Престарелый папа, уже долгое время напоминавший живой труп, наконец скончался. За долгую его болезнь в Риме успела созреть интрига, и Собор кардиналов разделился на противоборствующие группировки. У каждого из возможных кандидатов имелись враги, и прийти к соглашению, поддержав кого-то одного, кардиналы не могли. И потому после кончины папы кардиналы решили пойти на компромисс, передав престол человеку нейтральному и совершенно неизвестному.
И когда они думали, кого бы назначить, один из кардиналов предложил кандидатуру молодого священника одной маленькой сельской церкви, расположенной в нескольких милях от Рима. Так как был этот священник умён, замечательно красив, возрастом чуть больше двадцати лет и вовсе не имел отношения к происходившей в Риме сваре, было решено в папы избрать его. И вскоре молодого священника вызвали в Ватикан и после соответствующих пышных и сложных церемоний сделали папой римским. И стал он именоваться папой Иоанном XXII.
Надо сказать, что папы в те годы не вели затворнической жизни за оградами Ватикана, а свободно вращались в римском обществе, вкушая все удовольствия такого времяпрепровождения. И так как новый папа был молод и кровь его кипела в жилах, а ему то и дело случалось общаться с красивейшими из римлянок, вряд ли стоит удивляться тому, что папа Иоанн вскоре воспылал страстью.
Пленившая его дама была супругой пожилого и знатного римлянина. Её волосы были подобны тёмным цветам гиацинта, а губы — алыми как роза. Поначалу дама эта отвергала ухаживания молодого и пригожего папы, но после он сумел завоевать её сердце, и великая любовь соединила их. Сперва они любили друг друга любовью, что преходяща, любовью души к другой душе, но потом они полюбили друг друга любовью вечной, любовью тела к другому телу, однако в самом Риме возможностей для свиданий у них было мало: любопытствующие не сводили с них глаз, и скандал мог вот-вот развязать языки сплетникам. И они решили выбрать для свидания какое-нибудь укромное место за городом.
По счастью, муж красавицы владел небольшой виллой с фруктовым садом в нескольких милях от Рима. Что может быть лучше для свиданий? Дама передала папе Иоанну ключ от боковой калитки в сад, и они назначили день и час свидания.
В тот день рано поутру папа Иоанн, облачившись в яркое праздничное платье знатного римлянина, оседлал своего буланого жеребца и с бьющимся сердцем выехал за городские ворота. Солнце заливало своим светом окрестность, и, когда он проезжал деревнями, работавшие в поле крестьяне отрывались от трудов своих, чтоб проводить его взглядом, когда же путь его пролегал через лес, пташки в древесной листве, казалось, пели славу его любви.
Проехав так милю-другую, он заметил вдали маленькую церковь, ту самую, чьим скромным служителем он был ещё так недавно. Почувствовав неодолимое желание наведаться в эту церковь, он решил, сделав маленький крюк, завернуть туда. Ведь было ещё рано, и времени ему на это хватало. Он подъехал к церкви и привязал жеребца. И вдруг странная фантазия обуяла его — надеть лиловые ризы священника и сесть так за решёткой исповедальни. Сокрывшись внутри исповедальни, он принялся размышлять над неисповедимыми путями судьбы человеческой, над удивительным возведением его в папское достоинство и радостями, что ожидали его позднее в тот же день.
И пока он предавался этим размышлениям, двери церкви внезапно распахнулись, впустив мужчину в полумаске, находившегося в большом волнении. Судя по платью мужчины, было ясно, что он немолод и принадлежит к влиятельной римской знати. Быстрыми шагами мужчина направился к исповедальне и ухватился за поручень жестом, изобличавшим мучительное нетерпение.
— Святой отец, — прерывисто начал он голосом, показавшимся папе странно знакомым, — мне надо задать вам вопрос.
— Говори, сын мой, — отвечал папа Иоанн. — Что за вопрос ты хочешь задать?
— Существует ли на свете грех, — спросил мужчина, — столь великий, что и сам Христос не в силах отпустить его?
— Нет, сын мой, — отвечал папа, — такого греха не существует. Но скажи мне, какой страшный грех заставил тебя спрашивать об этом?
— Подобного греха я ещё не совершил, — отвечал мужчина, — но я готов совершить грех настолько ужасный, что не думаю, будто сам Христос способен мне его отпустить, потому что готовлюсь я убить наместника его на земле, папу Иоанна XXII!
И голосом, дрожащим от сдерживаемого ужаса, Иоанн ответил ему:
— Даже и этот грех способен отпустить тебе Христос.
С превеликим облегчением мужчина поднялся с колен и поспешил вон из церкви. После чего папа Иоанн, не сразу придя в себя от ужаса, в который повергло его услышанное, снял с себя лиловые ризы, сел в седло и поскакал туда, где в саду ждала его возлюбленная. Наконец подъехал он к калитке и, открыв её ключом, который она вручила ему, очутился в саду.
И там, на залитой солнцем мшистой прогалине между деревьев сплошь усеянных белыми цветами, его встретила возлюбленная, чьи глаза сияли любовью. С лёгким вскриком кинулась она к нему и упала в руки, распростёртые для объятий. Но когда они стояли так, прижавшись друг к другу в первом порыве страсти, из древесной сени внезапно выпрыгнула фигура, и в спину папы вонзился кинжал. Громкий стон вырвался из уст его, и он рухнул на землю.
Подняв глаза, папа признал в напавшем на него мужчину, с которым беседовал в церкви, и он благословил его поднятием руки и произнёс последние слова Отпущения:
— Quoad ego possum et tu eges absolvo te (Пока я могу и тебе надобно, отпускаю тебе).
Такова была постыдная смерть папы Иоанна XXII.
