Мне было 9 лет, я учился в третьем классе и оценки ниже пятерки, почти никогда, не получал. А для пятибальной системы это был неплохой результат. Но потом произошла катастрофа. Я получил двойку. Пямять не сохранила ни предмет, ни причину получения этой оценки, но это было то событие, которое привело к целому ряду последствий о которых я и расскажу.
В детстве я был классическим еврейским ребенком. Ну, разве что читал очень много, а в остальном все, как у всех. Школа, уроки дома, изостудия, шахматная секция, футбол во дворе, игра в пекаря и ножички, и крик из окна с 6-го этажа "Слава, домой! Кушать!". Единственное чего не было так это скрипочки. Или фортепиано. Но попытки были. В первом классе родители привели меня на музыкальное прослушивание чтобы отдать, как раз, на фортепиано. Но строгая преподавательница в очках и с собранными в гульку волосами на затылке, убила желание моих родителей после 5 минут коммуникаций со мной.
- У него нет ни слуха, ни ритма, ни голоса. С музыкой у него дисонанс! - произнесла эта женщина и я увидел, что мама загрустила.
- Мама, что такое дисонанс? - спросил я.
- Дисонанс, деточка, - это то, что ты и музыка несовместимы и тебе никогла не удастся заработать на этом даже копейку, - ответила эта милая женщина вместо мамы и мне стало обидно. Не сказать, чтоб я сильно хотел ходить в музыкальную школу и тратить на нее время, вместо футбола и книг, но услышанное звучало для моего детского уха неприятно. Так я впервые узнал, что в жизни есть вершины, которые мне не покорить. Сколько лет прошло, а я прекрасно помню и эту учительницу, и ее слова и эмоции, которые я тогда испытал. Ну, да речь не об этом.
Я тогда получил двойку. Для ребенка, который четверку воспринимал, как персональную трагедию, полученная двойка стала сигналом о начале апокалипсиса. И пусть тогда в моей голове крутилось совершенно другое слово, но по смыслу оно соответствовало именно апокалипсису. Я вспомнил, как мама рассказывала, что сначала плохие оценки, затем плохие поступки, а потом я свяжусь с плохими людьми, покачусь по наклонной и в финале ничего хорошего меня не ждет. И если честно, то я ко всему еще и не мог представить, как я буду смотреть в глаза родителей, после двойки, которых я так подвел. А то, что я их подвел и видимо уже начал путь по наклонной, я уже не сомневался. Поэтому я решил, что не имею права позорить семью и должен как-то исправить ситуацию. Решил уйти из дома и отправиться так далеко, чтоб обо мне, тут в Киеве, не было даже слуху. Поэтому я с трудом досидев до конца уроков, собрал все свои учебники и тетрадки в потртфель, и побрел домой.
Дома я начал решать куда же поеду, чтобы смыть с семьи позор двойки. Решение пришло быстро. Поеду строить БАМ. Тогда с экрана телевизора постоянно и пафосно звучало, что Байкало-Амурская магистраль - это стройка века. И в моей детской голове созрел вывод, что приняв участие в стройке века я точно смою пятно позора, которое я поставил на репутации нашей семьи. Я начал собираться. Взял самое необходимое. Пару футболок и теплые носки, книгу Сетон-Томпсона "Рассказы о животных", полкило ирисок "Золотой ключик", которые прекрасно удаляли пломбы без врачебного вмешательства, тетрадки и ручки, чтоб писать письма и выгреб все деньги из своей копилки. Денег было много - почти 10 рублей. В моем представлении это была сумма незначительно уступающая сокровищам Али-Бабы. Ведь кило ирисок тогда стоило 1р40коп, халва стоила "рупь за кило", самое дорогое мороженое 28 копеек, а набор гедеэровских солдатиков можно было купить в магазине возле кинотеатра Алмаз за 3 рубля. Для девятилетнего ребенка 10 рублей были суммой, за которую он мог купить все блага мира. Весь свой не хитрый скарб я сложил в школьный портфель и воспользовавшись метро добрался до вокзала. Там я начал искать поезд, который бы ехал в направлении БАМа.
- Тётенька, - спросил я у очень полной женщины, которая стояла возле каких-то тюков, - а где отправляются поезда на БАМ?
Видимо услышать подобный вопрос от сопляка она не ожидала.
- А тебе зачем это, мальчик? - вкрадчивым голосом поинтересовалась женщина и тут же посмотрев по сторонам добавила, - А ты тут один? Без взрослых?
- Хочу передать письма строителям БАМа, которые мы с одноклассниками им написали,- соврал я не моргнув и глазом, понимая, что таки уже покатился по наклонной, а значит мама, как всегда, права.
Видимо мои слова и школьный ранец за моей спиной вызвали доверие к моей версии и успокоили женщину.
- Не знаю, - буркнула она и потеряла ко мне интерес и я воспользовавшись этим тихонечко слинял.
К женщинам я решил больше не подходить. В моем представлении сформировалась мысль, что они во-первых не интересуются БАМом, а во-вторых могут заподозрить что я сбежал из дома. Поэтому я подошел к двум курящим мужчинам и озадачил их тем же вопросом. Мужчин мой вопрос явно рассмешил и они поинтересовались зачем это мне. Версия с письмами им зашла. И они сказали, что учительница у меня дура, раз не сообразила, что письма надо отнести на почту. Затем были еще несколько оценочных мнений о ней с элементами сексизма, но тогда я еще не знал ни этого слова, ни его смысла. В общем мужчины тоже не помогли. Общение со взрослыми привело меня к мысли, что мой план под угрозой срыва. Но я решил, что трудности - это еще не повод отказываться от смывания пятна с репутации семьи. А значит нужен другой план. Я решил, что раз строитель БАМа из меня не вышло, то отправлюсь-ка я на флот и стану юнгой.
Сейчас, вспоминая эту историю, мне становится смешно от того мировосприятия, которое тогда казалось мне абсолютно логичным. Я знал три порта. Севастополь, Одесса и Владивосток. Первый сразу отпал по причине режимноости города. Каждое лето родители и бабушка возили меня в Крым, в Евпаторию, и иногда заезжали в Севастополь и я знал о том, что это город военный, режимный и закрытый. Поэтому даже в моем детском мозгу было понимание, что юнгой мне там не стать. Одесса звучала заманчиво, а Владивосток был далек и таинственнен. Надо было делать выбор. В раздумьях я вышел из вокзала и почувствовав голод купил пару пирожков с мясом у тетки, которая продавала их из корзины прямо возле входа. За 20 копеек я получил вкусно пахнущие ароматные пирожки с мясом. Вернее я считал, что они с мясом. А они так и назывались. Но, что было внутри мне доподлинно не известно, а слухи об их содержании ходили, что тогда, что сейчас, крайне противоречивые. Но пирожки оказались очень вкусные, привели меня в благодушное состояние и я решил позвонить маме и успокоить ее, чтоб она не волновалась. Ну, чтоб она не думала, что меня украли или сбила машина, а что знала, что со мной все хорошо и я просто уезжаю, чтоб стать юнгой и не позорить семью.
Возле входа были телефоны и я, опустив две копейки в монетоприемник, набрал мамин рабочий номер. Пошли гудки. Затем двушка провалилась внутрь аппарата.
- Алло, - услышал я в трубке голос мамы.
Эмоции опять захлестнули меня и через стыд и слезы я стал выдавливать из себя слова извинения. Я говорил, что совершил ошибку, что я сделаю все, чтоб ее исправить, что я не покачусь по наклонной и моя семья еще сможет гордиться мной. Я говорил и говорил... А мама слушала. В определенный момент я взял паузу, чтоб отдышаться, а мама спокойно меня спросила:
- Славочка, а сейчас ты где?
- На вокзале, - автоматически ответил я.
- Давай я тогда подъеду и мы поговорим? - таким же спокойным голосом продолжала мама. Она не кричала, не возмущалась, а просто и спокойно разговаривала, - Я просто подъеду и поговорю с тобой. Если не смогу тебя убедить, то сделаешь, как считаешь нужным. Ты же уже взрослый, - подвела она черту.
- Мама, но мне так стыдно...
- Все в жизни можно исправить, - продолжала спокойно рассказывать мама, - и мы вместе подумаем, как это сделать. Так где ты сейчас?
- На вокзале, - автоматически ответил я и подумал, что наврядли она она меня переубедит.
- Я буду через 15 минут. Жди меня внутри у возле входа. Хорошо?
Конечно же я дождался. А она примчалась действительно очень быстро. Мама тогда работала в поликлинике при 22 больнице на Богдана Хмельницкого. Поэтому преодолев маршрут поликлиника -метро Университе- метро Вокзальная моя мама влетела в здание вокзала и увидела меня. Нет, не было ни криков, ни ругания, ни упреков. Мама действовала четко в соответствии с итальянской поговоркой "Когда у ребенка проблемы и он плачет, то закрой свой рот и раскрой свои объятия", о которой она тогда не имела ни малейшего представления. Она просто приехала и поддержала меня. Сказала, что уважаем мою позицию, но считает, что ситуация не критическая и ее можно исправить. И что она готова обсудить со мной все варианты и помочь в решении проблемы. Но решать лучше не тут, на вокзале, а в кафе поедая пирожные. Это предложение я с радостью принял. В итоге все закончилось хорошо, но юнгой я так и не стал. Это может и к лучшему.
Благодаря маме и ее модели поведения тогда я вынес для себя три урока из этой истории.
1. Все наши проблемы огромны и катастрофичны лишь в нашем сознании. Почти все, кроме смерти, можно исправить. Особенно если тебе готовы помочь.
2. Эмоции не лучший советчик. Поэтому серьезные решения надо принимать на холодную голову. Без эмоций. Иначе можно ухудшить ситуацию. А вот спокойствие отличный советчик.
3. Третий вывод повлиял на мое общение с детьми в принципе. В отношениях с ними я стараюсь всегда руководствоваться той самой итальянской поговоркой "Когда у ребенка проблемы и он плачет, то закрой свой рот и раскрой свои объятия". И это работает. Надеюсь, что они будут практиковать это и со своими детьми. Время покажет.
А вспомнить эту историю меня подтолкнул рассказ Слава Фролова. Так что ей спасибо за то, что она вколыхнула мою память. И спасибо моей маме Mila Bereza за правильный подход в моем воспитании. Если б не она, то и эту историю вы бы сегодня не читали.
Спасибо мама!
