Моя мама работала в Интуристе. Когда я был достаточно большим, чтобы ходить и говорить, но недостаточно взрослым, чтобы меня оставлять дома одного, мама брала меня с собой на работу. В отделе ребенка подкармливали сотрудницы чем-то вкусненьким, завернутым в советские газеты. А на экскурсиях кормили в ресторанах вместе с иностранными туристами.
Помню что-то деликатесное мясное в Кишиневе. Дома такого не готовили, да и мясо было редкостью в семьях советских интеллигентов. Остальное помню плохо. Когда подрос, мама перестала меня брать с собой. Время проводилось во дворе, а еда добывалась в холодильнике. Елась ложкой из одной тарелки. Ножи и вилки не были в ходу у советских школьников.
В армии было всякое. В учебке учили есть быстро. За спиной стоял сержант и считал до сорока пяти. В бригаде учили отдавать масло старослужащим. В горах научили открывать сухпай крышкой от ствольной коробки автомата. Во взводе механик армянин учил готовить плов из сухпаевской тушенки, купленного в дукане риса и консервированной морковки, спионеренной с продсклада.
Потом началась студенческая жизнь - веселая, но голодная. После стипендии ходили в столовую проектного института. Когда деньги заканчивались, считали мелочь в студенческой столовке. Когда совсем заканчивались, у нас в тумбочке стоял бутыль смальца. У соседей был рис. У других соседей лук и морковка. У нас электросковородка. А готовить плов из топора я умел.
По такому же принципу жарили картошку. Потом за столом собирались все участники концессии. Помню, десять человек в семь вилок ели прямо из сковородки. Потом разбрелись по своим номерам в общаге. А нам оставался сложный вопрос - Кто будет мыть посуду? В результате посуда мылась перед едой, а не после. Хотя, эту традицию мы пытались какое-то время изменить.
После второго курса группу студентов отправили на стажировку в Болгарию. Туда шли на туристическом теплоходе Одесса-Варна. Обед был в ресторане. На столе набор ножей и вилок. И поди разберись, в какой последовательности их применять. В студенческой столовой было проще - первое ели первым, а второе вторым. А тут такой квест для советских студентов.
Еще на столе стояли графинчики с чем-то желтым и розовым. Это сейчас я знаю про подсолнечное масло и подкрашенный уксус. А тогда мы сидели среди акул капитализма и рассуждали, не следует ли это налить и попробовать на вкус. Пока один акул не подсел к нам за стол, и мы не стали подглядывать за ним. Брать нужную вилку и нож для потребления заморских блюд.
Следующий раз в ресторан попал на выпускной. Вернее, на три выпускных. Сначала с тем курсом, с которым поступал. Потом с курсом, с которым учился после армии. И потом с курсом своей будущей супруги. Потому что ресторан был в Интуристе, и за него договаривалась мама. Во время советского дефицита заказывать зал в ресторане нужно было по знакомству.
Три ресторана с разницей в два года на закате СССР. В первый раз на столе были ножи и вилки. Во второй ножей уже не было. В третий раз не было и вилок. Сейчас говорят, что Союз развалили Ельцин, Кравчук и Шушкевич. Нет - страну развалили ножи и вилки в ресторане одесского Интуриста. Деградация шла по всей стране, и так не могло продолжаться вечно.
Становление капитализма встретил в космическом СПКБ. Учился в аспирантуре и проходил преподавательскую практику. Ездил на научные конференции в соцстранах. Захватывал поезд в Варшаве вместе с молодыми научными сотрудниками во время шоковой терапии. А потом зарплату перестали платить, и пришлось уйти в рынок. Тот самый зарождающийся рынок 90-х.
Наш выпуск из института еще успел получить распределение на госпредприятия. А следующий курс уже выпустили на улицу на вольные хлеба. Потом они стали директорами и хозяевами частных компаний. А тогда они были маленькими акулками капитализма. И один такой начинающий акул пригласил нас в ресторан. Тот, который за деньги, а не за дефицит.
Чуть приняв на грудь я начал кричать что-то типа - "Эй, официант, стаканчик семечек и вилку!" Сейчас стыдно, а тогда советское унижение и бесправие вылились в потребность унизить других. Тех, кто от тебя зависит, пусть и за деньги. В такое самовыражение раба в попытке показать себя хозяином. Свойственное многим рабам, получившим волею случая толику власти.
Когда говорят о правах и свободе, это не только про конституцию и законы. Это про культуру взаимодействия между людьми. Бесправные люди не способны договориться о правилах формирования общего блага. Они научены тянуть одеяло на себя. Потом считать копейки от подачки до подачки и открывать сухпай крышкой от ствольной коробки автомата.
