Сергей Есенин умер при допросе. Всех следов преступления чекистам скрыть не удалось. Так утверждает Николай Николаевич Браун, поэт, общественный деятель, бывший политзаключенный. Недавно им были проведены два авторских вечера памяти поэта «Есенин в единоборстве с веком. Жизнь и смерть. Только факты». После увлекательного рассказа, где некоторые факты были обнародованы впервые, Николай Браун исполнял свои песни на стихи Есенина. Побывав на одном из этих вечеров, наш корреспондент встретился с Николаем Николаевичем.
— Николай Николаевич, вы считаете, что Есенин умер при допросе?
— Да, точнее — в результате пыток при допросе. Именно к такому выводу пришел мой отец — известный поэт Николай Леопольдович Браун, лично знавший Сергея Есенина. В декабре 1925 года он вместе с другими писателями выносил его тело из гостиницы «Англетер».
«Отец намеренно не писал воспоминаний»
— Николай Николаевич, когда и при каких обстоятельствах ваш отец познакомился с Сергеем Есениным?
Он был знаком с Николаем Гумилевым, Николаем Клюевым, Павлом Васильевым, Иваном Приблудным, Алексеем Ганиным. Петром Орешиным. С Сергеем Есениным отца познакомил Клюев.
Встречи Брауна с Есениным не могли быть частыми — они жили в разных городах, Сергей Александрович преимущественно в Москве, и в Петрограде-Ленинграде бывал наездами. Об их близком знакомстве говорит тот факт, что Сергей Александрович подарил отцу автографы двух своих стихотворений: «Снова пьют здесь, дерутся и плачут» и «Мне осталась одна забава: пальцы в рот — и веселый свист!». Они каким-то чудом уцелели во время блокады, не пропали при обысках, и сейчас хранятся в моем архиве.
У отца была замечательная память. Но он намеренно не писал воспоминаний, не хотел даже слышать об этом. Только в середине 60-х он впервые рассказал мне, уже взрослому, о том, как выносил убитого Есенина из «Англетера».
Оказавшись в мордовских политлагерях, я на свидании обратился к отцу с просьбой написать о Есенине. Рассказать все как было. В надежде, что после освобождения опубликую его воспоминания за рубежом. У меня был большой срок — 10 лет (ст. 70 УК РСФСР), который я отбыл до конца. Отец прислушался к моей просьбе, выполнив ее частично. Воспоминания он написал, но заведомо только то, что могло быть опубликовано в советской печати. Кстати, насколько мне известно, никто другой так ярко и точно не описал чтение Есениным его стихов.
Очевидцев суицида не нашлось
— В связи с чем в тот роковой для Есенина декабрьский день 1925 года Браун-старший оказался в «Англетере»?
В редакцию «Звезды», где в то утро были только Николай Браун и Борис Лавренев, из «Англетера» позвонил Павел Медведев. Он попросил их прийти, сообщив, что Есенин покончил с собой. Писатели должны были увидеть Есенина мертвым и подтвердить версию суицида. О том, как Есенин покончил самоубийством, в гостинице рассказали Медведев, Фроман и Эрлих. Но и они, как оказалось, ничего своими глазами не видели. Им тоже «рассказали».
Покойный был уже приготовлен для демонстрации. Однако первоначальные фотоснимки, которыми мы сегодня располагаем, обнаруживают совсем иное. У Есенина были изрезаны, похоже, бритвой, руки. Но не поперек, а вдоль. Как при пытке. Левый глаз запал. Две пробоины чуть выше переносицы и одна — над правым глазом. А ведь Николaй Леопольдович говорил мне о «глубоко проникающей ране под правой бровью», которая была «смертельной», о «синяке под левым глазом», о «следах побоев». Отец в голодное время, в 1919–20 годах, чтобы выжить, работал санитаром «скорой помощи». Он неплохо знал анатомию. Трупов он видел много, среди них попадались и висельники. Но у Есенина не было ни посинения лица, ни высунутого языка.
«Есенина нужно было выносить, — рассказывал отец, — я взял его, уже окоченевшего, под плечи. Волосы рассыпались мне на руки. Запрокинутая голова опадала. Были сломаны позвонки». В книге Мельгунова «Красный террор в России» упоминаются специальные удавки для ломки позвоночников, имевшиеся в ЧК. Удавка могла быть применена и здесь. Чем и как был пробит лоб Есенина? Такой вопрос возникает при взгляде на одну из посмертных масок, где в проломе над переносьем две дыры. В ЧК имелись для этой цели молотки с острыми концами-клювами. (Молотки-пробойники я впервые увидел в политлагерях Мордовии — они применялись на вахте для пробивания лбов умерших заключенных при их вывозе за зону, чтобы исключить побег.) Могли ли раны Есенина быть огнестрельными? Я спрашивал Николая Леопольдовича, не был ли Есенин застрелен. Ответ был краток: «Он был умучен!» Двойная вмятина над переносьем могла быть от удара его же револьвером, к тому же у нагана на середине рукояти внизу — ушко из стали.
Поэтесса Ида Наппельбаум говорила мне, что ее брат Лев помогал милиционеру, стоявшему на стремянке, снимать повешенного Есенина с отопительной трубы. Теперь уже широко известен тот факт, что шея покойного была обмотана веревкой несколько раз.
При повешении у человека расслабляются все органы. Никакой врач не поверит, что перед ним самоубийца, если мочевой пузырь не опорожнился. И на полу и на диване, куда положили тело Есенина, было сухо.
Браун с Лавреневым категорически отказались подписаться под протоколом, где говорилось, что Есенин покончил с собой. Протокол был составлен даже на первый взгляд неумело, примитивно. Но под ним уже стояли подписи сотрудников ОГПУ Вольфа Эрлиха и Павла Медведева, секретаря Союза писателей Михаила Фромана и поэта Всеволода Рождественского. Николай Леопольдович туг же упрекнул последнего: «Сева, как же ты мог под этим подписаться! Ты же не видел, как Есенин петлю на себя надевал!» Он ответил: «Мне сказали — нужна еще одна подпись».
Проведенное в 1990-е годы писателем Виктором Кузнецовым частное расследование показало, что подпись милиционера Николая Горбова — явная фальсификация. Как и заключение Гиляревского, на которое сторонники версии самоубийства ссылаются как на главное доказательство. Гиляревский был медиком дореволюционной школы и хорошо знал, как в таких случаях составляются документы. Но здешнего медэксперта не приглашали. Зато пригласили из Москвы мастера ретуши фотографа Моисея Наппельбаума. Чтобы к делу подшить уже отретушированные снимки покойного Есенина.
Задержание с пристрастием
— Николай Николаевич, вы считаете, что Есенин погиб при допросе. Чекисты «переусердствовали»?
Скорее всего. Так считал и отец. Труп был в пыли, в волосах песок. Браун решил, что Есенина в номер «Англетера» принесли. «Откуда?» — спросил я. «Вероятно, с допроса…» Здесь необходимо напомнить: в этот период Есенин был под следствием (13 спровоцированных тогдашней Лубянкой уголовных дел). Даже на просьбу наркомпроса Луначарского прекратить преследование московский судья Липкин ответил, что на этот раз приговор будет исполнен! Таким образом, по моему мнению, и был исполнен приговор, замаскированный под самоубийство, чтобы снять подозрение с исполнителей.
Художник и поэт Василий Сварог, автор посмертного портрета-рисунка Сергея Есенина, сделанного с натуры, в своих воспоминаниях тоже написал, что труп был весь в пыли: сложилось впечатление, что он был принесен в номер завернутым в ковер. Кстати, воспоминания Сварога — еще одно доказательство того, что Есенин приехал в наш город жить, а не заканчивать жизнь самоубийством. У поэта было огромное желание увидеть первый том своих сочинений, подготовленный к печати, а в ближайших планах — выступить с чтением своих стихов. А поскольку Сварог был еще виртуозным гитаристом и у них с Есениным был опыт совместных выступлений, они заранее сговорились о вечере мелодекламации, где Сварог сопровождал бы чтение стихов.
«Англетер»… Какую версию ни возьми, все, от начала до конца, вымысел! В декабре 1925 года Сергей Есенин в подведомственной ОГПУ гостинице не жил! Ни в одном из списков не значился. Но представьте: в гостинице остановился бы и жил, например, Маяковский, или Блок, или «король поэтов» Игорь Северянин. Это стало бы сенсацией! А тут Есенин со всеми чемоданами - постоялец-инкогнито под шапкой-невидимкой! В дни партсъезда да еще в канун Нового года. И никто о нем не слышал!
Погранзастава в «Англетере»
— Даже в те бесправные времена пытка поэта при допросе должна была иметь хоть какие-то основания.
С чекистов головы бы сняли, если бы они позволили Есенину уйти за границу, тем более, во время работы XIV съезда партии. Близкие друзья его уже были расстреляны или умерли под пытками, как, например Алексей Ганин, создавший, по фиктивной версии Лубянки, «Орден русских фашистов». По делу «Ордена» только в Москве в марте-апреле 1925 года казнили 6 человек, остальных приговорили к различным срокам заключения.
Алексей Ганин недолгое время был женат на сестре Есенина Кате до ее брака с Василием Наседкиным. Он, конечно, очень хотел, чтобы Есенин переправил за границу его тезисы, в которых называл советскую власть властью «изуверов-садистов». Ганин считал, что его тезисы должны предостеречь правительства других стран от коммунистических революций. Не случайно Сергей Есенин перед отъездом из Москвы в Ленинград дома у своей бывшей жены Анны Изрядновой сжигал бумаги в кухонной плите. Среди них наверняка были и переданные ему Ганиным для распространения за рубежом, в частности, в Италии.
Были еще и другие, параллельные дела, по которым можно было привлекать Есенина. При его задержании были изъяты все бумаги, незаконченное произведение «Пармен Крямин», начало второй части «Страны негодяев», где действие происходит в Америке, и около двух десятков новых стихотворений. Для частичного прикрытия обыска у поэта «Красная газета» 29 декабря 1925 года сообщила: «Есенин читал в кругу друзей до 15 новых лирических стихов, которые, по-видимому, были зафиксированы лишь у него в памяти».
Многие до сих пор удивляются: «Есенин писал лирику, пил вино и увлекался женщинами. При чем тут политика?» На самом деле Есенин был в эпицентре политических событий. Встречался с Кировым, Дзержинским, Троцким. Но в последнее время oн пересматривал свои взгляды. И вед себя при этом неосмотрительно. Поэма «Страна негодяев» — настоящий вызов большевистской власти. Есенин откровенно высказывался в письмах и к тем своим друзьям, которые являлись огэпэушниками или поддерживали прямые контакты с ОГПУ. В одном из писем он писал: «Я перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только… что не к февральской и не к октябрьской. По-видимому, в нас… скрывается какой-нибудь ноябрь». В августе 1925-го предостерегал кузена Илью в письме домой: «Только не на рабфак. Там коммунисты и комсомол».
А в сентябре имел неосторожность написать из клиники П. Чагину: «Чтоб избавиться кой от каких скандалов… махну за границу. Там и мертвые львы красивей, чем наши живые медицинские собаки».
Друзья Есенину подсказывали: ты следующий! Когда замаячила высшая мера, Есенин попытался скрыться от ОГПУ на юге — в Закавказье. В Мардакянах под Баку у него случился конфликт с Яковом Блюмкиным. Блюмкин чуть не застрелил Есенина. Есенин поехал в Тифлис и попросил друзей достать ему револьвер. С этим оружием он уже не расставался до конца. Судя по всему, Сварог прав: револьвером и был пробит лоб поэта, оказавшего сопротивление.
Писатель Павел Лукницкий, с которым я был хорошо знаком, в ответ на мои расспросы о смерти Есенина прямо сказал мне о своем впечатлении от его внешности в «Англетере», вот его точные слова: поэт при допросе «был изуродован, на одежде следы крови, а левого глаза «не было». В его мемуарах, изданных в Париже в 1991 году, об этом сказано так. Цитирую: «Есенин был мало похож на себя. Лицо его при вскрытии исправили, как могли, но все же… в верхнем углу правого глаза — желвак… и левый глаз — плоский: он вытек. Синевы в лице не было: оно было бледно, и выделялись только красные пятна и потемневшие ссадины». Лукницкий был в прошлом работником ОГПУ, вел дневники.
— Получается, что Есенин поехал в Ленинград работать, а чекисты боялись, что он сбежит на Запад?
Да. Но даже если бы он собрался перейти границу с Финляндией или Латвией, ему бы не дали этого сделать. Поэт был обложен со всех сторон, как волк.
Народу показали «нарумяненную куклу»
Внешность Есенина трижды «приводилась в порядок». Без «макияжа» его могли видеть только сотрудники ОГПУ и Моисей Наппельбаум с сыном Львом. Первый грим на лицо Сергея Есенина был наложен в «Англетере» незадолго до прихода писателей. Второй — в морге Обуховской больницы, перед прощанием в Союзе писателей на Фонтанке, 50.
Многих ран и, тем более, царапин уже не было видно. Николай Леопольдович Браун дважды выносил тело Есенина: вначале из «Англетера» — под плечи, затем в гробу — из Союза писателей. Он заметил большие изменения во внешности убитого. А в Москве в Доме печати, как вспоминала писательница Галина Серебрякова, уже лежала «нарумяненная кукла». Скульптура! Без каких-либо повреждений. Есенин не был похож не только на убитого, но и на самоубийцу. Вот почему сын покойного Александр Есенин-Вольпин удивлялся: «Как же так, тысячи человек видели отца и ничего не заметили!»
Эмигрантские литераторы 20-х годов поддержали версию самоубийства только для того, чтобы можно было сказать: советская власть затравила поэта, который с ней заигрывал.
Эксгумация невозможна!
— Николай Николаевич, а теперь о возможной эксгумации…
Эксгумация, сколько бы о ней ни говорили, невозможна! Потому что гроба Есенина в могилe нет. Обнаружилось это, когда хоронили мать Есенина Татьяну Федоровну. Вскрыли могилу — там три гроба, но есенинского нет. Сестра Шура помнила гроб брата. В официальном письме от 4 января 1994 года племянницы Есенина Светланы Петровны Митрофановой, дочери сестры Шуры, и ее сына в комиссию Всероссийского комитета по выяснению обстоятельств смерти Есенина сказано, что гроб матери поэта оказался не над могилой сына, а рядом с неизвестными останками… точное место его могилы теперь установить будет очень нелегко«. Письмо это комиссией опубликовано. Впрочем, нашелся человек, заявивший, что Есенина перезахоронили в дальней части Ваганьковского кладбища. Ваганьковского ли? Это еще вопрос. Поэтому-то потомки и родственники покойного возражают против эксгумации.
Маска маске рознь
— Как же тогда объяснить, что разрешили снять посмертную маску с явным повреждением черепа?
Пролом был такой глубокий, что скрыть его не представлялось возможным. Нашли объяснение: обжегся или ободрался о трубу. Следов других повреждений на маске нет. В Есенине уже видели современного Пушкина. Есть же пушкинская маска. Ну, и разрешили, в надежде, что если возможно отредактировать внешность поэта, то уж маску — труда не составит. А может быть, огэпэушники велели маску снять для отчетности, в доказательство выполненной работы. Кстати, как известно, маску снимали два человека. По крайней мере, известны две маски. Одна — со сглаженным вдавливанием. Вторая — с явными повреждениями черепа. Так называемая маска из частной коллекции. Как она «ускользнула» от огэпэушников — остается загадкой.
Назвать палачей палачами
На следующий день после смерти Есенина 29 декабря 1925 года, ленинградская «Красная газета» опубликовала статью Бориса Лавренева «Памяти Есенина». Она имела подзаголовок: «Казненный дегенератами». И эпиграф: «И вы не смоете всей вашей черной кровью поэта праведную кровь». А завершалась так «И мой нравственный долг предписывает мне сказать раз в жизни обнаженную правду и назвать палачей и убийц, палачами и убийцами, черная кровь которых не смоет кровяного пятна на рубашке замученного поэта».
Из разряда чудес и приключений
— Николай Николаевич, я читал, что Есенин погиб в результате нелепого розыгрыша. Якобы, как человек эпатажный, он решил имитировать свою смерть…
Многие воспоминания — блеф, написаны лжесвидетелями, кадровыми сотрудниками ОГПУ. А потом пошли пересказы без ссылки на источник.
В год столетия Есенина отличился журнал «Чудеса и приключения». Оказывается, некто Леонтьев в поселке Ургал Хабаровского края в бане признался журналисту Титаренко, что он «вот этой самой рукой» застрелил Есенина. Якобы по заданию самого Троцкого. Аргументация простая: у Троцкого и Есенина была общая любовница. Ну, и Троцкий из ревности приказал… Эта бытовая версия, в самом деле, из разряда «чудес и приключений». В первые годы советской власти ревность считалась буржуазным предрассудком. Браки были гражданские, мало кто венчался. А есть еще более вздорная версия — что Есенин доживал свой долгий век на Колыме и стихов там написал не на один том. Бери и издавай!
Версии стали появляться в обществе, подобно вирусам в компьютере, когда возникла острая необходимость в другом, чем самоубийство, объяснении смерти Есенина. Потому что ни документы, ни воспоминания не выдерживали критики. В нашей семье никогда не было никаких версий!
Владимир Желтов
«Новости Петербурга», № 10(437), 14–20 марта 2006 г.
