Константин Боровой о новом Майдане в Киеве, рейтинге Путина в США, работе Навального на Кремль и смерти Новодворской

– Максимум четверть. – Пятьдесят процентов. Опросы самые точные. Да я и сам там провожу примерно половину своего времени и со многими говорю. Они сидят там, в Штатах, и верят в проклятую Пиндосию, которая мешает нашему президенту сплотить прочий мир. Ведь Америка так часто лезет в чужие дела, в Сирию, в Афганистан, в Ирак! Все это на полном серьезе повторяют зрители русскоязычного телевидения. Его там смотрят все – частью из ностальгических соображений, частью потому, что недостаточно хорошо выучили язык, чтобы смотреть местное. Но телевизору ведь неважно, из каких соображений ты его включаешь. Он льет свой яд, а ты его усваиваешь.

Я бесконечно уважаю Витю Шендеровича, но категорически не согласен с его постоянным «Какие они там наверху дураки!» Они совсем не дураки. Они – блестящее экспертное сообщество. И они превосходно, куда лучше, чем при советской власти, решили свою задачу. Подверстали сюда Победу в Великой Отечественной. Сыграли на самых нежных струнах. Поймали протестный потенциал и перевели в нужное русло. Нет, они совсем не дураки.

Что касается едущих туда украинцев: они есть, и не только из России (здесь-то они давно ассимилированы), а из Штатов, из Канады. Но вот история одного из них: он приехал, ему дали кабинет, а потом Яценюк его не утвердил. Не следует думать, что украинская власть монолитна. Там всё, как в российской оппозиции, где хлещет поток взаимных обвинений. – Но у нашей оппозиции не было своего Майдана, а ведь он всегда способствует солидарности. – Способствует. На коротких дистанциях.

А потом опять начинается борьба мнений, и в украинской власти нет сейчас никакого единства. И все те же люди сидят на тех же местах, за исключением некоторых персонажей из клана Януковича, которые благополучно переехали в Россию. Я всегда предупреждал о том, что без люстрации никуда двинуться невозможно: когда Гусинский взял на работу Олега Добродеева и тот начинал свою, так сказать, вторую карьеру (сейчас у него уже третья), я послал Гусинскому факс.
И там открыто писал: что ты делаешь, ведь этот человек, когда изменятся обстоятельства, предаст тебя первым! Он переслал этот факс Добродееву, и они вместе долго смеялись. Интересно, вспомнил ли он это предупреждение потом?

И между прочим, сегодня люстрация остается единственным, что действительно пугает пропагандистов, агитаторов и прочий лайфньюс. Вот пошел я недавно на беседу с Максимом Шевченко. На меня многие накинулись: зачем?! Мне хотелось Шевченко прощупать, покрутить с разных сторон: где его слабость? И по-настоящему он завелся, сорвался на крик только после упоминания о люстрации. Сразу же я должен был отвечать и за Израиль, и за террор против Палестины... «Оппозиция проигрывает не в шахматы, а в шашки» – Есть ли у вас своя версия убийства Немцова? – Я твердо знаю одно: никакой чеченской самодеятельностью это не было. Такие вещи согласовываются на достаточно высоких этажах. Пусть не личная инициатива Путина, но, конечно, исполнителям подмигнули: «Папе понравится». И не следует думать, что существует какой-то принципиальный раскол силовиков: трения есть, но при необходимости все отлично договорятся. – Я никогда не понимал, в чем корень вашей антипатии к Навальному... – Это не личная антипатия, просто мне обидно, что оппозицию все время обыгрывают. Причем даже не в шахматы, а в шашки. Вот Навальный якобы собрал двести тысяч долларов на свою разоблачительную деятельность, но в интернете-то он собрал двадцать тысяч долларов, что и признает открытым текстом. А остальное – результат пожертвований бизнеса. И бизнес никогда не дает деньги на запрещенные акции, не делится с политиками, чье существование в политическом поле нежелательно. Навальный необходим власти, его разоблачительная деятельность возможна благодаря сливам, которые можно получить только от спецслужб – словом, как к нему ни относись, он разрешенная, легальная, поддерживаемая сверху спецоперация в оппозиции. Член совета директоров «Аэрофлота» – вы полагаете, такая должность возможна без всяких согласований? А его команда троллей, которая иногда агрессивнее кремлевской...

– Во всю эту конспирологию я не верю, а как он ведет себя – мне нравится. – Вы вправе верить или не верить, но это не вопрос веры. Это вопрос анализа. Общая беда русской оппозиции – зависимость от власти. Вот Илья Пономарев – оппозиционер, а работал с Сурковым. Отлично понимая, кто такой Сурков. И Лев Пономарев недавно буквально заорал на меня, когда я просто заметил, что негоже борцам с Путиным существовать на гранты Путина. – Вопрос к вам как к бизнесмену: почему, даже когда доллар падает, цены растут? – Падение доллара – оно искусственное, и в этом есть свои риски. Когда у вас цена на доллар образуется естественным путем – тут тоже есть свои риски, но когда вы его удерживаете на уровне пятидесяти рублей при реальной стоимости в полтора раза дороже – эти риски соответственно возрастают. Покупательная способность населения падает даже не в арифметической, а в геометрической прогрессии. В общем, экономическая ситуация в России продолжает оставаться тревожной, несмотря на ежемесячные – все более забавные – заверения, что пик кризиса пройден.

– Как вы полагаете, замена Путина эту ситуацию может сдвинуть с мертвой точки? – Да в том-то и дело, что ничего уже сейчас от Путина не зависит. Народ приведен в такое скотское состояние, что если Путин вдруг резко изменит свою политику – начнется охота уже на самого Путина. Он не может просто сдать власть и улететь в Германию, в Венесуэлу, на покой. Не может демократическим путем ее передать. Не может отказаться от военной риторики. Есть вещи, которые необратимы, тут надо идти до конца, как пришлось пройти Германии. Когда Дмитрий Рогозин начинал свои «русские марши» – а именно он давал старт этой инициативе в 2004-м, – он тоже, вероятно, думал, что все это можно как-то запихнуть обратно в бутылку. У Рогозина тогда было мало денег, и он соглашался на всё. А теперь ему самому некуда деваться.