Я побитый и грязный шагаю по улице. Совсем озяб. Дождь не прекращается уже несколько часов. Нет сил идти дальше, и я лег прямо в грязь, издав последний, тихий писк, в надежде, что меня хоть кто-нибудь услышит.
‒ Живой? ‒ осторожно спросил мальчишкин голос.
‒ Живой, ‒ довольно ответил кто-то, и шершавая рука погладила меня за ушком. ‒ Митьк, тащи молоко.
Я открываю глаза и сквозь мутную пелену вижу седоволосого дедушку с глубокими карими глазами. Он глядел на меня с такой теплотой, как на меня еще никогда не смотрели. Мне всего три месяца. И, кажется, теперь я знаю, как выглядит любовь.
Мальчик аккуратно, не спеша, нес молоко. Но сил его пить у меня не было. Я снова закрыл глаза и заснул, немного мурлыкая. Мрр.
Наутро я проснулся от тихого треска дров в печи. Стал расхаживать по чудному месту, в которое меня принесли. Первым делом рассмотрел печь.
Она была большая и теплая. Вокруг нее были разбросаны сухие ветки и кусочки маленьких черных камешков. Дальше я ловко перепрыгнул преграду, чтобы попасть в соседнюю комнату. Рядом с большим, жужжащим предметом, на полу, нашел молоко, которое вчера мне приносил Митька. Ох, как я счастлив, как рад этой находке! Голод мой был совсем не как у котенка, а как у огромного дикого льва!
Насладившись трапезой, решил отправиться дальше. И только я повернулся, как уткнулся в мягкий предмет. «Странно, ‒ подумалось мне, ‒ здесь же ничего не было». И поднял глаза. Точно! Никакой это не предмет. Это бабушка! Она стоит передо мной в халате, теплых, мягких носках, поверх надеты тапочки, в которые я уткнулся. Седые ее волосы покрывал платок, весь разрисованный цветочками.
‒ Мяу, ‒ вежливо поприветствовал я бабушку.
‒ Ах вот ты где, ‒ ласково ответила она и взяла меня на руки, ‒ какой ты грязнуля, разве так можно? Сейчас мы тебя помоем.
Я был под дождем долгое время и мне совсем не нравится эта идея. Но бабушка уже размешивала в большой железной посудине воду.
‒ Мяяу! ‒ возразил я.
Но меня взяли за шиворот и потащили к воде.
‒ Мяяяу! ‒ возмущался я со всех сил.
И вот, наконец-то, удалось вырваться. Я бежал, как бежал! До тех пор, пока меня не остановил проснувшийся Митька.
‒ Оп, поймал! ‒ весело проговорил он, ‒ ты это куда?
‒ Мяу, ‒ отчаянно ответил я.
‒ Вот, бабуля, я поймал.
‒ Ах, проказник, ты куда намылился? ‒ спросила меня бабушка, а я лишь прижал уши. ‒ Вот что, внучек, ты иди пока, убери кровать, да переоденься, а я вот этого помою и состряпаю чавой-нибудь на завтрак, хорошо?
‒ Хорошо, бабуль ‒ сказал Митя и убежал вприпрыжку.
Вода оказалась не страшной, а теплой и немного приятной. Но я когда я вылез и отряхнулся, все равно стал вылизывать себя сам. Так надежнее будет!
Митька сел завтракать. Бабушка готовила ему пышные оладьи и заварила чай с малиной. Мрр, как вкусно пахнет. Митька даже поделился со мной своим завтраком, но бабушка его поругала, сказав, что я стану совсем балованным.
‒ Мяу, какой же я балованный? ‒ возмурчился я.
‒ Бабуль, а как мы его назовем? ‒ поинтересовался я и взял меня на руки.
‒ Не знаю, скоро, к обеду, соберется семья, и там все порешим.
До этого времени Митя решил показать мне дом. Он рассказал про любимое кресло-качалку дедушки и о местечке, где обычно вяжет бабушка. Затем провел в комнату старшей сестры, сказав, что Маринка фанатка какого-то рок-певца. Мы рассмотрели спальню родителей, но входить туда можно только по разрешению.
Время мчит быстро-быстро. Так и наступил обед. Потихоньку, все собирались. Пришла мама, сестра Митьки, вернулся дедушка с рыбалки. Зашел отец.
Вокруг меня была вся семья.
‒ Мяу, ‒ представительно поздоровался я.
‒ Ой, какой хорошенький, ‒ пискнула Маринка.
И они стали рассматривать меня и гладить.
Выбрать имя взялся хозяин семейства.
‒ Назовем его Васька! ‒ серьезно сказал отец Мити, ‒ что ж, Васька, теперь ты член семьи и это твой дом.
Мой дом… Какие слова прекрасные. Как же все-таки хорошо, что мой дом это место, где так уютно и тепло, где вкусно кормит бабушка и где есть семья, для которой я могу мурчать целыми вечерами.
Мой дом… Муррррррр…
