Владимир Путин решил быть всегда. После того, как Госдума «обнулила» ему президентские сроки – он получил право еще на две каденции. Отныне его горизонт – это 2036 год.
Он переживет еще трех президентов США. На 12 лет пересидит Зеленского. Те, кто родился в год его первой инаугурации, успеют отпраздновать 35-летие. Те, кому было 16 в момент его избрания, к концу правления разменяют шестой десяток.
Украинская оптика не приспособлена к таким горизонтам. С 2000 года в нашей стране сменилось пять президентов. Мы гордимся своей сменяемостью власти и привыкли к переменам. Но если в нашей стране и есть какой-то островок стабильности – так это наши угрозы.
Еще шесть лет назад мы могли думать, что их перечень исчерпывается внутренними проблемами. Архаичной системой госуправления и олигархической экономикой. Коррупцией и правовым нигилизмом. Отсутствием системы правосудия и правоохранительной системы.
Но в 2014 году к этому списку добавилась угроза внешняя. Владимир Путин начал эту войну – и теперь он планирует пробыть во главе России еще 16 лет. А это означает лишь то, что подходы Кремля к Киеву останутся неизменными. И контуры этих подходов российский президент не устает очерчивать в своих последних интервью.
Они довольно просты. УкрАинцы жили на рубежах Российской империи, а украИнцев придумали австрийские спецслужбы. УПЦ МП – независимая украинская церковь, а Крым, Причерноморье и Донбасс не имеют отношения к Украине. Украинский язык – результат «ополячивания» русского, а за «охлаждением отношений» между Москвой и Киевом стоит Запад.
Тот человек, который начал войну против Украины, аннексировал один ее регион и оккупировал другой – почему-то не чурается разговоров об идентичности. Его позиция проста и стабильна. Украинцев не существует, ибо они русские. Все их отличие от русских – это язык и вера. И еще армия, которая позволяет держать контур безопасности. Если убрать «искусственные отличия», то всем станет ясно, что мы – «один народ». Но пока российский президент считает «армiю, мову, вiру» препятствием на пути объединения – в Украине готовы эти позиции объявить второстепенными и списать в утиль.
В нашей стране многие привыкли воспринимать томос как предвыборный прием Порошенко. Язык – как повестку консерваторов. Армию – как нужный, но не первостепенный вопрос. Но российский президент над всеми этими вещами почему-то смеяться не готов. Более того – именно их он считает препятствием и преградой.
Быть может, дело лишь в том, что Владимир Путин позволяет себе говорить то, что думает?
Вдобавок, Украина сама облегчает ему задачу. Каждая передача власти в нашей стране становится «кризисной». Каждые президентские выборы идут под лозунгами переустройства страны. Каждый новый претендент обещает пересобрать государственное «лего». Эдакий необольшевизм, который предлагает сносить зачатки отстроенного, лишь потому, что избирателю хочется сложить из букв ОПЖА слово «вечность».
Штука в том, что некоторые стены оказываются несущими. И если нам не по душе архитектор – это вовсе не дает нам права их сносить
Мы привыкли отождествлять идеи и спикеров. Спорим не о сказанном, а о говорящем. Авторство стало первичнее смыслов, и мы радостно упрощаем окружающую жизнь верой или неверием. Как у Стругацких – если уж верим, то до обомления и преданнейшего щенячьего визга. Если нет, то со сладострастием харкаем желчью на все идеалы – ложные и истинные. Но в том и штука, что некоторые стены оказываются несущими. И если нам не по душе архитектор – это вовсе не дает нам права их сносить.
И если вас с Владимиром Путиным раздражают в Украине одни и те же вещи, то проблема явно не у Владимира Путина.
