В продолжение почти всего вечера застолье обсуждало, кто виноват в том, что Украина отстаёт даже от Румынии. То, что она отстаёт и от Польши, и даже от Гватемалы и Алжира, людей занимало меньше, чем то, что от Румынии. Эти сведения им сообщил в двух словах сын именинника, молодой высокий человек с очень большой, прямо огромной, чёрной бородой. Те, кто его давно не видел, удивлялись, как она могла вырасти и обрести такой вид за каких-то пару-тройку лет – и не приклеена ли она. Я также обратил внимание на большие кисти его рук, вполне мужские, что называется мужицкие.
Сделав своё сообщения и явно не рассчитывая стать свидетелем последовавшего шума, он замолчал и маленькими глотками пил сухое вино, пока гости не подустали от собственного крика. Отмечались именины не его, а его отца, 50-летий юбилей, и сын откровенно не хотел отвлекать на себя общее внимание. Базар вяло заканчивался тем, с чего бурно начался: мужики рассказывали друг другу и неизвестно кому, что всё вокруг делается не так, как делалось бы при правильной власти.
Под конец сын именинника то ли от скуки, то ли от расстройства поднялся и объявил, что сейчас он им скажет, кто виноват в том, что всё в стране идёт «не так», но сначала пояснит, что, собственно, надо понимать под «не так». Эту смелость он берёт на себя потому, что давно интересуется такими вещами, а недавно писал на данную тему курсовую работу. Он состоял (во время войны – на отдалёнке) студентом Харьковском университета. Я про себя улыбнулся, услышав от человека, которому чуть больше двадцати, что такими вещами он интересуется не как-нибудь, а давно.
Предупредив, что говорить будет коротко и назовёт только три-четыре из главных обстоятельств, он, как уверенный в себе отличник на экзамене, доложил нам, чтО представляет собой сегодня Украина как страна и государство.
Первое: огромные государственные расходы. В стране нестерпимо много чиновников и вообще тех, кто существует (именно существует, а не живёт, хотя и лучше многих) на казенные зарплаты и всякие выплаты.
Второе, частично объясняющее первое: безобразно много государственных предприятий и всяческих заведений – всего того, что должно было быть в частных руках. Соответственно – это третье – позорно малочисленный, слабый, затурканный инструкциями, придирками, поборами частный сектор. Тут было упомянуто и четвёртое обстоятельство, связанное со всеми тремя: в такую страну не стремится заграничный капитал. Раз голос частного предпринимателя тут ничего не значит, раз мент и курва-налоговичка чувствуют себя хозяевами жизни, раз для того, чтобы устроить что-то, что даст людям работу, а устроителю – прибыль, надо пройти семь кругов ада, то кому это надо?
Закончил он изложение своей свежей курсовой работы так:
- Вы тут целый вечер искали виноватого. Я вам скажу, кто это. Виноваты вы, каждый в отдельности и все вместе. Вот смотрите. Здесь сидят: два фермера, дела у них, откровенно говоря, идут, по нашим меркам, неплохо, хотя их недовольство не знает границ. Здесь сидит магнат покруче всех фермеров в округе: у него несколько тысяч га земли, магазины, гостиница и всякие цеха. Здесь сидит врач, хоть и зубной, но с высшим образованием. Здесь сидит директор школы. Здесь я вижу инженера-строителя. И так далее. И хоть кто-нибудь из вас за этим столом прямо, ясно, чётко назвал хотя бы один из тех факторов, которые я только что перед вами озвучил? Ни один. Вы проклинали власть в целом и за всё. Вы, пока я вам не сказал, не знали, что Украина отстаёт от Румынии и, между прочим, от Литвы. Литва на 39-ом месте в мире по ВВП на душу населения, а мы на 111-ом. Вы не знаете, что такое ВВП, что в Украине он 5 тысяч долларов в год, а даже в Белоруссии – семь с половиной. Ни один из вас сейчас не скажет чётко, что же нужно Украине не вообще, а конкретно, к чему ей стремиться: что госсектор должен составлять не более десяти процентов, а все госрасходы – не более четверти всех расходов, и так далее. Поэтому я и говорю, что в том, что этого нет и может не будет даже при моей жизни, виноваты вы. Вы всё ещё советские люди. Вы – совки. Вы ни во что не вникаете, как настоящие граждане, грамотные и ответственные.
Когда расходились, я спросил его, о чём он будет писать дипломную работу. Он негромко и очень серьёзно ответил, что до неё ещё надо дожить.
Вскоре он ушёл в армию, а через несколько месяцев в этом же ресторане, в этом ж составе по нём справляли поминки. Меню был то же самое, только не было ножей – на поминках в этой части Украины ножи не положены. Нож подали одному мне, заметив, что я сижу в бездействии над огромным куском мяса. Разговор был вялый. Правда, один раз все даже улыбнулись – это когда зубник вспомнил, чтО он подумал, когда покойный сказал о нём, что он врач, хоть и зубной. «Я подумал: это я, мальчик, для тебя «хоть», пока у тебя все зубы целые и ни один ещё тебя не беспокоил».
К прежнему составу добавилась мать покойного, сидела рядом со мной, тихо рассказала, что, когда наклонилась первый раз над гробом, то сразу заметила в чёрной бороде сына седые волосы. Выглядела она совсем молодо, с распущенными волосами под чёрным платком, ухоженными ногтями. Для меня, правда, теперь все, кому до шестидесяти, если они не очень тучные, кажутся молодками.
Обслуживала застолье та же девушка-официантка, что и на именинах, почти девочка, тоненькая, быстрая и незаметная. Тогда она не отводила от бородатого парня глаз. Пользуясь тем, что на неё не обращали внимания, она, как оказалось, записала на свой телефон ту его речь. Теперь она предложила присутствующим послушать её. Когда он заговорил с ними с телефонного экрана, все встали и слушали с опущенными головами. Девочка тихо плакала.
