Поставки западного вооружения в Украину и принятие американского ленд-лиза оживили ожидания украинского наступления на фронте. В украинском медийном поле вновь поднялась волна энтузиазма, аудитория ожидает быстрых и впечатлительных побед украинского оружия над агрессором.
Попытаемся посмотреть, насколько ожидания украинского наступления обоснованы и как оно может выглядеть. С учетом того, что обе стороны помимо боевых действий ведут и информационную войну, любые оценки текущих потенциалов противников носят весьма умозрительный характер.
Довоенные данные о военных потенциалах России и Украины уже не актуальны.
Украинский ВПК по понятным причинам утратил значительную часть своего производственного потенциала в сегменте средств поражения и бронетехники.
С российским ВПК все тоже не просто. Довоенные показатели поставок бронетехники для нужд российской армии включали не только новую, но и модернизированную технику. Можно осторожно предположить, что текущие производственные мощности российского ВПК позволяют производить в год: танков до 120 единиц, БМП не менее 100, авиадесантируемой бронетехники не менее 40, колесных БТР с пушечным вооружением не менее 200, военных вертолетов не менее 100, боевых самолетов до 115. Но:
— российская оборонка ограничена в доступе к иностранным комплектующим и, главное, производственному оборудованию и частям для его эксплуатации;
— пока нет признаков того, что Россия перевела свой ВПК на режим производства военного времени.
Масштаб влияния этих факторов на объемы производства со стороны определить невозможно.
Кроме того, невозможно достоверно определить процент пригодной к возвращению в строй боевой техники на российских базах хранения.
За три месяца войны обе стороны понесли серьёзные потери в живой силе и технике. Причем, это касается в первую очередь самых боеспособных подразделений. Которые по понятным причинам находятся на самых горячих направлениях. Именно фактор потерь заставил российское командование отказаться от проведения наступательных операций на северском, киевском и слабожанском направлениях. И организованно отвести свои войска оттуда для переброски в зону Операции объединенных сил на Донбассе. И в Украине решение о возможности использования подразделений территориальной войск за пределами своих областей было принято не от хорошей жизни.
В настоящий момент резервы сторон находятся в диапазоне 25-35 батальонных тактических групп. При этом Украина имеет преимущество в численности, но уступает в оснащении резервов бронетехникой и артиллерией.
Между тем, именно тяжелая бронетехника и артиллерия, поддержка с воздуха и моря (или отсутствие существенных угроз оттуда) напрямую влияют на способность Украины перейти в наступление. Образ украинского пехотинца с «Джевелином» против российского танка не отражает всей картины войны, 60% потерь российским войскам наносила и наносит украинская артиллерия. Чернигов отстояли прежде всего благодаря украинским танкистам.
Для способности наступать Украине требуется значительное количество тяжелого вооружения и боеприпасов. А с учетом израсходования и потерь в ходе прошлых и текущих операций, их запасы должны не просто регулярно пополняться. Приток должен значительно превышать убыль, чтобы была возможность накопить ресурс для наступления.
Можно выделить базовые виды вооружения, наличие которых в принципе определяет способность Украины вести наступление действия.
Танки. Союзники передали Украине порядка 300 танков Т-72. Еще до 200 танков украинцы могли захватить в пригодном к применению состоянии. При этом неизвестен масштаб реальных потерь Украины в танках.
Очевидно, что имеющегося в ВСУ количества танков недостаточно для создания ударного кулака. Иначе Киев не выражал бы такую заинтересованность в получении старых немецких «Леопард-1». Поступающих танков в лучшем случае хватает для восполнения уже понесенных потерь. При их этом боевые возможности ниже, чем у уничтоженных в боях.
Поэтому стоит обратить внимание на скепсис украинских комментаторов в отношении той техники, которая снимается в России с хранения для передачи на фронт. А зря: танки даже ранних модификаций Т-80 имеют серьезные преимущества перед Т-72, которые Силы обороны Украины получают от союзников; Т-62 планируется использовать для усиления огневых возможностей узлов обороны российских войск, а не для покатушек по украинской степи. И в такой роли они могут быть вполне эффективны.
Для того, чтобы Украина имела реальные возможности перехода в наступление, необходимо передать еще не менее 500 танков. Причем, в максимально сжатые сроки. Очевидно, что желательно продолжить передачу техники советского образца, знакомой украинским военнослужащим, под которую уже сформированы организационно-штатные структуры подразделений и логистика.
Проблемой является то, что запасы советской танковой техники не бесконечны. Вряд ли удастся изыскать дополнительно более 600 машин семейства Т-72 (включая югославский вариант М-84), пригодных к использованию, либо которые могут быть возвращены в строй в сжатые сроки. К ним можно прибавить около сотни Т-80 из Кипра и Южной Кореи (если эти страны согласятся ими поделиться, а это отдельный вопрос).
При этом данная техника разбросана по трем континентам. Т.е. не может быть передана в сжатые сроки. И по мере того, как техника будет поступать в Украину от союзников, будет одновременно происходить её убыль на фронте. А это означает серьёзные проблемы в способности накапливать этот вид вооружения. Поэтому в любом случае необходимо решать вопрос передачи Украине в том числе и образцов западной бронетанковой техники, пускай и устаревшей, для формирования новых танковых подразделений с учётом ее специфики (например, отсутствие автомата заряжания, что увеличивает экипаж на одного человека).
И тут наиболее реалистичным видится трансфер Украине и вышеупомянутых танков «Леопард-1» по принципу «лучше, чем ничего». Их на ходу сохраняется относительно много.
В качестве паллиатива можно рассматривать вариант поставок Румынией и Болгарией имеющихся Т-55 и их модификаций для использования на второстепенных направлениях. Правда, нет четкого понимания количества этих машин, пригодных к использованию.
Еще одним паллиативным вариантом видятся боевые машины с тяжёлым вооружением (т.н. колесные танки), которые имеются в европейских странах и США. Так, Франция осуществляет перевооружение своих сухопутных войск. Ожидается высвобождение более 200 разведывательных бронемашин AMX-10 RC с орудием калибра 105-мм, на замену которым придут разведывательные бронемашины EBRC JAGUAR.
Отдельная тема для исследования — способность военно-промышленного комплекса бывших социалистических стран ЕС и НАТО восстановить производство танков Т-72/М-84. Этот вариант не может быть быстрым, но он представляет интерес с точки зрения более отдаленного восстановления оборонного потенциала Украины: потребуется большое количество относительно простых и сравнительно дешевых танков.
Артиллерия. Украине уже передано более сотни артиллерийских систем калибра 155-мм. Которые в первую очередь направлены для компенсации убыли артиллерийского вооружения ВСУ. Дополнительные потребности украинской армии можно оценить не менее чем в 400 единиц.
Стоит отметить, что запасы артиллерийского вооружения в одних лишь США в принципе позволяют удовлетворить данные потребности. Обратим внимание на американское уведомление Тайваню, что запланированная поставка острову 40 САУ М109 в 2023 году переносится на после 2026 года из-за внезапной загрузки производства. Маловероятно, что новые САУ предназначаются для Украины. Скорее можно предположить поставки орудий из наличия американской армии, взамен которых будут поставлены артсистемы нового производства.
Важной задачей является ритмичное снабжение украинской армии боеприпасами. Пока наблюдается их острый дефицит для пушек «Гиацинт», с остальной номенклатурой вопрос более-менее решается. Он мог бы решаться гораздо лучше, если бы Украину поддержали пока хранящие нейтралитет Китай, Иран, Индия и Пакистан. Но это из области политической фантастики.
Системы ПВО. Говоря о перспективах поставки в Украину ЗРК западного образца постоянно упоминаются MIM-104 Patriot и NASAMS. Которых на хранении нет, они находятся на боевом дежурстве. И не могут быть переданы Украине без ущерба для безопасности страны-собственника. Производство новых комплексов – это годы.
При этом почему-то забывается, что в ряде стран НАТО и партнеров США на вооружении находятся устаревшие, но работоспособные комплексы MIM-23 HAWK в ощутимых количествах. Или Skyguard Aspide. Которые могли бы быть переданы Украине сейчас взамен за содействия в США в перевооружении ПВО стран-доноров в обозримом будущем.
Ещё одним вариантом насыщения ПВО Украины могла бы стать поставка ЗРК малой дальности Crotale, планируемых к снятию с вооружения французской армии.
Барражирующие боеприпасы. Речь идет о нескольких тысячах БПЛА-камикадзе, это такие же расходники войны, как и обычные боеприпасы.
Требуются не только варианты, способные поражать бронетехнику типа Switchblade-600. Нужны боеприпасы, предназначенные для поражения радиолокационных станций. Их появление на фронте отодвигает российскую систему ПВО, упрощает работу для украинской авиации.
Пока достоверно можно утверждать только о применении украинской стороной легких барражирующих боеприпасов Switchblade-300.
Противокорабельные ракеты. Передачу Данией, Нидерландами и Великобританией Украине своих противокорабельных ракет «Harpoon» можно приветствовать. Остается надеяться, что это будут ракеты не первого поколения: химию и физику никто не отменял, пригодность этих ракет к применению вызывает сомнения.
Однако «Harpoon» это классический именно противокорабельный комплекс. А для наступления необходима система, способная бороться как с надводными целями, так и с береговыми. И, конечно же, с большей чем у «Harpoon» дальностью. Необходимо закрыть северо-западную часть черноморского побережья, что невозможно сделать без давления на российские базы на западном побережье Крыма.
Поэтому на повестке все же остается поставка ракетных комплексов NSM, которые имеют лучшие технические характеристики. Вряд-ли таких комплексов будет много, речь может идти об 1-2 батареях. Но их появление на фронте станет серьезным фактором давления на российский флот. Поставщиками из наличия могут выступить США и Польша.
РСЗО. Поставка американских РСЗО MLRS-270 или HIMАRS также является необходимой предпосылкой перехода Украины в наступление. При этом должен быть получен доступ ко всей линейке боеприпасов к этим системам, включая баллистические ракеты с дальностью до 300 км. Это опять же позволит «отодвинуть» российскую систему ПВО и аэродромную инфраструктуру, что поможет украинской авиации при поддержке своих войск в наступлении.
В СМИ сообщается о политическом решении Вашингтона передать Киеву данные вооружения. Но открытым остается вопрос номенклатуры боеприпасов для них. Вероятно, Вашингтон будет наращивать ее поэтапно, отслеживая политическую реакцию в Кремле. А это значит, что Украина сможет получить доступ к самым дальнобойным ракетам только через несколько месяцев.
Боевая авиация. Передача авиации советских образцов из наличия экс-социалистических стран — уже рабочий вариант. Основным сдерживающим фактором остается готовность/способность США предоставить своим союзникам F-16. Пускай и ранних версий, но главное – быстро. Основные операторы советской боевой авиации в НАТО уже имеют либо планируют приобретение этих машин последних версий. Так что устаревшие F-16 могут стать переходными машинами для этих стран при модернизации ВВС. А позднее уйти в ту же Украину.
Желательным, но не обязательным элементом является передача Украине боевых самолетов западного образца уже сейчас. С учётом состояния аэродромной инфраструктуры в этой стране, приоритетности задач по уничтожению наземных целей предпочтительным является поставка F-18 ранних образцов из запасов США. Либо же в качестве альтернативы могут выступить британские «Торнадо», снимаемые с эксплуатации. Даже эскадрилья таких самолётов, появившись в украинском небе, в состоянии оказать серьезное психологическое и политическое воздействие на Кремль.
Еще одним вариантом является передача Украине тяжелых ударных БПЛА типа Reaper/Predator.
Сдерживающим фактором поставок западной авиатехники выступает необходимость подготовки летного и технического персонала для эксплуатации этих самолётов и необходимой инженерной инфраструктуры. Что даже в условиях мирного времени сложная, дорогостоящая и долгоиграющая задача. Но, во-первых, никто не запрещает привлечение западных специалистов в рамках контрактов украинского правительства с ЧВК по вопросам технического обслуживания и пилотов по индивидуальным контрактам. Во-вторых, речь идет о фактически списываемых или списанных самолетах, которые даже по своему техресурсу не прослужат долго. Так что масштабы инвестиций в инфраструктуру могут быть сведены к необходимому минимуму.
Надо понимать, что даже если вся эта техника появится в необходимых количествах в Украине одномоментно, какие-то масштабные наступательные акции украинской военное командование сможет проводить не раньше конца августа. А скорее с сентября месяца.
Выводы. Текущий уровень потерь в живой силе для России не является критическим. Способность либо неспособность российской армии вести боевые действия против Украины будет определяться не масштабами потерь личного состава. Они как раз могут быть компенсированы достаточно быстро и за относительно приемлемые для Кремля деньги. Пускай даже и за счёт ухудшения качества рекрутов. За USD 200 за день боевых действий, которые обещают якобы лицам заключившим соответствующие контракты, 150.000 группировка на линии фронта будет стоить всего лишь USD 30 млн в день. При том, что Российская Федерация пока получает за счёт своего нефтегазового экспорта порядка миллиарда долларов в день.
Гораздо более чувствительным для российской стороны является утрата техники. Которая не может быть полностью компенсирована военным производством в приемлемые сроки. Российский ВПК сохранил компетенции в производстве вооружения, унаследованные от Советского Союза. Но при этом значительно потерял в объёмах производства. Наращивание которых даже при благоприятной обстановке — задача не одного года.
Поэтому в Кремле скорее задумаются о выходе из войны из-за условного дефицита танков, а не солдат. Однако эта перспектива станет актуальна не ранее октября-ноября месяца.
Масштаб и интенсивность поставок Украине вооружения не совпадает с ситуацией на фронте. А это значит, что способность Сил обороны Украины накопить материальный ресурс для создания мощного ударного «кулака» под вопросом.
Бесконечные сообщения о том, что ВСУ вот-вот перейдут в наступление и опрокинут силы вторжения, являются абсолютно вредными и дезориентируют население и сторонников Украины.
Крайне маловероятно, что мы увидим впечатляющие прорывы и победные марши украинских войск. Очевидно, что командование ВСУ выбрало стратегию сбережения собственных сил и размена территории (когда это необходимо) на максимальный урон врагу. Идет и будет продолжаться постоянное и монотонное перемалывание российского военного потенциала. С периодическими контратаками на отдельных тактических, максимум оперативных направлениях.
Надо четко отличать «военное поражение» и «военный разгром» — это не синонимы. Страны периодически терпят военные поражения и это не ведет к их краху.
Но бывает и третья ситуация, политическое поражение без военного поражения, когда одна из сторон способна воевать, но принимает решение о выходе из войны. Для этого должно быть совпадение трех факторов:
— первоначальные цели войны недостижимы;
— любые реалистичные результаты продолжения войны не соответствуют издержкам;
— противная сторона не ставит целью твой разгром и уничтожение, или неспособна на это из-за разницы потенциалов и/или географической удаленности.
В этой связи поражение Москвы в Украине:
— представляется неизбежным в силу поддержки, пускай и недостаточно оптимальной, Западом Украины;
— будет иметь результатом истощение российского военного потенциала без возможности его быстрого восстановления;
— наступит медленно, а не в результате обрушения российского фронта или государства;
— будет иметь характер политического поражения, а не военного.
Любая историческая аналогия «хромает» на обе ноги. Но в ситуации российско-украинской войны Москва находится в роли кайзеровской Германии, а не гитлеровской. И Кремль скорее ждет вариант ноября 1918 года, когда германские войска стояли не на западе под Парижем, а на востоке под Петроградом. А не мая 1945 года.
