«Нью-Йорк Пост» - одна из старейших и крупнейших газет страны. Она основана в 1801 году Александром Гамильтоном, и только три американские газеты получили более широкое распространение. С тех пор, как в 1976 году ее приобрел медиамагнат Руперт Мердок, она стала - как и большинство газет, принадлежащих Мердоку, - правым таблоидом, хотя в ней и работает несколько настоящих репортеров и редакторов, способных к заслуживающей доверия журналистике.
В среду утром, 14 октября, газета опубликовала на своей обложке то, что она назвала «сенсацией»: «неопровержимые доказательства» в виде электронных писем, якобы демонстрирующих, что сын Джо Байдена, Хантер, торговал положением своего отца. Заручившись благосклонностью тогдашнего вице-президента, младший Байден якобы помог продвигать интересы украинской энергетической компании Burisma, которая ежемесячно платила крайне неквалифицированному Хантеру $50,000 за то, чтобы он грел место в ее совете директоров. В то время как кампания Байдена отрицает, что подобные встречи или услуги когда-либо имели место, ни предвыборный штаб, ни Хантер, по крайней мере, на данный момент, не отрицают подлинность имейлов.
Попытка «Пост» раздуть эту историю до масштабов катастрофической сенсации была не очень удачной. В то время как эти электронные письма содержат некоторые новые детали и подтверждения, общие очертания этой истории уже давно известны: Хантер получал очень большую ежемесячную сумму от Burisma в то же время, как его отец довольно активно использовал мощь правительства США для влияния на внутренние дела Украины.
То, как «Пост» объясняет получение этих документов, звучит в лучшем случае странно: они утверждают, что Хантер Байден оставил свой ноутбук с электронными письмами в ремонтной мастерской, а владелец магазина, встревоженный фактами коррупции, передал материалы с жесткого диска ФБР, а затем Руди Джулиани.
Хотя нет никаких доказательств того, что старший Байден исполнил какое-либо из данных Burisma обещаний Хантера, нет никаких оснований, по крайней мере, пока что, сомневаться в подлинности этих электронных писем. И если они и являются подлинными, то, по крайней мере, дополняют, несомненно, релевантную и заслуживающую внимания новостную историю, связанную с влиянием на работу Хантера Байдена в Украине и его торговлей именем и властью его отца, который сейчас участвует в президентских выборах 2020 года.
Но «Пост», при всем своем долголетии, силе и влиянии, столкнулась с двумя сущностями, гораздо более влиятельными, чем она: Фейсбуком и Твиттером. Почти сразу же после публикации пробайденские журналисты создали атмосферу крайней враждебности и подавления по отношению к сюжету «Пост», дав понять, что любой журналист, даже упомянувший о ней, подвергнется нападению со всех фронтов. За то, что журналистка «Нью-Йорк Таймс» Мэгги Хаберман просто заметила сюжет в Твиттере (указав при этом на его недостатки), ее немедленно очернили до такой степени, что ее имя, наряду с фразой «МАГА Хаберман», стало трендом в Твиттере.
(То, что Хаберман - тайная сторонница Трампа, нелепо по многим причинам, в том числе и потому, что она написала бесчисленное количество статей для первой полосы Times, которые негативно отражаются на президенте; кроме того, кампания Клинтон в 2016 году считала Хаберман одним из самых благосклонных репортеров).
Два гиганта Силиконовой долины увидели этот враждебный климат и отреагировали. Всего через 2 часа после того, как история появилась в сети, вмешался Фейсбук. Компания отправила опытного оперативника Демократической партии, который теперь работает на Фейсбук - Энди Стоуна, ранее специалиста по связям с общественностью в штабе сенатора-демократа Барбары Боксер и при Комитете по выборам в Конгресс Демократической партии США - объявить, что Фейсбук «сокращает распространение [статьи] на платформе». Другими словами, играется со свои собственными алгоритмами, чтобы подавить способность пользователей обсуждать или делиться статьей. Опытный аппаратчик Демократической партии не пытался скрыть свое презрение к статье, начав объявление о введении цензуры с хитрого намека: «Я намеренно не буду ссылаться на Нью-Йорк Пост».
Усилия Твиттера по подавлению распространения статьи далеко переплюнули действия Фейсбука. Твиттер полностью запретил всем пользователям обмениваться статьей в «Пост» - не только в публичной новостной ленте, но даже с использованием функции личных сообщений.
В начале дня пользователи, которые пытались ссылаться на статью в «Нью-Йорк Пост» публично или в частном порядке, получали загадочное сообщение об «ошибке». Позднее, во второй половине дня, Твиттер изменил текст, сообщив пользователям, что они не могут разместить эту ссылку, так как компания оценила ее содержание как «потенциально опасное».
Еще более удивительно было то, что Твиттер заблокировал аккаунт «Нью-Йорк Пост», запретив газете размещать любой контент в течение всего дня и, судя по всему, до утра четверга, 15 октября.
А затем, в четверг утром, «Пост» опубликовала следующую статью с использованием того же архива материалов. В ней говорилось о том, что сын бывшего вице-президента, используя имя своего отца, прилагает все усилия для заключения выгодных сделок с китайской энергетической компанией.
В целом два гиганта Силиконовой долины без особых объяснений объединились для того, чтобы предотвратить обмен и распространение этой статьи. Как сказал репортер Los Angeles Times Мэтт Пирс: «Ограничение распространения материала на Фейсбук немного похоже на то, как если бы компания, владеющая грузовиками для доставки газет, решила бы не развозить газету по городу, потому что ей не понравилась статья. Редактирует ли компания, владеющая грузовиками, газету? Похоже на то».
То, что Первая поправка, гарантирующая право на свободу слова, неприменима к этим вопросам, само собой разумеется. Эта конституционная гарантия ограничивает действия правительств, а не частных корпораций, таких как Фейсбук и Твиттер.
Но мягкое указание на это не помогает разрешить противоречие. То, что действия корпораций-гигантов конституционны, не означает, что они доброкачественны.
Государственная цензура - не единственный вид цензуры. Репрессии частного сектора в отношении слова и мысли, особенно в эпоху интернета, могут быть столь же опасны и последовательны.
Были у кого-нибудь трудности с пониманием того, почему такое заявление будет представлять собой опасность корпоративной цензуры? Ответили бы демократы на подобную политику тем, что просто пожали бы плечами на том радикальном либертарианском основании, что частные корпорации имеют право делать все, что им вздумается? Задать этот вопрос - значит ответить на него.
Начнем с того, что Твиттер и особенно Фейсбук - не совсем обычные компании. Фейсбук, как владелец не только своей массивной социальной медиаплатформы, но и других ключевых коммуникационных сервисов, таких как Instagram и WhatsApp, является одной из самых влиятельных компаний в истории, если не самой влиятельной.
Было удивительно наблюдать за тем, как демократы оправдывают эту цензуру на том основании, что частные корпорации имеют право делать все, что они хотят. Даже радикальные либералы, выступающие за свободный рынок, не поддерживают такой прокорпоративный взгляд. Даже самый ярый капиталист признает, что компании, обладающие монопольной или квазимонопольной властью, обязаны действовать в общественных интересах и нести ответственность перед обществом.
Кроме того, существует практический эффект объединения Твиттера и Фейсбука для блокирования контента, публикуемого крупной газетой. В теории все еще можно прочитать отвергнутую ими статью, посетив непосредственно сайт «Нью-Йорк Пост», но железная хватка, которой эти компании держат наш дискурс, играет настолько большую роль, что их цензура равносильна эффективному подавлению публикации данных.
В 2018 году опрос Pew Research установил, что «около 2/3 взрослого населения США (68%) получают новости в социальных сетях. Каждый пятый получает там новости часто». Сочетание Фейсбук, Google и Твиттер контролирует информацию, получаемую огромным количеством американцев, обнаружил Pew. «43% американцев узнают новости в Фейсбук. Следующим наиболее часто используемым сайтом для получения новостей является YouTube [принадлежащий Google], где 21% получают новости, за ним следует Твиттер - 12%».
Серьезная опасность, которую представляют недавние попытки цензуры, должна быть самоочевидной. Чуть более чем за 2 недели до президентских выборов гиганты Силиконовой долины - лидеры и работники которой в подавляющем большинстве благосклонны к кандидату от Демократической партии - предприняли экстраординарные меры, чтобы не позволить миллионам, а может быть, и десяткам миллионов американских избирателей ознакомиться с важной разоблачительной статьей одной из старейших и крупнейших газет страны.
Силиконовая долина долгое время тяготеет к демократам. Большое количество руководителей технологических компаний, в том числе Шерил Сэндберг, второй человек в Фейсбук, также поддержали Хиллари Клинтон в 2016 году. По крайней мере, создалось впечатление, что эти технологические гиганты используют свое беспрецедентное влияние на политическую и предвыборную информацию для того, чтобы предотвратить распространение негативных репортажей о кандидате в президенты, которому они отдают предпочтение. Что бы это ни было, это не имеет никакого отношения к демократии или радоваться тут нечему.
Обоснование, предложенное как Твиттер, так и Фейсбук для оправдания этой цензуры, делает ее более тревожной. Твиттер утверждает, что статья «Пост» нарушает так называемую «Политику в отношении материалов, полученных в результате хакерских атак», которая, по его словам, разрешает «комментировать или обсуждать взломанные материалы, такие как статьи, которые рассказывают о них, но не содержат или не ссылаются на сами материалы»; другими словами, Твиттер разрешает ссылки на статьи о взломанных материалах, но запрещает «сами ссылки на взломанный материал или его изображения».
Компания добавила, что их политика «запрещает использование сервиса для распространения контента, полученного без разрешения», потому что, по их словам, они «не хотят стимулировать хакерство, позволяя Твиттер использоваться в качестве распространителя возможно незаконно полученных материалов».
Но этот стандарт, если к нему относиться серьезно и последовательно применять, приведет к запрету на платформе огромных объемов самых важных и имеющих общественную значимость журналистских материалов. Ведь значительная часть журналистики подпитывается источниками, предоставляющими «полученный без разрешения контент» журналистам, которые затем его публикуют.
Действительно, многие из самых знаменитых и значительных историй последних нескольких десятилетий – Документы Пентагона, видеоматериалы WikiLeaks о сопутствующем убийстве и иракское досье, отчеты Сноудена, Панамские документы, разоблачения Бразильского архива - полагались на публикацию различных видов «похищенных хакерами материалов», предоставленных источниками. То же самое относится и к электронным письмам Национального комитета Демократической партии (DNC) и Подесты, которые разоблачили факты коррупции и заставили уйти в отставку в 2016 году пятерку высокопоставленных чиновников DNC.
Кто-нибудь считает, что было бы оправданным или политически правильным для технических гигантов запретить доступ к этим документам, имеющим историческое значение в журналистике и политике? Именно этого требует политика Твиттера, взятая на вооружение.
В этой связи, почему Твиттер не блокирует доступ к текущим статьям газеты «Нью-Йорк Таймс», раскрывающим содержание налоговых деклараций президента Трампа, несанкционированное раскрытие которых является преступлением? Почему эти платформы не заблокировали ссылки на печально известный ныне сегмент Рейчел Мэддоу, в котором она раскрыла подробности одной из старых налоговых деклараций Трампа, на том основании, что это был «контент, полученный без разрешения»? Или как насчет практически ежедневных статей в «Нью-Йорк Таймс», «Вашингтон Пост», «Эн-би-си ньюс» и других, в которых прямо говорится, что они публикуют информацию, которую источник несанкционированно разглашает: как это не подпадает под политику запрета в Твиттере?
Хуже того, почему «антихакерская» политика в Твиттере вообще распространяется на историю «Нью-Йорк Пост»? Хотя утверждения «Пост» о том, как эти электронные сообщения были получены, в лучшем случае сомнительны, нет никаких доказательств - в отличие от отмеченных наградами журналистских сенсаций, о которых упоминалось выше, - что они были получены в результате «взлома».
Обоснование подавления со стороны Фейсбук - то, что ему необходимо, чтобы его партнеры по «проверке фактов» проверили историю перед тем, как позволить ее распространение – вызывает на свет другие, но в равной степени тревожные опасения. С чего вдруг компания Марка Цукерберга стала считаться компетентной в области «проверки фактов» в работах других журналистов? Почему Фейсбук не заблокировал ни одну из бесконечных теорий заговора о «Рашагейт», о которых пишут крупные СМИ, которые были совершенно непроверенными, если не откровенно фальшивыми?
Действительно ли мы хотим, чтобы Фейсбук служил неким ультра-редактором для американских СМИ и журналистики, решая, какая информация подходит для чтения американской публикой, а какую нужно скрыть от нее после того, как команды настоящих журналистов и редакторов в настоящих СМИ одобрили ее публикацию? И может ли кто-нибудь утверждать, что в этом процессе «проверки фактов» в Фейсбук применяется хоть какая-то последовательная логика, учитывая, как часто им не удается отловить фактологически ненадежные статьи, полученные из подозрительных источников. Яркий пример - «Досье Стила» и бесконечная череда статей, основанных на нем? Можете ли вы привести хотя бы один пример того, когда непроверенная теория заговора - просочившаяся из ЦРУ или ФБР в «Вашингтон Пост» или «Эн-би-си ньюс» - придерживалась в ожидании «проверки фактов» со стороны Фейсбук?
Фейсбук - это не какой-нибудь добрый, сострадательный родитель, который будет охранять процесс обмена мнениями, чтобы защитить слабых и обездоленных, или станет качественным сдерживающим фактором проступков сильных мира сего. Они почти всегда будут делать прямо противоположное: защищать сильных от тех, кто стремится подорвать установленный элитой порядок и отвергнуть его ортодоксальность.
Технологические гиганты, как и все корпорации, по закону обязаны иметь одну главную цель: максимизация акционерной стоимости. Они всегда будут использовать свою власть, чтобы успокоить тех, кто, по их мнению, обладает наибольшей политической и экономической властью.
Совершенно безумно желать расширить их цензурные полномочия или ожидать, что они будут использовать их в каких-то других целях.
Власть цензуры, как и технологических гигантов, которые сейчас ею обладают, является инструментом сохранения статус-кво. Обещание интернета с самого начала заключалось в том, что он станет инструментом освобождения, эгалитаризма, позволяя тем, у кого нет денег и власти, на справедливых условиях конкурировать в информационной войне с самыми могущественными правительствами и корпорациями.
Те, кто сегодня приветствуют нынешнее развитие событий, потому что им случайно нравится именно такой исход, недальновидны и близоруки. Единственные люди, которые должны хотеть жить в мире, где Марк Цукерберг, Сундар Пичаи и Джефф Безос держат под жестким контролем все, что можно сказать и услышать, это те, чьи действия посвящены увековечиванию их власти и кто извлекает выгоду из их гегемонии.
Рано или поздно мы все можем столкнуться с выбором между послушанием и цензурой, воздержанием от выражения "запрещенных" взглядов в качестве платы за сохранение доступа к важнейшим социальным медиаплатформам. Единственное, что более авторитарно, чем недавние действия Фейсбук и Твиттер, - это менталитет, который заставляет простых людей радоваться, быть благодарными за власть и контроль, которыми владельцы соцмедиа уже давно обладают и которыми недавно они, наконец, воспользовались.
