Вы обратили внимание на то, чем поглощен Кремль? Да, верно: правящая команда пытается сделать случайно попавшую ей в руки власть своей собственностью в бесконечном временном измерении. Такое стремление отнюдь не редкость в мировой, а тем более в российской истории. Но вот какая любопытная вещь: чем дальше, тем больше Субъект власти, ее монополизировавший, подрывает собственные позиции. Короче, стреляет себе в ногу. А ведь может попасть и в висок!
В чем же суть кремлевских "самострелов"? Выживание современного российского самодержавия определяется тремя факторами: способностью власти себя легитимировать; готовностью элиты соблюдать лояльность в отношении Персонификатора власти; возможностью системы использовать Запад в целях поддержки жизнеспособности государства, которое не может не только себя модернизировать, но и обеспечивать статус-кво. Настроения общества зависят от того, как работает эта "триада". И что же происходит с механизмом кремлевского выживания?
Власть фактически отказывается от легитимации себя через выборы. Еще недавно Кремль делал ставку на манипуляцию результатами выборов, но теперь, как показали недавние муниципальные выборы в Москве (да и не только в столице страны), власть пытается заставить население забыть о выборах, как будто их и нет! Таков тривиальный способ добиться победы за счет низкой явки и электората, зависимого от государства. Президентские выборы потребуют повышения явки, но при этом и ликвидации конкурентности и жестких мер по обеспечению нужного результата. В обоих случаях Кремль уничтожает единственный находящийся в его распоряжении способ получить широкое согласие народа на свое право управлять. Других инструментов легитимации власти в России нет. В отличие от СССР, Кремль не может предложить идею, которая бы оправдывала его власть. А легитимация через возврат к монархии вряд ли найдет поддержку даже среди сторонников президента. Скажем, они согласятся на пожизненное правление Владимира Путина. Но размышления о династии и о том, кому в своей семье президент может передать власть, наверняка вызовут у его поклонников смешанные чувства.
Если в Кремле прочли Макса Вебера и надеются на традиционную либо харизматическую легитимацию власти, то эти надежды напрасны. Немалая часть россиян уже вряд ли воспринимает и то, и другое: традиции давно разрушены, а харизма лидера иссякает. Технократическая легитимность? Но для нее ведь нужно эффективно управлять. А о господстве на основе права в России и говорить не приходится. Сама власть, все активнее прибегая к репрессиям, тем самым признает, что не верит в возможность добиться повиновения без подавления. Мы имеем власть, у которой большие сложности с оправданием своего права на безграничное правление.
Еще одним фактором поддержки самодержавия является лояльность элит, которая, однако, не может быть альтруистической и основывается на сделке с носителем власти: мы тебя поддерживаем, ты гарантируешь благополучие и безопасность. Однако сокращение государственных ресурсов заставляет Кремль снижать ренту для политического класса. Необходимость реагировать на общественное недовольство требует предъявлять народу сакральные жертвы. Чем выше градус недовольства, тем выше статус сакральных жертв, тем больше их требуется. Отсюда и ставшие регулярными аресты губернаторов и силовиков. Но готовность власти отдать на растерзание представителей обслуживающего сословия разрушает механизм его лояльности.
Русская система всегда существовала за счет использования ресурсов своего оппонента – западной цивилизации
Арест одного из ведущих министров Алексея Улюкаева, причем организованный ближайшим соратником президента, создает новую ситуацию: оказывается, даже высший эшелон элиты не может чувствовать себя в безопасности. Еще более значимо то обстоятельство, что судьбу влиятельного чиновника или бизнесмена могут решать приближенные к Персонификатору, при этом непонятно, из каких критериев они исходят. Сегодня Игорь Сечин спровоцировал арест Улюкаева, а завтра, глядишь, кто-либо закажет Собянина или Шувалова, Матвиенко или Володина. Вряд ли опасения подобного рода не пробегают в мыслях представителей российской верхушки. Вместо прежней умиротворенности, основанной на понятных знаках, в политике наступает время джунглей. А на горизонте маячит еще одна неприятность: если станет припекать, Персонификатор будет вынужден сделать то, что делали все носители единовластия, – обратиться к народу через голову правящего класса. Подтверждение искренности обращения потребует массовой чистки ожиревшего правящего сословия; неизвестно, кто попадет под нож. Впрочем, уже сейчас тревожно, но по другой причине – непонятно, в какой степени сам Путин контролирует свою "вертикаль".
И наконец, самое важное. Русская система всегда существовала за счет использования ресурсов своего оппонента – западной цивилизации. Если во времена коммунизма у системы были возможности обратиться к внутренней мобилизации и частичной изоляции, то сейчас возврат к этому механизму выживания невозможен. Дело даже не в том, что население не готово разделить судьбу Северной Кореи. К изоляции не готова российская элита, интегрировавшая себя в западное общество. Но введение против Кремля санкционного режима, прежде всего американские санкции, которые ставят под угрозу переведенные на Запад состояния и активы российского политического класса, грозят оставить его без штанов. Застигнутая врасплох элита вынуждена задуматься о том, в какой степени сегодняшняя власть отвечает ее интересам.
Конечно, было бы наивным думать, что кремлевский режим вот-вот падет. Непосредственных угроз для высшего правящего эшелона пока нет. Однако все дело в том, что процесс деморализации власти "пошел" и его не повернуть вспять. Мы имеем возможность наблюдать не просто истощение ресурсов властной корпорации. Речь идет о большем: власть, пытаясь выжить, подрывает основы своего существования.
Кремлю удается сохранить впечатление устойчивости только благодаря бесхребетности российского политического и интеллектуального классов, растерянности общества и кризиса западной цивилизации. Но кремлевские стратеги уже преуспели в сужении своего поля маневра. Они сумели пробудить беспокойство даже внутри кремлевского двора. Еще более успешно Кремль возбудил против России окружающий мир.
Трудно предвидеть повороты дальнейших событий. Однако нет сомнений в том, что будет делать российская власть – продолжать рыть себе яму. Дело не в отсутствии воображения у кремлевских сидельцев, дело в том, что интересы их выживания противоречат интересам не только общества, но и немалой части политического класса.
Вопрос в том, когда российский политический класс почувствует, что дальше терпеть невозможно. Вряд ли это осознание придет без встряски со стороны общества, слишком сильна в российской элите рабская покорность.
Есть еще один вопрос: когда его терпению придет конец, будет ли российский политический класс готов к созданию правового государства либо вновь воспроизведет самодержавие, на этот раз с другим Персонификатором? Ответа на этот вопрос пока нет, и от него зависит будущая траектория развития России.
Лилия Шевцова
