Скандальная история с антисемитским высказыванием заместителя председателя Государственной Думы, бывшего российского телевизионного пропагандиста Петра Толстого могла бы показаться просто досадным эпизодом с участием очередного юдофоба от кремлевской власти, если бы она не обнажила картину, которую ни в самой России, ни за ее пределами не очень хотят замечать.
Картину отличия «нового российского антисемитизма» от антисемитизма советского, о котором, кажется, мы могли бы уже давно и благополучно забыть.
Советский антисемитизм – за исключением нескольких звериных сталинских лет «борьбы с космополитизмом» и «дела врачей» – никогда на официальном уровне не признавал, что ненавидит евреев как народ – хотя антисемитов в коридорах власти было не меньше, чем сейчас. Действовали к тому же разнообразные расистские ограничения – вплоть до процентных норм для приема в высшие учебные заведения и барьеров при приеме на работу – но их никто официально не признавал. Никто из высокопоставленных представителей советского руководства в страшном сне не мог бы себе представить, что делает антисемитское заявление. В «странах народной демократии» такое случалось – первый секретарь ЦК ПОРП Владислав Гомулка обвинял евреев в подстрекательстве польских рабочих к выступлениям против власти и на этом основании смог выдавить из страны большую часть еврейского населения, остававшегося в Польше после Холокоста. Но представить себе, что в Советском Союзе какой-нибудь заместитель председателя Верховного Совета РСФСР публично обвинит «выходцев из черты оседлости» в том, что они организовали некий протест против власти или самиздатский сборник – совершенно невозможно. «Израильскую военщину» – разумеется. Сионистов – само собой. За этими внешне идеологическими обвинениями и скрывался обыкновенный кабацкий махровый антисемитизм. Но переносить в публичную плоскость привычные антисемитские разговоры советской элиты считалось не комильфо.
Вспомнил забавный эпизод перестроечных лет, когда во время беседы в Ленинградском обкоме КПСС – а это тогда была твердыня антисемитизма и консерватизма – некая дама-секретарь обкома, не разобравшись в моем этническом происхождении, рассказала мне, что перестройку устроили евреи, которые хотят развалить наше замечательное социалистическое отечество – и вообще всюду они. На следующий день, уже в Москве, во время пресс-конференции в пресс-центре ЦК КПСС (а эти пресс-конференции тогда транслировались в прямом эфире) я спросил у первого секретаря Ленинградского обкома партии Бориса Гидаспова, тоже мракобеса, но внешне весьма интеллигентного и воспитанного человека, как он относится к мыслям своей соратницы. Гидаспов побледнел, но отделался афоризмом «это больше, чем преступление, это ошибка». Уже после пресс-конференции он обиженно сказал мне, что я мог бы рассказать ему об этом эпизоде в частном порядке, а не выносить на пресс-конференцию, так как о такой мерзости интеллигентные люди публично не разговаривают. Это и была советская этика. Антисемитизм был, он был государственным, но он был как сифилис – его полагалось на людях подменять идеологической борьбой с сионизмом и военщиной. А сейчас Петр Толстой может спокойно сказать о разрушителях России, вынырнувших из черты оседлости – и его никто не осудит. Его даже будут защищать. И это высказывание Толстого лишь повысит градус антисемитизма и ксенофобии в России. Потому что нельзя сказать, что антисемитизма в российском эфире не было раньше – один Максим Шевченко, пропагандист-динозавр, будто перенесенный в наше время со страниц гитлеровской прессы для работы в широком спектре московских СМИ, от официозного 1 канала до псевдооппозиционного «Эха Москвы», стоит десяти Толстых. Но Шевченко – «всего лишь» член анекдотичной Общественной палаты. А Толстой теперь – это уже власть.
Еще одна особенность момента – это наличие в стране, где представитель власти может выступать с антисемитской похабщиной, еврейских организаций. В Советском Союзе все еврейские организации окончательно ликвидировали в момент борьбы с «космополитизмом». Членов последней – Антифашистского комитета еврейской общественности – показательно расстреляли. Так что евреям послевоенного времени остался разве что Антисионистский комитет советской общественности, если такое позорище вообще можно даже условно назвать еврейской организацией – интересно, что его члены, дожившие до аннексии Крыма и войны России против Украины с радостью поддержали и это. Но от Антисионистского комитета никто не ожидал борьбы с антисемитизмом, тем более что никакого антисемитизма в СССР официально не было. А от еврейских организаций ожидают именно этого – всюду, где они есть. Кроме России.
Потому что в России создана система «ручных» еврейских организаций, своеобразных новых «юденратов» при антисемитской по сути власти. Эта спецоперация началась очень давно, еще в момент изгнания из страны олигарха Владимира Гусинского, который был, напомню, не только владельцем телекомпании НТВ, но и президентом Российского еврейского конгресса, понимавшим, зачем эта организация нужна. Вот тогда-то началось и создание фейковых еврейских организаций, и «внедрение» второго главного раввина, быстро ставшего в глазах официозной пропаганды не то что первым, а единственным, и инфильтрация самого Российского еврейского конгресса «понятными» людьми. На момент «перехвата» еврейских организаций все это казалось не очень важным, так как от власти не исходил антисемитизм. Но что произошло, когда он стал исходить? А вот что: все эти «полезные евреи» стали выступать не с осуждением Толстого, не с требованиями его отставки, а с заявлениями о важности «снятия негативного фона», как выразился руководитель Федерации еврейских общин России Александр Борода. Негативный фон был призван снять прямой начальник Толстого, спикер Госдумы Володин, с присущей ему элегантностью объяснивший, что его заместитель имел в виду не евреев, а политкаторжан разных национальностей. «Полезные евреи» могут торжествовать. С Толстым они, кстати, тоже помирились: назначение антисемита главой российской делегации в ПАСЕ никакого «негативного фона» у них уже не создало.
И последнее, что тоже очень важно для понимания момента и отличий. Петр Толстой – вовсе не прожженный антисемит. И уж точно человек, который понимает, что и когда говорить. Нужно помнить, что потомок классика воспитывался в семье, вынужденной вернуться в Советский Союз из эмиграции после Второй мировой войны и вполне сохранившей «предыдущее» представление о мире и приличиях. С точки зрения семейных ценностей, кого Петр Толстой действительно должен презирать и воспринимать как отребье – так это не выходцев из «черты оседлости», а выходцев из пролетарских районов Петербурга – Путина и его камарилью. И я практически уверен, что внутри него самого именно такое тщательно скрываемое презрение живет. Но при этом Толстой – прожженный конъюнктурщик, точно уяснивший, что он должен говорить то, что нравится настоящей власти, то, что она думает, чувствует, но по определенным причинам пока что не может сказать. То, что нравится выходцам из пролетарских районов Питера. Именно это подобострастие и умение угадывать настроение и стало причиной его жизненного успеха. И если он решился на такой вот тупой и явный антисемитский выпад – то это значит, что его слова не могут не понравиться «наверху». Что тот, на кого ориентируется Толстой, довольно улыбнется, узнав о его хулиганской реплике.
На месте евреев – не «полезных евреев», а настоящих российских евреев, я бы задумался. Рискну – по примеру Авигдора Либермана, обращавшегося к французским евреям, обратиться к российским с напоминанием, что у них есть страна, в которой Льва Толстого переводят на иврит, а Петра – презирают.
