7 декабря прошли переговоры президента России Владимира Путина и президента США Джо Байдена. Их главной темой стал конфликт на Украине и наращивание российских войск близ ее границы. Главный редактор Carnegie.ru Александр Баунов пишет, что Байден «оказался лидером, который предотвратил войну», а Путин на переговорах предпринял «последнюю попытку решить проблему Украины до 2024 года в существующих легальных рамках»
На виртуальном саммите c Джозефом Байденом Владимир Путин хотел передать исполнение Минских соглашений от европейцев и украинцев Америке. А чтобы Байден их взял, недалеко от границ России с Украиной проводят учения и собирают войска, достаточные для наступательной операции. Сигнал понятен: когда Минские соглашения молчат, могут заговорить пушки. Это тот минимум, на который Путин, вероятно, готов согласиться перед тем, как найдет финальную формулу обустройства постсоветского пространства.
Разные в деталях и общие в поддержке собственных лидеров отчеты о встрече показывают, что в этот раз президенты сосредоточились не на том, что их может сблизить — климат, пандемия или иранская сделка, — а сразу перешли к тому, что их разделяет — Украине, кибербезопасности, дипломатическим войнам. По Украине нашлась одна общая точка, которая позволила сторонам думать, что и здесь не все потеряно.
Укротители войны
Собирая войска у границ, Россия хочет сказать, что невыполнение Киевом Минских соглашений изобличает его желание взять Донбасс силой. Но западные союзники в такую безрассудную храбрость Киева не верят, зато видят намерение России напасть на Украину.
Американцы не хотят войны в Европе — зоне их интересов и ответственности после двух мировых войн и одной холодной. Новая война могла бы привести к поражению их украинского союзника и к необходимости дать сокрушительный ответ России. Невозможность военного и недостаточность санкционного ответа выдали бы относительную слабость Америки второй раз за год после Афганистана. В этих условиях лучше заняться Минскими или еще какими-то другими соглашениями.
Не только Москва, но и Вашингтон не прогибаются на глазах у всего мира. Но ведь, с другой стороны, после женевского саммита работает совместная группа по кибербезопасности, которую предлагал Путин и от которой при Трампе американцы (кроме самого Трампа) отказывались, потому что «невозможно обсуждать правила кибербезопасности с их главным нарушителем». И вот разговаривают, и как раз при Байдене. А еще при Обаме США стали обсуждать «итоги агрессии с агрессором».
Тем не менее, Байден не может просто так взять ответственность за исполнение Минских соглашений просто потому, что Кремль разочаровался в Зеленском и европейцах и хочет привлечь к ним Америку. Получится, что американский президент выполняет пожелание Путина, которому обещал не давать спуску. Поэтому очень кстати здесь оказываются концентрация войск и разговоры о готовящемся со дня на день нападении России на Украину.
Судя по российскому сообщению о встрече, а также пресс-конференции советника Байдена по нацбезопасности Джека Салливана, США готовы к тому, чтобы толкать Минские соглашения в сторону реализации. Хотя Салливан упомянул и загадочный «альтернативный путь» продвижения к миру в Донбассе. Эта оговорка должна успокоить Киев (неприятный Минск не безальтернативен), хотя может и напугать: на что еще американцы готовы ради мира?
Байдену, который на саммите подтвердил участие США в решении украинского конфликта, взамен нужно принести что-то для себя. Он сумел остановить Путина и предотвратить войну — это серьезное достижение и весомое возражение тем, кто критикует его за сам факт встречи. В частности, поэтому история о готовящейся войне начала жить собственной жизнью еще до саммита и определять поведение сторон не меньше, чем реальные события. Источник разговоров о нависшей над Украиной войне — западная пресса, политики и эксперты, а не Кремль, который для достижения конкретных целей предпочитает тайные спецоперации, а открытые мобилизации использует для подкрепления запросных позиций на переговорах.
Теперь Байден оказался лидером, который предотвратил войну. Однако за нынешним виртуальным саммитом совершенно не обязательно последует деэскалация и возвращение российских войск в казармы, как это было весной, после договоренности о женевском саммите. На этот раз резкой деэскалации, скорее всего, не случится. Байден будет тем, кто предотвратил войну, но не угрозу войны, пока Москва не увидит новых шагов Вашингтона на украинском направлении, видимых знаков работы над Russian security concerns — российскими озабоченностями в области безопасности, которые упомянул Салливан, таким образом попутно признав их существование наряду с украинскими — уже гибкость.
Минская асимметрия
Противники компромисса представляют дело таким образом, что Путину нужна оккупация всей Украины, и поэтому разговаривать с ним об Украине нельзя за отсутствием общего знаменателя. Так говорят не только те, кто действительно боится недружественного поглощения (маловероятного в силу как раз недружественности поглощаемого), но и те, кто не хочет, чтобы Запад и Россия договорились до выполнения Минских соглашений — в том виде, в каком их подписала Украина в 2015 году, чтобы избежать худшего.
В действительности Минские соглашения далеко не в одинаковой степени неприемлемы для Украины и для США. В Вашингтоне уверяют, что признают Минск важнейшим и, по сути, единственным способом разрешить конфликт на востоке Украины. США не могут, не теряя лица, дать публичные заверения, что Украина не войдет в НАТО, — их намерения по этому вопросу можно исследовать лишь по косвенным признакам в течение нескольких месяцев, а то и лет. Зато новая жизнь Минских договоренностей при участии Вашингтона не нанесет ущерба репутации Соединенных Штатов, ведь они признавали их и раньше, без прямой связи с пульсирующими угрозами, которые Путин создает для Украины.
Прогресс в исполнении неприятных для Киева пунктов Минских соглашений мог бы стать для Москвы свидетельством того, что ее запросы принимают всерьез, а не ждут, когда они сами собой рассосутся.
Однако проблема тут в том, что в Киеве готовы ждать, когда сама собой рассосется очередная волна западной настойчивости по поводу Минска, если такая вообще возникнет. Точно так же, как Запад переоценивает абсолютное влияние Путина, например, на Лукашенко (а до этого — на Януковича), Москва ошибается, когда считает Украину просто послушным сателлитом США. У Запада есть рычаги влияния на Киев, но конфликт в Донбассе как инструмент антироссийской мобилизации внутри Украины, привлечения союзников и постоянного давления на Москву в международных делах буквально нечем заменить. А в самой России многие с удовольствием в очередной раз констатируют уклонение Запада от своих дипломатических обязанностей и будут считать свои руки развязанными.
Реинсталлирование России
В России многие хотели бы видеть возвращение Украины в состав русского государства, но даже российская официальная версия истории, которую поддерживает и творчески развивает президент и историк Владимир Путин, говорит, что уния Украины и Москвы в XVII веке была добровольной. Такую сейчас не получить. Трудно не увидеть в уходе США из Афганистана урок не только американцам, но и всем, кто пытается силой насадить свои порядки.
Россию с ее нынешними возможностями устроил бы вариант нейтральной, дружественной и двуязычной Украины. Этот вариант, однако, считается унизительным для занятой национальным строительством активной части украинского общества и компрометирующим для западной системы союзнических обязательств, которая не должна делать шагов назад (хотя иногда вынуждена).
По этой причине опасность возобновления войны на востоке Украины не столь же виртуальна, как нынешний российско-американский саммит. Передача Америке ответственности за Минские соглашения — это последняя попытка Путина решить проблему Украины до 2024 года в существующих легальных рамках. Если это не удастся, Путин перед 2024 годом, консолидируя свое политическое и историческое наследие, будет искать другие способы.
Обновив Конституцию на референдуме при помощи десятков поправок, Путин символически закрыл период перестройки и 1990-х с их неустойчивостью, самобичеванием и уступками. Теперь для консолидации своего наследия перед неизбежным, хотя и не обязательно скорым транзитом власти в другие руки ему нужен аналогичный жест, который окончательно завершит для России период перестройки и 1990-х во внешней политике и символически реинсталлирует Россию в мировой политической системе.
Требование нерасширения НАТО, высказанное с немыслимой прежде категоричностью, как раз должно быть такой символической реинсталляцией, особенно если ему пойдут навстречу. Именно по этой причине оно неприемлемо для Запада — тоже не столько практически, сколько символически. Ведь в случае исполнения — даже ради достижения самых полезных результатов — оно закроет не только период слабости России, но и период исключительного могущества Запада в Европе.
Само решение уйти или остаться в 2024 году Путин, похоже, будет принимать с учетом того, чего удастся добиться по Украине. Из его слов и статей видно, что отношения с Украиной он считает частью своей исторической миссии, которую не хотелось бы передавать в менее закаленные руки преемника, заодно оставляя их более чистыми для международных отношений и менее прославленными в отечественной истории.
Какой у Путина план на случай, если переустановка России в мировой системе не удастся, пока неясно. Впрочем, любой исход этой попытки он сможет истолковать в свою пользу: победителем приятно уйти, но еще приятнее остаться, а если победа пока не достигнута, уходить не время.
