27 декабря 1947 года в Кремль вызвали министра госбезопасности и одного из его замов: «Во время беседы товарищем Сталиным была названа фамилия Михоэлса [художественного руководителя Государственного еврейского театра], и в конце беседы дано указание о необходимости проведения специального мероприятия в отношении Михоэлса, и что для этой цели устроить автомобильную катастрофу». Непосредственное руководство операцией было поручено заму министра МГБ.
7 января 1948 года Соломон Михоэлс и театральный критик Владимир Голубов-Потапов отправились на поезде в Минск, чтобы отобрать несколько спектаклей, достойных выдвижения на Сталинскую премию. Вслед за ними на двух машинах в Минск выехала «боевая группа МГБ» — замминистра, его помощник, начальник отдела 2-го главного управления (ведавшего работой с интеллигенцией), сотрудники отдела «ДР» (террор и диверсии) и специалист по диверсиям на транспорте.
О ходе подготовки и проведения операции докладывалось министру МГБ по ВЧ, а он, не кладя трубки, по АТС Кремля докладывал в «Инстанцию». Министр потребовал выполнить приказ вождя любыми средствами и разрешил использовать секретного агента 2-го главного управления МГБ, который сопровождал Михоэлса. Этим агентом был театровед Владимир Голубов-Потапов. Он должен был пригласить Михоэлса на дачу к «личному другу, проживающему в Минске».
Михоэлс, очень открытый человек, охотно согласился. Вечером 12 января они с Голубовым-Потаповым сели в машину к агентам МГБ. Когда машина въехала в ворота «дачи», замминистра МГБ по ВЧ опять связался с Лубянкой. Министр по вертушке позвонил Сталину. Сталин был еще на даче. В тот вечер он приедет в Кремль поздно, заседание политбюро начнется в половине двенадцатого ночи. По прибытии вождь подтвердит свой приказ.
С тем, чтобы создать впечатление, что Михоэлс и агент попали под машину в пьяном виде, их заставили выпить по стакану водки. Затем они по одному были раздавлены грузовой машиной. Судебно-медицинская экспертиза установила: «У покойных оказались переломанными все ребра с разрывом тканей легких, у Михоэлса перелом позвонка, а у Голубова-Потапова — тазовых костей. Все причиненные повреждения являлись прижизненными».
Читать эти документы почти невозможно. Чекисты хладнокровно давили грузовиком живых людей, которые находились в полном сознании и умирали в страшных муках. И при этом они не понимали, за что их убивают. Убедившись, что Михоэлс и агент мертвы, группа вывезла тела в город и выбросила их на дорогу недалеко от гостиницы. Причем трупы были расположены так, что создавалось впечатление, что Михоэлс и агент были сбиты автомашиной.
28 октября 1948 года участников убийства наградили орденами Красной Звезды, Красного Знамени и Отечественной войны первой степени. Историки пытаются понять: зачем Сталину понадобилось убивать Михоэлса? Что это было — паранойя? Или он просто был человеком с криминальным складом ума? С возрастом и болезнями эти патологические черты только усилились. Сталин легко приказывал лишать жизни. И на службу брал людей определенного склада — убийц и насильников.
12 июля 1951 года министра МГБ арестовали. Замминистра остался на своем посту, но ненадолго. 4 апреля 1953 года, после смерти вождя, Берия, став министром внутренних дел, начал пересмотр громких дел. Участников убийства Михоэлса арестовали и отдали бы их под суд, но Берию самого вскоре арестовали. И опять все изменилось! Убийцы теперь называли себя невинными жертвами Лаврентия Павловича. Их освободили, но отобрали ордена, которые они получили за убийство двух человек.
В Кремле не позволили предать гласности эту позорную историю, как и многие другие. Не могли признать, что Сталин сам превратился в уголовного преступника и своих подручных сделал обычными уголовниками. Так, сидя в тюрьме, замминистра «прекрасно зная порядки в своем ведомстве боялся, что его могут попытаться отравить. Сидя за решеткой, он ел и пил только то, что не могло содержать яд».
--
Интересна судьба еще одного высокопоставленного чекиста. Его заметили, когда он лично выезжал в Питер, чтобы арестовать людей, ставших жертвами так называемого «ленинградского дела». Рвение было оценено. В тридцать пять лет он стал заместителем министра МГБ. Карьеры при Сталине делались быстро, потому что постоянно освобождались высокие кресла. Но так же скоро из начальственного кабинета можно было угодить на нары.
Однажды в министерство Госбезопасности позвонил сталинский помощник — у Сталина был срочный вопрос, и никого из руководителей, кроме замминистра, на месте не оказалось. Он поехал к Сталину, который уже собирался на отдых в Цхалтубо. Вождь стал подробно расспрашивать о системе работы разведки и контрразведки. Его особенно интересовала система вербовки агентуры. Замминистра провел у Сталина больше часа.
Вернулся на Лубянку поздно ночью. Ему сказали, что, пока он ехал, вновь звонили из Кремля: утром, без четверти двенадцать нужно быть на Курском вокзале, чтобы проводить товарища Сталина. Утром платформа была совершенно пуста. У поезда стоял министр путей сообщения. Потом появились две машины. В одной охрана, во второй — Сталин. Он неспешной походкой подошел к вагону. Министры пожелали ему счастливого пути, и поезд тронулся.
Отдыхавший на юге вождь вызвал к себе нового министра госбезопасности и распорядился арестовать группу крупных чекистов, философски заметив:
— Посадите, и пусть сидят. У чекиста есть только два пути — на выдвижение или в тюрьму.
Попал за решетку и замминистра. Его держали в Лефортове заключенным «номер три». Но ему повезло. Он успел понравиться Сталину.
Сидя в тюремной камере, замминистра написал Сталину письмо с перечнем предложений о реорганизации разведки и контрразведки. В конце письма была приписка: «Зная Вашу строгость, но и Ваше великодушие, я как родного отца прошу Вас, товарищ Сталин, дать мне возможность исправиться». Замминистра понимал, что о таком письме вождю обязательно доложат. Так и получилось. Новый министр держал у себя это письмо месяц, а потом все-таки доложил Сталину.
Вождь сказал новому министру госбезопасности:
— Я думаю, что он человек толковый. Не зря ли он сидит? Давайте через какое-нибудь время его выпустим, сменим ему фамилию и вновь возьмем на работу в органы госбезопасности.
2 ноября 1952 года прямо из тюрьмы замминистра привезли на Лубянку, где поздравили с освобождением и передали слова Сталина: «Не будем менять ему фамилию. Пусть пока немного отдохнет. Скоро он понадобится».
13 ноября бывшего замминистра вызвали в Кремль. Он получил высочайшее отпущение грехов. Через неделю его снова вызвали для обсуждения слияния разведки и контрразведки в единое Главное разведывательное управление МГБ. Сталин был страшно недоволен чекистами и выговаривал им за то, что они слабо используют в борьбе с противником террор и диверсии. Несколько лет вождь, недовольный органами госбезопасности, ни одному чекисту не присвоил генеральского звания.
1 декабря на президиуме ЦК рассматривался вопрос: «О вредительстве в лечебном деле», что привело к преследованию врачей-евреев. Сталин опять выразил недовольство пассивностью разведки. В одобренной резолюции говорилось: «Многие чекисты прикрываются гнилыми и вредными рассуждениями о якобы несовместимости с марксизмом-ленинизмом диверсий и террора против классовых врагов. Эти горе-чекисты не понимают той простой истины, что нельзя МГБ представлять без диверсий, проводимых им в лагере врага».
15 декабря Сталин в присутствии членов президиума ЦК опять принимал высокопоставленных чекистов. Речь шла о ходе реорганизации МГБ. Сталин говорил:
— Главный наш враг — Америка. Но основной упор нужно делать не собственно на Америку. Нелегальные резидентуры надо создавать прежде всего в приграничных государствах.
Вождь вернулся и к любимой теме:
— Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЦК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.
5 января 1953 года бывший замминистра возглавил управление по разведке за границей ГРУ МГБ с задачей вести активные действия, то есть широко применять террор и диверсии против главного врага — Америки и буржуазного либерализма.
