1 сентября в Беларуси — это, безусловно, День знаний. В отличие от соседней Польши тут на официальном уровне не проводят церемоний в память о начале Второй мировой войны. Но пока Сталин дружил с Гитлером, десятки тысяч белорусов уже вступили в войну с Третьим Рейхом. И первая оборона Брестской крепости случилась почти за два года до всем известной в Советском Союзе.
Отношение к 17 сентября 1939 года — тогда Красная армия начала поход, который в СССР называют освободительным, — в Беларуси и сейчас не стопроцентно однозначное. Да, 120 тысяч квадратных километров Западной Беларуси, входившей в состав Речи Посполитой, и 4,6 миллиона человек вошли в одну советскую республику — БССР. Воссоединение, как чаще всего называют эти события, стало возможным через секретные протоколы Молотова — Риббентропа, нарушение Рижского договора 1921 года и обернулось сталинским террором для новых граждан советской Беларуси. В Речи Посполитой белорусы не благоденствовали, конечно, если говорить о праве на свое образование, самоуправление и т. д., но подобных сталинским репрессий там не было.
Начало войны — это 22 июня 1941 года, так было в БССР, так, в принципе, время прихода боевых действий в Беларусь преподносится и сейчас. Но, как отмечает в интервью историк Игорь Кузнецов, известный по исследованиям репрессий предвоенного периода, специалист по начальному периоду Второй мировой войны, в официальной историографии появилась новая тенденция — оправдать знаменитый пакт, дескать, сговор Москвы и Берлина сыграл на руку белорусскому народу. Сам же Кузнецов считает началом войны 23 августа — тогда был подписан пакт и секретный протокол к нему о разделе восточноевропейских территорий.
Игорь Кузнецов: «У меня есть мнение, что Вторая мировая война, ее дипломатическая фаза, началась 23 августа 1939 года. Фаза боевых действий началась 1 сентября 1939 года. Вообще в советской и современной историографии считается, что война началась для территории Беларуси 22 июня 1941 года. Я еще добавляю 23 августа. Приведу пример. В пятницу выходит газета Администрации президента „Советская Белоруссия“. Статья члена-корреспондента Марзалюка, в которой написано фактически о том, что виновны во Второй мировой войне не СССР и Германия, а Польша, Венгрия. И, говоря о пакте Молотова — Риббентропа, мы же говорим о трагических последствиях, а там написано: последствия пакта — это воссоединение Западной и Восточной Беларуси. Вторая мировая война отсутствует, то есть 1 сентября вообще как факт выпадает, и оказывается, белорусы должны хлопать в ладоши, потому что благодаря 23 августа мы получили Западную Беларусь. Поэтому сегодня насчет точек зрения можем так выразиться: первая, советская, — воссоединение; вторая, более резкая, — присоединение; и третья, которой придерживаюсь абсолютно как историк и на юридических основах, — это оккупация. Почему оккупация? Потому что в 1932 году был подписан договор о ненападении между СССР и Польшей, в 1933 году СССР подписал конвенцию о признании агрессора, и там есть пункт: независимо от того, объявляет страна войну или нет, в случае боевых действий — все это агрессия. И поэтому юрист бы сейчас сказал: согласно конвенции 1933 года Советский Союз и Германия совершили агрессию против Польши».
По мнению Игоря Кузнецова, официальная историография уже превосходит советские каноны.
Игорь Кузнецов: «Здесь начинается спекуляция — редкий случай, когда белорусская власть одобрительно говорит о том, что так это было хорошо, мы получили Западную Беларусь. Как мы это получили? Какие трагические последствия для тех, кто там жил? Действительно, белорусы вступили в боевые действия 1 сентября 1939-го. Приведу такой факт по мобилизации на 30 августа — в польскую армию было мобилизовано около 70 тысяч белорусов, т. е. в графе „национальность“ значилось „белорус“, но там же более 100 тысяч, даже 200 тысяч служило до этого. То есть мы все время называем цифру — 70 тысяч только мобилизация. Даже если мы берем численность польской армии примерно около миллиона, то я предполагаю, что непосредственно по графе „белорус“ может быть порядка 200, даже 250 тысяч человек. Та же 20-я польская дивизия… Почему ее называли белорусской? Потому что все полки фактически были на две трети — мобилизованные из Слонима, Барановичей, Новогрудка и т. д. Можно называть другие дивизии, и в 82-м сибирском польском полку, кстати, который дислоцировался в Брестской крепости, там тоже много очень было белорусов. И вот эти две обороны Брестской крепости, как мы говорим, сначала от немцев в сентябре 1939 года, а потом уже в июнь 1941 года, это тоже какой-то, наверное, намек на то, что не все так было хорошо. Но, к сожалению, этот факт белорусская историография вообще выбрасывает.
Мало того, здесь в учебниках остались все советские трактовки. Там написано так: советское руководство приняло решение 17 сентября ввести войска, потому что Польша была уже занята. Но подождите: в Варшаве 28 сентября, 4 октября последние бои еще были. То есть это было прикрытие, это было выполнение протокола. Германия настаивала. Вообще-то в этом плане юридически вроде было правильно. Вы подписали? — Подписали. Займите согласно линии разделения — Нарев, Висла, Сан. Поэтому вот эти манипуляции… Я всегда, как человек, который 20 лет проработал на кафедре дипломатической консульской службы, привожу пример: покажите мне документы, что после Рижского договора 1921 года до сентября 1939 года советское руководство ребром ставило вопрос о возвращении Западной Украины и Западной Беларуси. Нету. А тут поделили, подписали. Зачем дипломатия? И получили то, что хотели. Но это получено преступным путем, путем сговора, агрессии и так далее».
Первая героическая оборона Брестской крепости забыта на официальном уровне, подчеркивает историк.
Игорь Кузнецов: Польскую [оборону] не знают, потому что надо будет еще вспомнить немецкий штурм 16—17 сентября, а потом советский штурм в 20-х числах сентября. И 23 сентября совместный парад (немецких и советских армейских подразделений — RFI). Об этом надо вспоминать. Поэтому кто же будет вспоминать об обороне Брестской крепости в сентябре 1939 года? Все были забыты, кто оборонял Брестскую крепость, герои тоже остались в небытии… В Польше, конечно, всегда этому внимание уделялось, поэтому они восстанавливают. Но мы, белорусы, ничего не сделали для того, чтобы хотя бы поименно восстановить защитников Брестской крепости сентября 1939 года.
Там тогда остались выжившие?
Игорь Кузнецов: Да, но потом часть была, как капитан Радзишевский (командир батальона Вацлав Радзишевский, арестован в Кобрине, в последний раз его имя упоминается весной 1940 года в документах на перевод из Козельского лагеря НКВД в Смоленск), арестована и оказалась в Катыни. То есть были выжившие, но мы не знаем, сколько их было, можно только догадываться. Было аналогично [событиям июня 1941-го] — превосходящие немецкие силы и фактически незначительная часть польского гарнизона, которая сражалась. Они вообще забыты, как героическая оборона Брестской крепости… Я думаю, что эта подмена истории, попытка что-то выбросить, что-то оставить, все равно закончится тем, что когда-то правда станет известна.
Катынь — это наиболее известное место расстрела польских военных и гражданских лиц. Как отмечает Игорь Кузнецов, среди убитых в разных местах граждан Речи Посполитой, безусловно, есть и выходцы из территорий, занятых советской властью.
Игорь Кузнецов: «Мы говорим „Катынь“ — как собирательный образ, то есть это катынский расстрел более 22 тысяч офицеров польской армии. Но я пытался проанализировать, кто лежит в Катыни. 4421 человек. Очень сложно установить, кроме графы „национальность“ и т. д., но, по моим примерным подсчетам, из тех, кто лежит в Катыни (а там же Осташков, Харьков, там и тюрьмы Западной Украины и Западной Беларуси), в пределах 30% — это те, кого мы можем отнести к белорусам. И поэтому я говорю: Катынь — это общая боль, должна быть не только польского народа, как она и есть, но и белорусского. К сожалению, белорусский катынский список не известен, и вот это минимальное количество 3870 фамилий, согласно записке Шелепина Хрущеву, которые были расстреляны в тюрьмах Западной Беларуси, ни одной фамилии не названо. Поэтому естественно, что все воспринимают, что все места захоронений, связанные с катынским преступлением, — это исключительно этнические поляки. Это неверно. Надо говорить, это были граждане Речи Посполитой: и белорусы, там были и некоторые русские, и евреи.
Приведу пример: в Куропатах (национальный некрополь под Минском, место массовых захоронений казненных НКВД), где десятки (разные цифры называются) и даже сотни тысяч расстрелянных, известны только две фамилии, они стали известны во время эксгумации 1998 года, — Мойша Крамер, Мордехай Шулькес. Документы, которые были обнаружены, — квитанции об изъятии в гродненской тюрьме. Датированы 12 июня 1940 года. Лежат в Куропатах. Но это так называемая гражданская часть белорусского катынского списка. Скорее всего, это лица еврейской национальности, граждане Речи Посполитой, которые были пленены. Но это только две фамилии, а сколько реально, — мы же так и не знаем. Знаем, что офицеры польской армии были этапированы из Барановичей, Бреста, Пинска, пункт назначения — Минск, и дальше их судьбы неизвестны. Я могу однозначно говорить, что они находятся в окрестностях Минска. Поэтому, к сожалению, сегодня в Беларуси этот вопрос на официальном уровне вообще полностью закрыт, и все попытки польской стороны узнать фамилии, определить места захоронений, провести эксгумацию в Куропатах заканчиваются пока ничем».
В 1941 году из выживших солдат и офицеров Речи Посполитой в лагерях Сибири по соглашению польского правительства в изгнании и Кремля была создана Армия генерала Андерса. В ней было немало белорусов, использовавших шанс вырваться из ГУЛАГа. Воевали на Ближнем Востоке, в Италии — знаменитая битва за Монте-Кассино. После войны большинство осело в Англии, многие уехали в США, кто-то вернулся в БССР и снова проследовал в лагеря в большинстве случаев. Несмотря на боевые награды, подтверждающие документы, ветераны Армии Андерса не учитывались советской властью как ветераны войны — тут была только Великая Отечественная, советский человек не мог быть ветераном Второй мировой.
