«Требуется ли напоминать, как необходим и сладок мир, как непоправимо ужасна война».
Так начал в декабре 1957 года своё «Новогоднее пожелание», адресованное «Друзьям на Востоке и Западе», Борис Пастернак.
В уста Запада и Востока он вложил следующее обращение к Советскому Союзу: «Нам теперь как в раю, никаких забот, только бы муха на нас не села. Не смущайте нашего блаженства, отойдите, не тревожьте нас».
«Именно потому, - отвечал им, Западу и Востоку, Пастернак, - что мы чем-то не нравимся вам и вас сердим, да и мы сами далеки от самодовольства, оставьте нас в покое».
В заслугу своему отечеству он ставил то, что с мыслью о социализме, которую «сто лет проповедовали ваши просветители», оно, в подражание им, не носилось, как дурень со ступою, а воплотило в жизнь. «Люди, чистые сердцем, как дети, не шутили словом», так что «скажите нам спасибо, что это сделано».
И вот так закончил: «Нет людей отчаяннее нас и более готовых к несбыточному и баснословному, и любой военный вызов превратит нас поголовно в героев, как в предшествующее недавнее испытание».
Это же какой любовью нужно было любить свою страну, чтобы ставить её выше всех на планете, забыв о миллионах, сознательно убитых только голодом!
Это ж как надо было не любить частную собственность, предпринимательство – все то, что называется свободным общественным сотрудничеством, чтобы…
Кто-кто, а я тогда ликующе подписался бы под каждым его словом, но я только-только вышел из советской сельской школе, а он… Ну, да что там говорить.
Есть что, есть что говорить!
Мы тогда были равны друг другу в экономическом невежестве.
Человек, переводивший Шекспира и Гёте, писавший, не разгибая спины, «Доктора Живаго» и прекрасные стихи под его именем, и юноша-селюк - оба понятия не имели, «как государство богатеет, и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет».
В состоянии такого невежества человек оказывается способным от всей души и на такой комплимент отечеству:
«Гений есть кровно осязаемое право мерить все на свете по-своему, чувство короткости со вселенной, счастье фамильной близости с историей и доступности всего живого. Гений первичен и ненавязчив. Те же черты новизны и оригинальности сложили нашу революцию».
А нацистскую Германию, ту назвал кривым зеркалом революционной России, исказившим её черты «гримасой ненависти и непонимания» - так, мол, и сделалась родина Гёте «реакционной сноской к русской истории».
… Ну, вот почему, почему он верил, что после этой «сноски» на его страну вот-вот нападет уже весь Запад? Потому что так её, свою страну, любил или потому, что так высоко её ставил?
