Если дети – это богатство, то семья Файнзильберг была если не баснословно богатой, то вполне обеспеченной. За 12 лет у мелкого банковского служащего Арье и его жены Миндл появилось четверо мальчиков – один другого талантливее. Через много лет трое старших станут: художником-экспрессионистом Сандро Фазини, художником-фотографом Мафом и гениальным сатириком Ильей Ильфом. Но папа поначалу будет не рад такому творческому разнообразию. Для папы Арье безденежье было постоянной проблемой, и он упорно закрывал глаза на способности своих детей, настаивая на бесхитростном, но надежном хлебном занятии. Преуспел он только с младшим сыном, Беньямином, который стал в итоге инженером-топографом.
Первенец Файнзильбергов, Александр, родился в Киеве 23 декабря 1892 года. Через пару лет разросшаяся семья переехала в Одессу. Когда подошел черед определяться с образованием, папа определил Сашу в Одесское коммерческое училище. Он надеялся, что старший сын в будущем устроится в контору бухгалтером, а то и начальником в банк. Парень в училище пошел, какое-то время там даже учился, но в списках выпускников его фамилия не значилась. Зато в архивах сохранилось его прошение о зачислении в студенты художественного училища – Одесского общества изящных искусств. Его приняли.
Что сказал на это папа, можно только догадываться. Но парень знал, чего хотел. Ему не было и 19, когда он уже на полных правах работал в одесском журнале «Крокодил» вместе со знаменитыми Эмилем Кротким, Ефимом Зозулей и Семеном Кесельманом. Уже для второго выпуска Файнзильберг нарисовал первый рисунок – льва. Он вырисовывал для журнала виньетки, детализированные или, наоборот, почти небрежные иллюстрации. Но в подписях уже не было никакого Александра, был «итальянец» А.Ф., S. Fasini, S.F., С. Фазини. Николай Топуз, один из авторов «Крокодила», сделал коллегам дружеские посвящения, написав про иллюстратора так: «Коварный Фазини, / Нахмуренный лик… / Изящество линий, / Рисунки – антик. / Ура, самозванец! / Ведь он – щучий сын – Такой итальянец, /Как Mad – армянин».
Сандро Фазини стал одним из главных участников Общества независимых художников: оно возникло еще в 1909 году, но оформилось юридически только в 1917-м. «Независимые», увлеченные западными художниками, устраивали выставки, в том числе и в Городском музее изящных искусств. Работы Фазини в кубистическом стиле – «Портрет провокатора (свет керосиновой лампочки)», «Е. К. (пляс неумелой свечки)», «Кабак (свет газа)» и другие – стали и предметом восхищения, и поводом для издевок. Одна из самых острых газет того времени, «Перо в спину», занесла Фазини в свою «Галерею одесситов» и выпустила несколько стрел.
«По происхождению, конечно, итальянец. В детстве, по недосмотру няньки, ударился темечком о кубики и с тех пор страдает “плясом недоумелой свечки”», – писали авторы, намекая на название кубистических полотен. Как реагировал на это Фазини, сказать сложно – но раз сам работал в юмористических изданиях, вряд ли сильно обижался. Кроме «Крокодила», он в 1917–1918 годах делал рисунки и карикатуры для одесских сатирических журналов «Фигаро», «Бомба» и «Яблочко».
Когда пришли большевики, Фазини с новым порядком почти смирился или, как минимум, не рвался протестовать – он даже служил секретарем подотдела пластических искусств Губнаробраза и в 1919 году оформлял Одессу к Первомаю вместе с другими художниками. В 1920 году Фазини работал в ЮгРОСТА – под присмотром Бориса Ефимова делал плакаты на революционную тему. В повести «Трава забвенья» Валентина Катаева –коллеги Сандро по еженедельнику «Яблочко» – есть такое описание: «Громадный щит-плакат под Матисса работы художника Фазини – два революционных матроса в брюках клеш с маузерами на боку на фоне темно-синего моря с утюгами броненосцев». В попытках добыть денег Сандро рисовал и совсем другие фигуры. Друг Ильфа художник Евгений Окс вспоминал о Фазини: «Я видел, как он писал акварелью обнаженную красавицу – очевидно, для некоего одесского коллекционера. В то время художнику было трудно заработать».
Сандро делал обложки для альманахов и сборников поэтов нового времени. С его иллюстрациями в 1915–1917 годах выходили «Серебряные трубы», «Авто в облаках», «Седьмое покрывало» и «Чудо в пустыне». Он и сам немножко сочинял, но свои стихи признавал иронично «поэзоэксцессами» и о славе поэта не мечтал. «Мои литературные таланты совершенно бесследно пропали с того момента, когда я лет 15 тому назад имел неосторожность написать пару стихотворений. С тех пор какая-то огромная чернильница опрокинулась мне на душу и писать не дает», – признавался он. Зато в живописи Сандро увлекался чуть ли не всеми ключевыми авангардными течениями, мгновенно вживаясь в их стилистику.
В 1918 году Фазини попробовал себя в фотоискусстве – в одесском журнале «Огоньки» вышло его эссе «Художественные вкусы русских царей» с фотографиями Нижнего дворца императрицы Александры Федоровны в Петергофе. Это была не его авторская инициатива – в те годы Фазини был фотографом в Комиссии по расследованию преступлений царского режима. В 1920 году в Одессе основали театр «Красный факел», и в течение двух лет Сандро делал для авангардных постановок эскизы декораций. Тут же основал ателье декоративной живописи «ФОП» – стали поступать заказы на оформление местных литературно-поэтических кабаре. Его увлечение Францией тогда проступило особенно ярко – он вдохнул в эти кабаре стилистику парижских ночных театров. Еще пару лет – и он увидит Францию своими глазами.
Обновленная революцией страна давала новые возможности, но и душила. Еще несильно, но Фазини обладал достаточным воображением, чтобы представить, что будет дальше. И Сандро эмигрировал. Мать к тому времени уже давно благополучно перебралась в Штаты, и самым логичным было ехать туда. В апреле 1922 года, через полтора месяца после отъезда из Одессы, он из Константинополя писал своему дяде Натану в Штаты: «К сожалению, сейчас нельзя делать выбора, и выбирать Россию сейчас как поприще – значит выбирать смерть». Это было тяжелое письмо. Сандро полу-оправдывался, полу-упрашивал непонимающего дядю его принять, рассказывая о тяжелой жизни их семьи в Одессе и горячо обещая, что точно не будет в тягость. Он писал, что «никогда не был последним и всегда выделялся» и в новом мире точно найдет себе применение – в прежние времена он очень прилично зарабатывал.
Заочная поддержка дяди была получена, но Сандро почему-то в Штаты не поехал, даже имея на руках американские визы. Он отправился в Париж и вскоре женился там на Азе Канторович, тоже одесситке. Вероятно, они и приехали в Европу вместе – говоря о получении виз, он писал «мы». Жизнь в столице была непростой. В 1927 году Сандро написал отцу о своем житье-бытье, а тот передал другим сыновьям: «Получил от Сани письмо, из которого заключаю, что дела его незавидные». Фазини долго жил если не в нищете, то очень скромно, хотя признание его талантов не заставило себя ждать. Уже через пару лет его сюрреалистичные картины висели рядом с работами Пауля Клее и Пабло Пикассо в парижской галерее Вавен-Распай. Его картины как «одного из исключительно интересных мастеров Парижской школы» были представлены на авангардистских выставках – Осеннем Салоне, Салоне Тюильри и Салоне Независимых. Искусство грело, но не кормило. Тут Фазини вспомнил о фотографии и в 1930-х занялся ею вплотную.
Младший брат Ильф всячески подражал Сандро. Сохранилась фотография с надписью Ильфа: «Это мой брат Сандро Фазини в костюме апаша», – а на снимке мужчина с нагловатым видом, шарфом и руках в карманах. Это был не старший брат, а «одесский апаш» – из дореволюционного журнала, но его образ вполне совпадал с манерой Сандро себя держать. Сандро описывали так: «Фазини презирал своих братьев. Он был одет изысканно и носил котелок. Не удостаивал разговора!» Но у кого не было заносчивых старших братьев, у того не было детства.
В 1933 году Сандро Фазини впервые за более чем 10 лет встретился с братом Ильей Ильфом, когда тот вместе со соавтором Евгением Петровым приехал в Париж. Они уже выпустил «Двенадцать стульев», и его главный персонаж Остап Бендер внешне очень перекликался с Сандро. Встреча в Париже была очень теплой. Старший показывал младшему «странности современного искусства», а младший подарил ему «хлопающий» фотоаппарат Rolleiflex.
В апреле 1937 года Илья Ильф умер, и Фазини об этом узнал на второй же день, по радио. Вскоре Сандро Фазини написал вдове Ильи трогательное письмо. Он грустил, что видел брата во взрослой жизни только два раза – в тот первый его приезд в Париж и во второй, последний, на обратном пути из Америки. Сандро горевал, что не сумел придать важности признакам туберкулеза, настоять на посещении местных врачей, которые наверняка бы остановили резкое развитие заболевания. Через пять лет Сандро Фазини и сам окажется в лапах «болезни», которую он просмотрел.
Когда Франция оказалась под нацистами, Фазини горько пожалел, что в свое время выбрал Монпарнас, и уже не мог переехать в Штаты. В конце июня 1942 года Сандро вместе женой были арестованы французской полицией, переданы нацистам и отправлены в концлагерь Дранси. Оттуда их перевели в Освенцим, где в 1944 году убили.
