Судьба отмерила Николаю Годовикову три брака, три «ходки» и три киношедевра.
Снявшись у Полоки и Мотыля, он оказался никому не нужен. Но верил: «Я еще вернусь...» Сидел, ждал. Вернулся. Хотя ролей, как у Мотыля, конечно, уже не было.Мы встречались с Николаем Львовичем в Петербурге, в плохой для российского кино период: если деньги находились, часто снималась непотребщина, а на качественные картины средств не было.
Удивительно! Судьба так часто дарила Годовикову шансы на удачу, что грех было не воспользоваться. Он не сделал этого. Синяя птица летела ему в руки, а он опускал их и отворачивался от птицы. Хотел как лучше? Или наплевательски относился к жизни? Осознание и сожаление о несбывшемся пришли позже. Но начинать все с нуля было уже поздно.
«Республика ШКИД»
— Я столько раз в жизни сталкивался с обманом! — признавался актер. — И именно от старших, с которых, казалось бы, должен был брать пример.
Это случилось еще в школе. Один из пацанов принес добытый где-то «Люминал» (Фенобарбитал, лекарство, входящее в список психотропных веществ, — Ред.). Сначала опробовали на кошке: она закачалась и упала замертво. На следующее утро решили испытать на Кольке. Придя в класс во вторую смену, Годовиков отрубился прямо на уроке. Почуяв неладное, учительница отвела его к директору. Учителя уже были в курсе и устроили допрос: «Ты жив, а кто-то, попробовав, может умереть. Скажи, кто принес средство, мы не выдадим...» Опасностью летального исхода Колю и подкупили. Того пацана вызвали к директору, а Годовикова ребята побили. После этого он пришел в учительскую и громко сказал. «Я вам боль-ше ни-ко-му не вер-рю!!!»
Тот злополучный урок был уроком английского, на котором Годовиков получал двойки только за подсказки. Потому что уже читал в оригинале Диккенса.
Кажется, ему многое давалось в жизни легко: бери, пользуйся, это тебе подарок за то, что ты просто есть на свете. Он смотрел, пробовал на вкус и... отходил в сторону.
После восьмого класса мать определила Колю в физико-математический техникум. Мальчик не посмел ослушаться, хотя с большей радостью поступил бы в театральный. К счастью, вскоре его однокурсник Толя услышал по радио объявление о наборе в кино. Один идти побоялся, позвал Годовикова. В результате Толя в последний момент сбежал, а Коля больше часа отстоял в очереди и прошел.
Так будущий «Петруха» попал в кино и одновременно... был исключен из техникума. А по дороге на «Ленфильм» зачем-то зашел в магазин «Электротовары» и спер из кассы лотерейный билет...
Еще до знаменитого шедевра Мотыля «Белое солнце пустыни» Годовиков снялся в картинах «Республика ШКИД» и «Женя, Женечка и „катюша“». Прямо говоря, далеко не худших в нашем кинематографе. Этот бы талант — да в мирных целях! Поступить во ВГИК или в театральный... Но жизнь Николая потекла совсем по другому руслу. Уйдя из техникума, он пытался доучиться в вечерке, но вскоре бросил и ее. Напросился в армию. Хотя сама Фурцева подписала ему бронь.
— Обиделся я тогда на кино... Нехорошо со мной поступили... Даже не хочу об этом говорить... Подумал: а пошли вы все на фиг! Разорвал бронь и решил больше не сниматься.Половину армейского срока «Петруха» отсидел на «губе». Уже перед самым дембелем вызвал его начальник штаба, вытащил из стола пачку бумаг и говорит: «На, артист, почитай, куда тебя приглашали». А звали не с одной киностудии...
— Я, конечно, не хотел сниматься, но уж так привык к кино, что обидно стало, прямо до слез. Взял пачку с приглашениями и швырнул ее начальнику в лицо.
После армии случай опять забросил Николая на «Ленфильм»: теперь сестренка захотела стать актрисой. На студии увидели ее фамилию и спрашивают: а где же Коля? «Да вон, в коридоре книжку читает», — отвечает она. Так Годовиков снова стал сниматься. Но второго «Белого солнца...» ему больше не предлагали.
«У меня мама хорошая, добрая, ее все уважают... Да открой ты личико!»
...На личном фронте Годовикову не везло дважды. Первая жена никак не хотела понять желаний Николая заниматься делом, которое ему по душе. У них уже родилась дочка, дело шло к свадьбе...
— Вдруг появилась возможность пойти в загранку рыбку ловить. Интересно, деньги хорошие. А жена кричит: я или килька! Пригласили работать в Калининский ТЮЗ актером. Она опять: я или ТЮЗ! Только когда устроился на кожзавод, успокоилась: я все время рядом, при ней. А мне эта работа — вот где!!! И такая трещина между нами прошла!.. Пустился я тогда во все тяжкие. Разбежались мы с ней. С работы ушел. А тут и беда нагрянула: ранил меня мой сосед (выпившие, конечно, оба были), да так, что потом на работу не мог устроиться. Как разденусь по пояс — на меня тут же руками машут: не-е, нам своих инвалидов хватает. Рана давала о себе знать. В общем, бросил все. И вскоре сел за тунеядство. Так и пошла черная полоса в жизни.
— И ни разу вас не спасла роль Петрухи?
— Это, наоборот, иногда усугубляло дело. «Артист, значит? А мы простые милиционеры...» Вот так порой строилось общение.
Николай говорил быстро, сбиваясь, перескакивая с одного момента своей жизни на другой. А я слушала и диву давалась: столько перипетий выпало на долю одного человека! Из-за травмы не мог трудиться — посадили за тунеядство, освободился без прописки — бомжа снова никуда не брали. В результате — еще 4 года тюрьмы. Третий раз сел за воровство... Мне совсем не хотелось верить в то, что он говорил, временами даже становится страшно: не каждый день доводится общаться с человеком, трижды побывавшим в местах не столь отдаленных. С человеком, который мог бы сегодня купаться в шелках, не думая о хлебе насущном. Но после первой судимости Годовикову никто доброго слова не сказал. Даже мама родная.
— Она мне и помогла первый раз сесть. Мы с ней уже жили отдельно, но, когда следователь вызвал ее, мать дала показания: да он пьянствует беспробудно, нигде не работает. А сама меня дай Бог раз в год видела... Освободился — жить негде и не на что. Мотался по чердакам, подвалам — мать это не трогало. Больше скажу — в принципе я ей уже в детстве перестал верить. Мне вообще казалось, что я лишний в семье. Однажды даже спросил: «Мать, я тебе вообще родной сын?» Другая бы задумалась, почему ребенок задает такой вопрос. А она ответила как ни в чем не бывало: «Да, конечно, родной». Ничего даже не екнуло внутри.
«Товарищ Сухов, я жениться хочу. Хотел личико увидеть, а то вдруг крокодил какой, а потом томись всю жизнь»
Ошибаются те, кто говорит, что творческим людям семья не нужна. Любому нормальному человеку хочется и тепла, и любви. Первая жена Николая не поняла. Вторая выгнала его, когда он вернулся из тюрьмы.
— Она выпить любила. В свое время я ее от этого отучил, когда предлагал ребенка сделать. Потом положил на сохранение — она удачно родила пацана. Но вскоре я потерял работу. Однажды возвращаюсь домой, смотрю — вещи мои все на улице, а теща с женой кричат из окна: забирай и проваливай! Так я снова стал бомжом.
Всякое с «Петрухой» бывало, но он жил, надеялся, что выкарабкается, хотя не раз по Питеру ходили слухи, что его уже и в живых нет: то ли спился, то ли убили. Так что, когда он однажды забрел на «Ленфильм», его встречали как восьмое чудо света.
— Разочаровались в жизни после всего, что произошло с вами?
— Жизнь давала мне шанс — я его упустил. Но интереса к ней не потерял. Вот увидите, я еще сниматься буду!
— Сейчас совсем не приглашают?
— Приглашения есть, денег нет. Иногда зовут на съемки передач, на творческие вечера. Однажды у меня была запланирована деловая встреча, я понимал: если не пойду — многое потеряю. В результате потерял работу, но все равно выбрал вечер со зрителями. Жена Люсядо сих пор не знает.
В 1994 году Николай женился в третий раз. С Людмилой они вместе работали в метро, он у нее на подхвате, рабочим.
— Наконец-то жена вас понимает?— Да. Понимания в моей жизни, к сожалению, было мало. И друзей тоже. Друзья-то все фиговые попадались.
— Думаете, в них дело?
— И во мне, конечно. Слишком доверялся. А сейчас Люся — мой лучший друг....
P. S. Прошло несколько лет, и Николай Львович сдержал слово: вернулся в кино, сыграв несколько небольших ролей в популярных телесериалах. Увлекся живописью, писал натюрморты. Но два года назад похоронил супругу. И сейчас ушел к ней.
Николаю Годовикову было 67 лет.
