Пока душа меняла оболочку… Алену Делону — 85

Пока душа меняла оболочку… Алену Делону — 85

Алену Делону — 85. «Не может быть!» — воскликнете вы. «А что — есть разница?», ответим вопросом на вопрос. Какая разница, сколько лет, например, египетским пирамидам — пять тысяч лет, три тысячи, две? Это — данность навсегда. То есть — вечность.Ален Делон не может состариться, как не может состариться солнце, снег, земля, музыка.

Ален Фабьен Морис Марсель Делон родился в пригороде Парижа в благополучной семье директора кинозала Фабьена Делона и его жены Эдит, фармацевта. До трех лет мальчик был совершенно счастлив, пока его родители не развелись. Масть вскоре вышла замуж вновь — за владельца колбасной лавки, и несмотря на то, что своего сыночка буквально боготворила, времени для него находила все меньше и меньше. Колбасы победили Алена в борьбе за внимание Эдит. Хотя, как говорят, месье Булонь, отчим Алена, продавал лучшую колбасу в округе. В конце концов мать поручила мальчишку его бывшей кормилице Неро. Глава той семьи трудился сторожем при местной тюрьме, и детство будущей кинозвезды прошло, можно сказать, в тюремном дворе. Вряд ли это было лучшее место для взросления, хоть Ален всем сердцем любил своих приемных полуродителей.

Мать он обожал тихо и трагически, страдая от разлуки с ней и время от времени учиняя бесчинства, чтобы только заставить ее примчаться и прижать к груди непутевого сынка. Он и правда был непутевым — хулиганил отчаянно.

Ален Делон с дочерью Анушкой

Вскоре чета Неро трагически погибла, и мать забрала Алена в новую семью. Правда, от дома его снова отлучили, перепоручив его воспитание пансиону Сан Николя. Оттуда его исключили через полгода, и началось странствие мальчика по пансионам — исключали его из каждого, куда с горем пополам удавалось его пристроить. В конце концов родители махнули рукой, и Поль Булонь отдал пасынка учиться на колбасника. Делон рассказывает, что его руки по сей день помнят все этапы производства колбасы.

Возможно, мир потерял великого колбасника в тот день, когда 17-летний Делон увидел объявление о наборе в отряд летчиков-испытателей. Сердце его загорелось мечтой о небе, он прошел отбор и принялся учиться на летчика. Но характер давал себя знать, и вскоре начальство поставило его перед выбором: или мы тебя отчисляем, или ты отправляешься на два года в Индокитай воевать. В Индокитае юноша большую часть времени провел на гауптвахте.

После армии ему было все равно чем заниматься — главное, чтобы никто на него не орал и не помыкал им. Попробуй найди такую работу, когда у тебя нет образования, зато есть взрывной независимый характер. Нигде больше месяца парень не задерживался — или его выгоняли со скандалом, когда он требовал от начальства быть с ним повежливее, или он уходил сам, хлопнув дверью.

Смешно, но тогда он ничего не знал о своей внешности. Наудачу он разослал свои фотографии в разные продюсерские компании и модельные агентства и был изумлен, когда получил отовсюду примерно одинаковые отклики, суть которых сводилась к тому, что он слишком красив для серьезной карьеры. Будь юноша чуть пооборотистее — он бы сумел извлечь выгоду из такого отказа, сообразил бы, что внешность может стать локомотивом в жизни. Но он лишь расстроился — и все.

А потом Ален познакомился с Жаном-Клодом Бриали, начинающим актером. «Давай махнем в Канны — там богатые продюсеры на каждом шагу — вдруг повезет и нас возьмут куда-нибудь в массовку?» — размечтался Жан-Клод. И махнули. А там Алена выцепил зорким глазом из толпы известный импресарио, который моментально предложил обалдевшему парню семилетний контракт в Голливуде.

Неизвестно, был бы у нас сейчас тот Делон, которого мы знаем и любим, если бы не вмешался все тот же Жан-Клод Бриали. Он чуть ли не насильно отвел Алена к Иву Аллегре, который искал исполнителя на одну из ролей в своей новой картине «Когда вмешивается женщина». Именно Аллегре уговорил Делона не уезжать за океан, а попробовать начать карьеру на родине. Наверняка в Голливуде Делон не пропал бы, но какого рода звезду из него бы там вырастили — мы не знаем, а то, что вырастила Франция, нам очень нравится. Следующим шагом в мир кино стала небольшая роль в картине брата Ива Аллегре, Марка, «Будь красива и помалкивай». На съемках Ален знакомится с начинающим актером Жаном-Полем Бельмондо — так началась звездная дружба, замешенная на нежно любви в той же степени, что и на профессиональной ревности, хоть оба всегда уверяют, что ни-ни, какая там ревность!


Тем не менее когда на афише фильма «Борсалино», где Ален и Жан-Поль снимались вместе, было написано крупными буквами «Ален Делон в новой криминальной драме «Борсалино», а внизу мелко — с участием Жана-Поля Бельмондо, последний не постеснялся выкатить целый вагон обид и претензий не только к продюсерам, но и к другу Алену. Результатом претензий стал разрыв на несколько лет. Потом, слава богу, все забылось, и теперь два постаревших мачо опять лучшие друзья.

Надо сказать, что тогда на актерские таланты Делона никто не обратил внимания. Всему виной — да-да, виной — его внешность. Большинство зрителей отметили появление свежего красавца, а все остальное им казалось не так уж и важно. У Делона хватало ума не только не расслабляться, купаясь во внимании молодых поклонниц, но и — что делает ему честь — проклинать свою красоту. Он уже настроился на серьезную актерскую карьеру, и репутация смазливого манекена его никак не устраивала.

По-настоящему открыл Делону дверь в большое кино Рене Клеман, один из главных режиссеров Франции до эпохи «новой волны». Он предложил Делону главную роль в фильме «На ярком солнце». Это была Роль. Завистливый авантюрист Том Рипли, решившийся на преступление ради красивой жизни, — красота исполнителя главной роли тут уже отошла на задний план. Изначально Клеман хотел дать Делону другую главную роль — друга Рипли Филиппа, но Делон начал буквально требовать роль негодяя. Клеман сомневался и даже поначалу хотел вообще отказаться от услуг молодого нахала, но нахала поддержала мадам Клеман, с которой мастер непременно советовался во всем. Спасибо умной женщину и податливому мужу. Наконец о Делоне заговорили как о начинающем серьезном артисте.

Если Рене Клеман открыл Делону дверь в кинематограф, то Лукино Висконти ее распахнул до конца и буквально втолкнул туда молодого актера. Именно ему, великому Висконти, Делон обязан началом своего звездного пути. Роли в картинах Висконти так и остались лучшими ролями Делона на всю его актерскую жизнь. «Рокко и его братья» и «Леопард», два лучших фильма Висконти, отшелушили ненужное в репутации Делона, заставили публику забыть о его красоте — отныне и навсегда Ален Делон стал слыть не только красавчиком, но и безмерно талантливым актером, обладающим неповторимым внутренним темпераментом. Оказалось, что его синие глаза — не только для поражения прямой наводкой любой встретившейся женщины, но это еще и бездонный сосуд для миллиона оттенков чувств.

В перерывах между двумя фильмами Висконти Делон снялся у другого великого итальянца — он сыграл главную роль в фильме Микеланджело Антониони «Затмение». Его дуэт с Моникой Витти в этом фильме можно смело назвать одним из лучших кинодуэтов в истории кино. Антониони, конечно, немного рисковал, беря на сложнейшую роль еще не слишком заматеревшего Делона — «Затмение» требовало необычайных актерских умений, учитывая, что это картина почти без слов. Для Делона это был вызов, и он не подвел.

Позже он, почувствовал, что окреп как актер, решил попробовать себя в продюсировании и даже создал собственную компанию. Три раза решился выступить режиссером — один за другим в течение трех лет снял три фильма — «За шкуру полицейского», «Шок» и «Неукротимый».

Он понимал, что «сладкая» внешность — его друг и враг одновременно. Враг — больше. Делон всеми силами пытался доказать, что он не красавчик, не манекен, не смазливый актеришко. И хотя его таковым никто не считал, он, повинуясь зову застарелого комплекса, пытался казаться грубее и мужественнее, чем есть на самом деле. Его известная дружба с мафиози была не чем иным, как данью этому проклятому комплексу, желанием перестать быть заложником собственной красоты. Ценители кино и специалисты уже и забыли про его красоту, а он все доказывал и доказывал серьезность своего таланта и свой профессионализм.

Делон всю жизнь пытается разрушить имидж удачливого красавца, начав с самой молодости, потребовав у Клемана роль негодяя. И потом он решительно бросался в роли, которые раз за разом разрушали его «сладкий» имидж. То снимется в роли гомосексуалиста в «Любови Свана» Фолькера Шлендорфа, то появится в неожиданной роли безнадежного алкоголика в картине Бертрана Блие «Наша история».

Внешность не давала Алену жить спокойно — любой его шаг обсуждался поклонниками и поклонницами так, как обсуждалось бы нашествие инопланетян. Его шестилетний роман и последующий разрыв с Роми Шнайдер стал едва ли не всемирным шоу, за которым следила вся Европа уж точно, но и Америка наверняка не отставала. Когда Делон полюбил другую и решил создать с ней наконец семью, вместе с Роми рыдала армия поклонниц.

Актриса Натали Бартелеми была очень похожа на мать Делона Эдит. Вообще во всех женщинах Делон, лишенный в детстве материнского внимания, подсознательно искал мать. А не найдя — уходил. И искал дальше. Ему казалось, что нашел, но он быстро разочаровывался и опять уходил. Делон всегда плачет, вспоминая Роми Шнайдер, и говорит, что чувствует свою вину перед ней. Когда его спрашивают, что такое для него любовь, он признается, что «любовь» и «Роми» для него — синонимы. Дольше всего — 15 лет — он прожил с Мирей Дарк, обожавшей его так, как только мать может обожать свое дитя. Она прощала ему все, она жалела его, всегда шла ему навстречу. После смерти Мирей в 2017 году Делон завещал похоронить его рядом с нею, назвав ее главной женщиной своей жизни. Похоже, он сам слегка запутался в своих привязанностях…
А с собственной матерью Делон встречался раз в год, на Рождество.

Любой рассказ о Делоне неизбежно скатывается в исследование его романов и браков. Его обязательно назовут «секс-символом», «ослепительным красавцем» и «сердцеедом». Вас все досконально расскажут — где, с кем, сколько раз, что он ей сказал, а что она ему. И почти нигде вы не найдете исследования его творчества, серьезного анализа его серьезных ролей. А ведь что могло бы быть интереснее, чем проследить эволюцию Алена Фабьена Мориса Марселя от маленькой роли у Ива Аллегре до роли Цезаря в «Астериксе на Олимпийских играх», в которой Делон смеется сам над собой, дурачится, кривляется, высмеивая любую гордыню и популярность, в том числе и собственную. Как было бы занятно порассуждать, откуда у него такая звериная органика в кадре, если он даже не обучался актерскому мастерству. Убрать наконец его чертову красоту в последнюю главу большой книге о нем, о его таланте, об изумительных ролях, в которых он пытался следовать наставлению Висконти: «Не играй ничего — будь самим собой». Как только режиссер произнес эту фразу, молодой Делон прекратил стараться играть и начал, как он сам рассказывал, жить в кадре. Все режиссеры отмечают, что Делон на съемочной площадке всегда он сам. Это ж сколько людей, сколько характеров должно быть заточено в одном теле, в одном мозге, чтобы всякий раз быть самим собой, но другим? А тут все бубнят про красоту.

Маленький мальчик, брошенный мамой и крепко запомнивший годы без нее, когда она была так нужна, но колбаса легла между ними, через всю жизнь будет нести в себе эту драму. Всякий раз, когда речь зайдет о его матери, глаза его будут туманиться, и он постарается поскорее закруглить беседу.

Однажды на крупном международном фестивале был такой случай. На встречу с Делоном привезли в инвалидной коляске парня с ДЦП — его много возят по фестивалям, и завсегдатаи кинофорумов его хорошо знают. Когда вошел Делон, присутствующие встали и зааплодировали. Кроме парня — он неходячий. И вдруг Делон подошел к нему, встал на колени и расцеловал. Это не был жест актера, зарабатывающего себе перед камерой дополнительный очки (там и камер-то не было), — это был жест человека, знакомого с эмпатией.

«Судьба моя сгорела между строк//Пока душа меняла оболочку», — эти строчки Арсения Тарковского — словно про Алена Делона, человека судьбы, большого артиста, человека тонкой оболочки, ранимого и ранящего, принявшего свой дар как проклятие и доказавшего всему миру, что он — намного больше, чем оболочка.