Давайте я вам объясню на пальцах, почему это разрушение государственности. Пошагово. Всего в три пункта.
Итак, открыв страницу Юлии Владимировны, мы узнаем, что в стране происходит террор. Террор холодом. И предупреждение поехать собирать людей, чтобы вывести людей на Банковую.
Я сейчас оставлю в стороне вопрос о том, что в стране, пережившей и террор, и геноцид разбрасываться такими терминами может только совершенно беспринципная циничная рафинированная - черт, как бы сказать политкорректно-то - политиканша, скажем так. Не помнящая прошлого. Использующая трагедию своей страны для достижения единственной своей цели - прихода к власти.
Тарифный геноцид, террор холодом, холокост владельцев евроблях, Освенцим пенсионеров... То, что разбрасываться такими терминами в стране, где стоит памятник жертвам красного террора, нельзя, вот в принципе просто нельзя - оставим этот моральный принцип в стороне.
Пойдем чисто по логике.
Итак, в стране террор холодом.
Кто занимается террором?
Террористы.
Кто устраивает в стране террор холодом?
Власть.
Значит, в Украине - террористическая власть.
Напомните мне: "В Киеве террористическая власть, которая проводит политику геноцида и холодомора против народа Украины" - это чья риторика?
Это риторика российских антиукраинских средств массовой пропаганды.
На что направлена риторика российских антиукраинских средств массовой пропаганды в отношении Украины?
На насаждение хаоса в стране. В первую очередь - в мышлении граждан данной страны. Для провоцирования внутреннего взрыва. Для уничтожения в дальнейшем государственности.
На что направлена риторика российских антиукраинских средств массовой пропаганды в устах кандидата в Президенты Украины?
Приведите мне доводы, что не на то же самое.
Сейчас один из тех редких случаев, когда я вот просто категорически хочу ошибиться.
Я не знаю, существует ли план "Шатун", но вот это - его кристально чистое добровольное (очень надеюсь) претворение в реальность.
Что дальше?
А дальше окно Овертона.
Когда термины, употребление которых было табуированным, вызывают сначала отторжение, потом попытку опровержения (мы сейчас здесь), потом входят в употребление, а потом становятся общепринятыми.
Заметьте, как всего за несколько месяцев риторика уже изменилась лавинообразно. Уже не барыги. Уже не олигархи. Уже не ворье. Уже не коррупционеры.
Террор и геноцид. Ни больше, ни меньше.
Дьявол начинается с пены на губах ангела (с).
Что произойдет еще через пару месяцев?
А все забудут, почему именно террор и геноцид. Снег растает, газ дадут, порохоботы пошагово, на пальцах, объяснят, почему именно так получилось, что именно к этому привело, кто именно был премьер-министром, когда были заложены основы этого газового геноцида - но это не будет иметь уже никакого значения. В головах останется только одно - террор и геноцид. И призыв идти на Банковую. Ну и где-то там на задворках хаотизированного сознания - компромисс, новый курс и газ по две гривны.
Что делает любой нормальный человек, когда в его стране власть захватывают террористы?
Правильно. Он начинает с этими террористами бороться. Противостояние гражданского общества и террористической власти - что может быть естественнее.
На этом моменте мы вплотную сталкиваемся с утверждением из моего прошлого поста - борьба с барыгами перерастает в борьбу с государственностью. Посредством борьбы с государством, как его проводником в жизнь.
Что делает Владимир Владимирович?
Владимир Владимирович открывает шампанское. Наученный опытом сплочения страны против внешнего врага отдает приказ о прекращении боевых действий. Вызывает Шойгу и шепчет ему на ухо: "Только попробуй мне, сука, отвлечь их хоть одним выстрелом". И терпеливо ждет, пока украинцы сделают за него его работу.
А потом входит в раздираемую внутренними противоречиями страну, дерущуюся друг с другом против тарифного геноцида и холодового террора за газ по две гривны, забывшую, что всего в двухстах километрах сверху над ними тысячей танков нависает империя, только и ждущая такого развития событий, и напоминает, что такое настоящее значение терминов "террор" и "геноцид".
Поправьте меня, если я не прав в своих рассуждениях.
