О небольшом английском городе Солсбери теперь во всём мире знают даже дети. Однако для меня, человека, который половину сознательной жизни жил в России, а другую половину в Англии, всё происходящее воспринимается очень лично. Солсбери является частью моей Родины потому, что мой отец – выдающийся учёный, микробиолог Владимир Артёмович Пасечник жил в Солсбери и затем был похоронен в Солсбери. Камни улиц Солсбери для меня родные.
Дома отца уже нет, но при жизни отца это всегда был центр нашей счастливой и большой семьи. Многие мои родственники после бегства отца на Запад также переехали в Англию, а те, которые как я переехали не сразу, приезжая в Англию, останавливались в этом большом и гостеприимном доме. В Англии мой отец, а затем и все мы обрели покой, счастливую и уверенную в завтрашнем дне жизнь и радость от занятия любимым делом без принуждения, угроз, насилия и всего того, что мы испытывали в СССР и его преемнице -Российской Федерации. Там, в отцовском доме были прекрасные вечера с пирогами, весёлыми играми, пианино и пением русских романсов. Это время в Солсбери пришлось на мои 24-36 лет и стало для меня частью Родины – «любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам».
Всё это продолжалось с 1989 по 2001 год. В 2001 году отец был, как я считаю, отравлен российскими спецслужбами. Я так считаю не на основании каких-то собственных конспирологических домыслов, а на основании того, что мне говорил, что предрекал отец. Он прекрасно знал ту систему, от которой ему удалось бежать, знал её методы и ожидал собственную смерть от отравления. Он часто мне говорил об этом и часто приводил примеры отравлений как в СССР и в Российской Федерации, так и по всему миру. По его словам, отравления – отличительный стиль преступлений ЧК-НКВД-ГПУ-МГБ-КГБ-ГРУ-ФСБ. Эти организации совершили столь много подобных преступлений, что обо всех этих историях можно написать несколько томов. Хорошо помню, что его это всегда как-то особо волновало, и однажды он рассказал мне и другим членам семьи, что по сведениям, которым он абсолютно доверяет, КГБ-ФСБ его приговорил к смерти.
В то время, а эти разговоры впервые происходили в начале 90-х, мне всё это виделось нереальным. Мне казалось, что отец преувеличивает, что ситуация в России изменилась бесповоротно. После проявления воли народа к демократии и свободе в 1991, а затем в 1993 году, казалось совершенно невероятным что бывшие коммунисты вместе с КГБ-шниками смогут когда-либо вернуться к власти. Если бы мне кто-то сказал, что президентом страны станет полковник КГБ, я бы просто рассмеялся этому человеку в лицо.
Никита Пасечник. Конец октября 1993 года. Москва.
Мы жили верой в неизбежность перемен.
«Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза,
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен
Перемен!
Мы ждем перемен.»
Но увы, мы так этого хотели, что часто выдавали желаемое за действительное.
В первой половине 90-х отец настоятельно предлагал мне перебраться из России к нему в Англию, но я, хотя и бывал в Солсбери достаточно часто, эмигрировать не хотел. Тогда мы часто спорили с отцом – я, в молодом порыве и не сомневаясь в своей исключительной правоте, верил в светлое демократическое и свободное будущее России, а он, исходя из своего опыта, относился к происходящему в России очень осторожно и предрекал приход к власти КГБ.
Я вспоминаю, что меня это даже раздражало. Я часто критиковал отца за его «шпионские игры», как я это тогда называл.
Однако уже через 3 года стало наступать отрезвление, и моё мнение начало меняться.
Отец, как врач и учёный с мировым именем, по телевизору наблюдая за поведением Бориса Николаевича Ельцина, пришёл к выводу, что ему давали какие-то сильные психотропные препараты, по мнению отца это были отравляющие вещества – яды, с целью подавить его личность, заставить подчиняться внешним воздействиям, разрушить здоровье и дискредитировать его, представив публике как пьяное посмешище. Он не сомневался, что это дело рук тех, кто не смотря на все международные договоры и конвенции по-прежнему занимался разработкой и производством химического, бактериологического и прочего оружия массового уничтожения в России. Это дело рук тех, кто начал приходить к власти с 1996 года и окончательно узурпировал власть в 2000-м.
Мне кажется, мой отец всегда хотел быть достойным своего отца – лётчика, Героя Советского Союза, отдавшего свою жизнь за спасение близкого друга.
Про своих Белых дедушек он ничего не знал – ради его карьеры бабушка всю жизнь тщательно скрывала семейную историю и рассказала мне о том, кем были мои прадеды уже только после его смерти.
Слева Кузьма Потапов, справа Спиридон Пасечник. Оба погибли сражаясь за Россию в Белой Армии.
В советское время происхождение могло как погубить, так и поднять. Отец с золотой медалью закончил школу, потом так же блестяще Политехнический Институт в Ленинграде.
Тогда это было лучшее не гуманитарное учебное заведение в городе. После окончания института отец успешно работал в Институте Высокомолекулярных Соединений. Позже он возглавил лабораторию. В компанию его друзей входили наиболее талантливые и выдающиеся молодые учёные из ФизТеха и других лучших НИИ Ленинграда того времени. Это было поколение шестидесятников – людей, безгранично верящих в науку – в гордую, побеждающую природу, силу человеческого разума.
Но молодой талант отца был замечен разработчиками биологического оружия. Через какое-то время отца пригласили в городской комитет компартии. Там с молодым и верящим в свои силы учёным состоялся серьёзный разговор. Ему предложили построить собственный институт, привлечь в него любых своих единомышленников и развернуть программы исследования по собственному усмотрению, и как он мечтал, направленные на такие амбициозные цели как поиск лекарств от вирусов гриппа, борьбу с раком и другие. На строительство и лучшее (иностранное) оборудование института отцу давался неограниченный бюджет. Неограниченный не в переносном, а в прямом смысле слова.
Но это была ловушка. Условием было то, что кроме гражданских программ институт имел бы закрытые лаборатории, которые выполняли бы военные заказы. В то время в этом условии не было ничего необычного так как почти любое предприятие Советского Союза работало по такому принципу. Тракторные заводы выпускали или могли при необходимости выпускать танки, кондитерские фабрики – патроны, предприятия, производящие удобрения – взрывчатку, трубные – орудия и так вся промышленность и наука. Кроме того, коммунисты умело давили и на патриотические чувства отца, приводя в пример его отца-лётчика и взывая к помощи Родине, окружённой врагами. Незнание реальной ситуации и систематическая пропаганда влияли на всех от мала до велика, в том числе и на моего отца.
Вскоре на Петроградской выросло современное здание Научно-исследовательского института Особо Чистых Биопрепаратов (НИИОЧБП). В народе его просто называли «Институт Пасечника».
Однако с началом исследований и разработки лекарств выяснилось, что объём военных разработок гораздо масштабней, а количество закрытых лабораторий и численность их персонала гораздо больше, чем изначально предполагал отец. Институт стал частью системы разработки и производства бактериологического оружия МикроБиоПрома (Биопрома).
Микробиопром, он же Биопром имеет длинную историю. В 1926 в рамках военно-химического управления Красной Армии появилась первая спецлаборатория. С 1928-го начались практические работы, в 1936-м провели первые войсковые учения, отработали тактику и методику применения нового оружия. Тогда же были приняты на вооружение возбудители чумы, сибирской язвы и туляремии – вирусной пневмонии.
До войны центр военно-биологических разработок располагался в Кирове, в 1946-м новый появился уже в Свердловске, сейчас это 19-й военный городок, в колоссальных подземных штольнях которого расположены масштабные цеха по производству разной гадости и линии по снаряжению боеприпасов.
Тогда же организовали и третий институт этой системы – в Загорске. Загорск-6 специализировался на вирусологии и токсинном оружии. Основные лабораторные и заводские мощности разместили в специальных подземных бункерах, способных выдержать прямой бомбовый удар.
Впоследствии возникло 15-е главное управление Министерства обороны, которое и возглавило подготовку к биологическому нападению на другие страны.
Со временем появилось Главное управление микробиологической промышленности при Совете Министров СССР, одним из направлений деятельности которого стали попытки применить генетику к военной микробиологии и таким образом создать ещё более чудовищное бактериологическое оружие нового поколения.
Вырос “чумной архипелаг” – институт прикладной микробиологии в Оболенске который занялся бактериями, мощный вирусологический центр в Кольцове (30 километров от Новосибирска, сейчас именуется “Вектор”) вёл работы по военному применению оспы, другой институт этой системы был создан в Степногорске (Казахстан) там было очень мощное производство, огромные подземные цеха по наполнению боеприпасов бактериями сибирской язвы. Эту линию в 1986-м перевезли из Свердловска, и примерно с 1987-89-го она заработала на полную мощность.
Велись работы с белками, пептидами так как считалось, что с их помощью можно управлять психикой человека. Ставилась задача создать белок, который мог бы разрушительно воздействовать на мозг человека.
В Кировской области – в Омутнинске, был построен завод биопрепаратов в котором шли работы по производству биологических боеприпасов.
Завод в Покрове Владимирской области, специализировался на биооружии против скота с целью создания голода в странах «вероятного противника».
Было и множество других заводов и лабораторий, перечисление которых заняло бы не одну страницу текста. Вся эта система называлась “Микробиопром” (“Биопром”).
В эту систему собирались особо опасные самые болезнетворные вирусы и бактерии со всего мира. Из Индии агенты ГРУ везли натуральную оспу, из Африки и Латинской Америки – геморрагические лихорадки Эболу, Марбурга, Ласса, боливийскую. Но были и свои отечественные – сибирская язва, чума, холера, чёрная оспа.
Главной целью всех работ было именно нападение, а не оборона. Это было связано с неизбирательностью бактериологического оружия – оно легко могло перекинуться на самих обороняющихся. Нападение бактериологическим оружием же подразумевалось проводить дистанционно – доставляя его к удалённым целям с помощью распыления, бомбардировки, а в более поздние времена с помощью боевых ракет.
Однако, как мне говорил отец, проблема состояла в доставке очень большого количества вирусов или бактерий к месту заражения. Вирусы и бактерии не «погрузишь» в бомбу, их невозможно просто «запустить» в водопровод. Заражённые грызуны, насекомые и прочие носители в современных условиях могут быть совершенно не эффективными. Поэтому задача была создать супер выживаемые штаммы, устойчивые ко времени, температуре и малой влажности.
К счастью, наиболее опасные из них так и не успели создать.
На учёных непрерывно оказывалось сильное давление. Отец рассказывал, как ему говорили, что американцы и англичане продвинулись гораздо дальше, что у них уже есть устойчивые штаммы и что если не будет создано подобного же оружия, то в отсутствии эффекта сдерживания враги обязательно нападут, что разведка со 100% точностью сообщает об этих планах и что Родина в опасности, если только учёные не помогут. Ему обещали славу, карьеру и материальные блага. Так, например, отцу дали орден «Знак Почёта», была подготовлена и согласована заявка в Нобелевский комитет за разработку антигриппозного препарата на основе человеческого лейкоцитарного интерферона. Однако этот «пряник» не сработал. Но кроме «пряников» был и кнут. Отец с горечью вспоминал все унижения и угрозы: «Партийные руководители и мои начальники по МикроБиоПрому ставили меня на середину большой комнаты парткома и часами оскорбляли, при этом речь их состояла в основном из отборного мата. Они угрожали благополучием моей семьи и моим будущим».
Особенно давление усилилось в 80-е с появлением на вооружении крылатых ракет, способных нести бактериологическое оружие. Отец рассказывал, что при Андропове уже никаких оправданий не придумывали, а учёным была открыто и цинично поставлена задача создания мощного, устойчивого к агрессивным условиям окружающей среды бактериологического оружия, способного гарантированно уничтожить мирное население таких городов как Нью-Йорк, Лондон или Париж. На это были брошены силы всех закрытых лабораторий и заводов, занимавшихся выведением таких смертоносных штаммов как чума, чёрная оспа, сибирская язва и других.
Это всё при том, что Советский Союз подписал к Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении..
В СССР текст этой конвенции всячески скрывался от общества, в том числе и от учёных.
Если в начале и середине 70-х у отца ещё оставались какие-то сомнения, в основном основанные на коммунистической пропаганде и ложно понимаемом патриотизме, то в 80-е он с ужасом осознал, что происходит. Он стал приходить к пониманию, что враги человечества находятся отнюдь не на Западе, а в Кремле, и что он их орудие, часть человеконенавистнической машины зла. Большое влияние на изменение его мировоззрения оказал Дмитрий Сергеевич Лихачёв, с которым он был дружен и которого он очень уважал.
Но что было делать? Любое действие, намёк на действие или даже просто слова могли привести к смерти или заключению. Бежать? Но как? Конечно, отец был невыездным. Кроме того, зная гигантский масштаб творившихся преступлений, отец был уверен, что попади он на Запад, его немедленно арестуют, судят как международного преступника и, в лучшем случае, остаток своих дней он проведёт в тюрьме. Но на это он почти не надеялся. Отец считал, что за свои деяния он достоин смертной казни и что, скорее всего, его казнят.
Надо сказать, что я был свидетелем тому, что мировоззрением отца с молодых лет, его целью жизни была помощь человечеству победить жуткие болезни и его цельная личность не смогла перенести любое участие в действиях, направленных ровно на противоположное. Это было настоящее мучение – постоянная депрессия, нервные срывы, одна бессонная ночь за другой, и так годами без грани надежды.
Отец саботировал работы как мог. Это приводило ко всё новым «разносам» и «вызовам на ковёр», обвинениям в «бездарности» и постоянной слежке. Особенно старались унизить отца партаппаратчики и гэбьё, что-что, а уж это они умели.
Однако настали времена перестройки. Видные учёные-микробиологи мира своим авторитетом заставили Горбачёва отпустить отца на конференцию в Париж. Это был тот шанс которого отец ждал.
В Париже ему удалось обмануть приставленного к нему, под видом коллеги, офицера КГБ и под предлогом «только быстро сбегать в бар» – исчезнуть из отеля. Он ушёл как был, без вещей и документов. Бродил по улицам Парижа, опасаясь слежки. Было холодно и хотелось есть. Отец набрёл на небольшой ресторан и попросил работы за еду, однако подобное действие годилось скорее для каких-то романов, которые он читал в юности, чем для Парижа конца 80-х и ему отказали. Надо было что-то делать. Отец пришёл в Французское правительственное здание и там заявил кто он. Французы не поверили. Как в последствии со смехом рассказывал отец, его чуть не отправили в сумасшедший дом. Ему сказали: «А…, Вы у нас Пасечник – известный во всём мире микробиолог! Хорошо! У нас есть место, где Вы сможете встретиться с другими весьма известными личностями – Блёзом Паскалем и Луи Пастером!»
Тогда он решил сдаться Великобритании. В Британском посольстве его рассказ восприняли весьма серьёзно и вскоре самолёт королевских ВВС приземлился в Англии. На борту был отец.
Когда до побега отца Тэтчер спрашивала Горбачёва, разрабатывается ли в СССР бактериологическое оружие, Горбачёв с видом оскорблённой невинности заявлял, что это всё ложь и провокации. Однако теперь Тэтчер заявила, что у неё есть неопровержимые доказательства нарушения СССР Конвенции о Запрещении Бактериологического оружия и что эти доказательства предоставил доктор Пасечник.
С этого момента начались международные инспекции и неизбежное уничтожение советского потенциала бактериологического оружия. В уничтожении этого страшного оружия во многом была заслуга и других учёных, а также Бориса Николаевича Ельцина, так как именно благодаря его решению были уничтожены заводы, лаборатории, хранилища, разработки – то есть значительная часть той огромной научной и производственной базы, которая создавалась десятилетиями. Многие ценные кадры для адской машины МикроБиоПрома были потеряны – лучшие учёные перешли на мирные программы, а некоторые уехали за рубеж. Программе разработки и производства бактериологического оружия на годы вперёд был нанесён гигантский и невосполнимый ущерб. В долларовом эквиваленте он исчислялся миллиардами.
Период жизни в Солсбери был для отца самым счастливым. Это был колоссальный творческий подъём! Наконец-то удалось посвятить все силы борьбе с раком, туберкулёзом, СПИДом, болезнью Альцгеймера и другими, по выражению отца, «личными врагами». Удалось наладить связи с лучшими западными учёными и университетами. Он был так близок к созданию противовирусного препарата – главной цели его научных исследований!
Рядом с Солсбери находится Портон Даун, которому современная российская пропаганда присвоила зловещий облик по образу и подобию одной из лаборатории МикроБиоПрома. В России вообще всё «меряют по собственной мерке». Но на самом деле это центр исследований, в том числе и в области бактериологического оружия. Какое-то время после своего приезда в Солсбери отец работал там.
Да, на сколько я знаю, на Западе ведутся исследования и в этой области. Но исследования нельзя сравнить с разработкой, а тем более с производством. Это вещи разные. На вооружение биологическое оружие ни Америка, ни Британия, ни другие Западные страны никогда не принимали. В США после событий 1969 года даже исследования были максимально сокращены и по многим направлениям вовсе прекратились. Тогда в исследовательском центре произошла утечка, и один из вирусов поразил стадо овец. Возник колоссальный скандал, и программу закрыли.
С технической точки зрения, чтобы разрабатывать и производить оружие, например в Британии, требуются большие государственные деньги, которые необходимо внести в программу, защитить необходимость выделения и согласовать с огромным количеством инстанций, то есть конкретных людей, ставящих свои личные подписи и таким образом несущих личную ответственность перед законом и страной. Это честные люди, которые ни для себя, ни для других ни за что не допустят ни малейшего нарушения закона и не будут молчать, а тем более соучаствовать в преступлениях против закона, частью которого являются международные договора. Кроме того, государственные расходы всё без исключения проходят одобрение парламента. На каждом из этих этапов аналитики проверяют соответствие целей на которые выделяются средства всей системе государственных законов и международных договоров. Поэтому подобная программа при всём желании военных или спецслужб не прошла бы даже самого первого согласования, а, кроме того, о ней стало бы сразу известно. Это же не Российская Федерация, где все проверки можно обойти приказом сверху и где все и каждый будут боятся разгласить противозаконные действия, кем бы они ни совершались.
Это очень важно понимать – между Западной и российской программами есть существенная разница: на Западе это исследовательские работы, но оружия как такового не создавалось. Нигде на Западе не было боевого окончания проекта, никогда! Ни США, ни Великобритания так и не создали боеприпасов, не поставили производство на поток и не складировали запасы бактериологического оружия. А СССР и Российская Федерация наладили производственные линии, выпуск и складирование боеприпасов. Проще говоря, СССР и Российская Федерация не просто готовились к масштабной биологической войне, а были единственной в мире страной, готовой её вести!
На похороны, отдать дань уважения отцу прилетели люди со всего мира. Я был поражён таким большим количеством людей, проделавших такой долгий и тяжёлый путь только с целью проститься с моим отцом. Люди подходили ко мне, жали руки и говорили, что то, что отец сделал ради мира и ради человечества – неоценимо.
Могила Владимира Артёмовича Пасечника в Солсбери. На могиле любимые стихи отца
И вот сейчас, после всё новых отравлений и последнего отравления в Солсбери я вспоминаю как отец говорил мне: «Сын, система разработки и производства бактериологического оружия разрушена и отброшена назад на десятилетия, но ещё более старая и развитая система разработки и производства химического оружия продолжает действовать. КГБ и армия обязательно будут его применять как против отдельных людей, так и в военных конфликтах. Это неизбежно».
