаются в этом (и не только в этом) вопросе на прямо противоположных позициях.
Лукашенко за единую валюту, но против того, чтобы ею стал российский рубль, поскольку это означало бы потерю Белоруссией своего экономического, а значит и политического суверенитета. Путин же и его окружение не представляют себе, как может быть какой-то другой тип интеграции помимо той, при которой все вопросы «единого государства» будут решаться в Кремле. Лукашенко же представляет и указывает в качестве примера на Евросоюз. В ответ он слышит невразумительные призывы к более тесной интеграции…
Батька тоже не против интеграции. «В наши дни ни одна страна, даже такие супердержавы, как Соединенные Штаты Америки, Китай, Индия, да и Россия, не в состоянии обеспечивать свое устойчивое развитие самостоятельно, изолированно друг от друга и от всего мира», — сказал он на совещании 5 марта. Больше того, он готов не только на введение общей валюты, но и на то, чтобы ею стал рубль. Только не российский или белорусский, а общий, новый рубль. Причем, если раньше Лукашенко выступал категорически против того, чтобы эмиссионный центр этого рубля находился в России, то сегодня уже согласен и на это. «Неважно, где он будет, пусть будет в Питере — родина президента России, мой любимый город. Пусть там будет», — сказал он во время Большого разговора со СМИ 1 марта.
Тут белорусский лидер видимо также опирается на опыт Евросоюза, но не учитывает, что дело имеет с Москвой. Эмиссионный центр евро (Европейский Центробанк) действительно находится в крупнейшей экономике ЕС — в Германии, а именно, во Франкфурте-на-Майне. Правда, правительство Германии не имеет в ЕЦБ эксклюзивных прав на что-либо, включая и единоличные права на эмиссию евро. Можем мы себе представить, что подобное положение будет и в том случае, если эмиссионный центр некоего нового рубля будет находится в Петербурге? Еще один риторический вопрос…
Отметим, что и руководящие органы ЕЦБ формируются управляющими центральных банков стран, входящих в зону евро, а решения в совете управляющих принимаются квалифицированным большинством, то есть двумя третями голосов. А значит ни одна отдельная страна ЕС, даже самая крупная, не может навязать своего решения другим.
«Белорусы абсолютно не против единого рубля. Но вопрос не в этом. Вопрос, как будем регулировать процессы на валютно-финансовых рынках, что за эмиссионный центр. Где он будет располагаться, не важно. Важно, какие он функции будет выполнять», — сказал Лукашенко. Это действительно важно, поскольку «постулат суверенитета также остается для Беларуси незыблемым», — не устает напоминать он.
Для кремлевских небожителей это все какая-то неприемлемая дичь, а для Лукашенко — пример правильной равноправной интеграции разных стран и их народов. Почему? Потому что Лукашенко хочет развития своей страны, а значит более глубокого вовлечения в мировое разделение труда и мировую экономику. Но при этом он не готов сдать ее на блюдечке с голубой каемочкой кому бы то ни было, а потому постоянно говорит о ценности национального суверенитета.
Безусловно, этот суверенитет является также и гарантией его личной власти, а значит безопасности. В гарантии же безопасности от Кремля он, судя по всему, не верит. Евросоюз же не требует в качестве платы за интеграцию с ним вхождения Белоруссии в его состав «целиком или шестью областями», и в этом смысле интеграция с ЕС многим в Минске представляется гораздо более привлекательной и перспективной.
Кремлю интеграция Белоруссии по европейскому образцу решительно не нужна. Не только потому что такие образцы просто не укладываются в голове его обитателей. В Москве простодушно рассматривают Белоруссию в качестве некоего экономического и стратегического «актива». Вот как об этом писал еще 17 лет назад «Коммерсант Власть»: «Если бы Белоруссия согласилась войти в состав Российской Федерации. Площадь территории России при этом увеличилась бы на 1,2%… численность населения — на 7,0% (с 143,7 млн человек до 153,7 млн), внешнеторговый оборот — на 11,6% (с $141,9 млрд до $158,3 млрд), а ВВП вырос бы на 6,5% (с $260 млрд до $277 млрд)».
Цифры с тех пор, конечно, несколько изменились, но пропорции, а главное, образ мышления кремлевских обитателей — нет. Какое бы объединение за последние три сотни лет они ни пытались создавать, (за исключением краткого периода революционной эпохи 1917—1922 годов), каждый раз выходила все та же Российская Империя, как бы она при этом ни называлась.
Если же учесть, что, по данным Росстата, 94% всех нынешних российских организаций — частные структуры, то в первом случае Москва исходит из интересов главным образом крупного российского капитала, теснейшим образом аффилированного с властью. То есть, с тем же Кремлем.
Во втором случае тоже все понятно. Отношение к Белоруссии, как стратегическому «активу» России — это способ в очередной раз попытаться «отодвинуть» российскую границу подальше на запад, а заодно «пробить» сухопутный коридор в Калининградскую область, после чего Российская Федерация еще больше будет нависать и над Европой, и над Украиной.
По большому счету, такая «интеграция» Белоруссии в состав России — это ни что иное, как «окапывание» «долгого государства Путина» с запада. Это мечта и одновременно схема действий в обозримом будущем российского нацлидера и его элиты, которые хотели бы, чтобы их нынешнее, более чем комфортное земное существование, длилось бы бесконечно.
Александр Желенин
