Давно хотел написать. Да все как-то... А раз уж сегодня речь зашла об актерах и власти.
Когда-то мне на глаза попались воспоминания племянницы Любови Орловой. Я пытался найти именно тот, полный текст, но попадаются только укороченные куски. В общем, ей было тринадцать лет, когда на школьной линейке им объявили о смерти Сталина. Она в слезах прибежала домой к Орловой и Александрову. Стала рассказывать, какое горе постигло страну. А в ответ все начали смеяться и говорить: "смотрите, еще одна дурочка". После чего Любовь Орлова встала и сказала: "Наконец-то эта сволочь сдохла".
И вот... Я не мог поверить. Ну не мог я поверить, что Любовь Орлова, это лицо сталинской агитации, эта доярка и пастух, с невероятной, обворожительной улыбкой певшая эти счастливые песни про счастливую страну - была неискренна. Ну не может человек с таким воодушевлением петь про "Нам ли стоять на месте, в своих дерзаниях всегда мы правы, труд наш есть дело чести, есть дело доблести и подвиг славы" - если он не просто все знает, а все знает и ПОНИМАЕТ. Не может!!! Не способен хомо сапиенс на такое. Такие вещи делаются только искренне. Я всю жизнь считал, что и Орлова, и Александров, и Эйзенштейн - искренне верили в это "здравствуй, страна советов", искренне не понимали, искренне заблуждались. Искренне не знали. Нельзя иначе!
А, оказывается, знали. Оказывается, все прекрасно понимали. Оказывается, совсем не преданные дурачки. Оказывается - циничный смех над теми, кто действительно не понимал и верил.
И при этом - самые пропагандистские роли. Самые пропагандистские фильмы. Выражение невероятного счастья от жизни в самой лучшей в мире стране. Куда там Ленни Рифенштайль.
И за это выражение счастья на преданном лице - машины. Кабриолет, блять. Квартиры. Премии. Меха. Наряды. Колбасы.
В насквозь уничтоженной, доведенной до адского состояния, бездонно нищей, залитой кровью стране с миллионами трупов. С Голодомором. С утопленными Тухачевским в крови крестьянскими восстаниями. С миллионами умирающих в лагерях. Миллионами пытаемых.
Да, все взрослые люди. Все понятно. Понятно, что отказаться в её положении было уже нельзя. Что если любимица диктатора отказывается играть отведенную ей диктатором в его игре в людей роль - это смерть. И из кабриолета она отправляется прямиком в лагеря. А её место занимает более покладистая любимица. И никто не в праве требовать от человека самоубийства. К тому же такого страшного. Я знаю, что такое ужас и страх, и не могу предъявлять за это претензии другим. Понятно, что выживал только тот, кто в этой игре превосходил других. Что надо было быть первым учеником, чтобы выжить.
Но, блин... Кровавый ублюдок Ежов. Кровавый ублюдок Вышинский. Кровавый ублюдок Ягода. Палачи, расстреливавшие по десять тысяч человек. Пытки. Вологодский конвой. Прииск "Партизанский". Действительно нелюди. Действительно нечеловеки.
Но олицетворение всей мерзости того времени для меня теперь - Любовь Орлова.
И ничего с этим уже не поделать.
