Перед судьей стоит маленький, хорошо одетый мужичонко. Его редкие седоватые волосы тщательно прилизаны, узко посаженные к утиному носу малюсенькие глазки имеют выражение угрюмой суровости.
Обвиняемый! — начинает судья. — Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Который год ты закручиваешь гайки, и с какой целью это делаешь?
─Чаво?
─ Ты брось это свое «чаво», а отвечай на вопрос! Для чего гайки закручиваешь?
— Коли б не нужно было, не закручивал, — бурчит обвиняемый, косясь на потолок. ─ Мы эти гайки закручиваем для безопасности. ─ Он помолчал немного, и добавил, ─ ну, для собственной безопасности.
— Кто это — мы?
— Мы, кремлевские мужики, то есть.
— Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про безопасность врать!
— Отродясь не врал, а тут вру... — бормочет обвиняемый, мигая глазами. — Да нешто, ваше благородие, можно без закручивания? По какому полному праву народ взял себе моду в центре столицы собрался? Нешто в законе сказано, чтоб народ безнаказанно табуном мог ходил?
— Житья от него нету, вашескородие! ─ загалдели свидетели . ─ Девятнадцать лет от него терпим! Как пришел, так с той поры хоть из страны беги.
— Именно так, вашескородие! — говорит молодой человек с зеленкой вокруг глаз — Жить с ним никак невозможно! Замучил всех!
─ Обвиняемый! За непорядками есть кому глядеть. Конституция на что? Статья № 31 гласит: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование».
— Конституции за всем не углядеть, а ежели беспорядки? Нешто можно дозволять, чтобы народ безобразил? Где это в конституции написано, чтоб народу волю давать? Я не могу дозволять-с.
— Но пойми, что не твое это дело!
— Вы, ваше высокородие, изволите говорить, не мое это дело народ раз разгонять... Хорошо-с...
Ежели я не стану их разгонять, да взыскивать, то кто же станет? Никто порядков настоящих не знает, во всем мире только я один, можно сказать, ваше высокородие, знаю, как обходиться с людями простого звания. Я не мужик, я отставной подполковник службы безопасности, в Германии служил. Все порядки знаю-с. А мужик ─ простой человек, он ни какого понятия не имеет и должон меня слушать, потому ─ для его же пользы. Ежели глупого человека не побьешь, то на твоей же душе грех. Особливо, ежели за дело.
─ Ваше высокородие, врет он все. Мы все делаем по закону. И митинги закон не запрещает. - Перебивает его молодой человек с воспаленными глазами.
─ Да что хорошего в митингах-то? Вместо того, чтоб дома телевизор смотреть или каким другим полезным делом заниматься, в огороде, к примеру, так нет, ─ митинги устраивают ...
─ Довольно! — говорит судья и начинает допрашивать свидетелей. Обвиняемый с удивлением глядит на мирового, который, очевидно, не на его стороне. Его маленькие глаза блестят, нос становится ярко-красным. Глядит он на судью, на прокурора, на свидетелей и никак не может понять, отчего это они так взволнован и отчего из всех углов суда слышится смех. Непонятен ему и приговор: ─ отстранить от должности!— За что?! — говорит он, разводя в недоумении руками. — По какому закону? И для него ясно, что мир изменился и что жить на свете уже никак невозможно. Мрачные, унылые мысли овладевают им. Но выйдя из зала суда и увидев мужиков с плакатами, которые толпятся и говорят о чем-то, он по привычке, кричит сердитым голосом:
— Наррод, расходись! Не толпись! По домам!
И в этот момент Алексей Навальный проснулся. В камере было душно. «Присниться же такое», подумал он и вспомнил, что сидеть ему в этой прокуренной камере еще целый месяц.
