Главный режиссер приезжала рано утром, открывала кабинет, доставала из сейфа точную копию своей сумки, ставила на стол и уезжала домой. Сумка была на виду – и все были уверены, что главреж где-то «на территории».
Главным на телекомпании был транспортный цех. После 16:00 на съемки водители уже не ездили. Вечерний выезд нужно было согласовывать на уровне замгенерального.
Главный редактор любила дайвинг. Поэтому однажды она назначила ведущей утреннего эфира своего инструктора. Спустя полгода в кадр села племянница главного режиссера. Из восьми полезных ставок в моей редакции осталось шесть.
Костяк телекомпании составляли люди, которые решали личные вопросы за счет госресурса. Они вылизывали чиновников в эфире, чтобы вне эфира решать частные вопросы. Для них в 1991 году ничего не изменилось. Ролевая модель «подставка под микрофон» была идеальным способом досидеть до пенсии.
Собственно, они и досиживали. И пересиживали. Заслуженные ветераны формировали «худсоветы» и поливали дустом все, что в чем видели угрозу. Либо ты играл по их правилам, либо уходил.
Государственное ТВ было лучшей иллюстрацией анекдота про «место проклятое». Телевизионный «автоваз», который во все времена выпускал исключительно «жигули». Отрицательный отбор в действии.
Своим либертарианским юношеским максимализмом я был обязан ГТРК. На мой взгляд, не было ни единой причины сохранять эту систему на плаву. Редкие исключения не в счет. Если смешать килограмм повидла и пять килограммов навоза – на выходе получалось шесть килограммов навоза.
Государственное ТВ было лучшей иллюстрацией анекдота про «место проклятое»
Я вспоминаю об этом всякий раз, когда слышу про «неудачную реформу Суспiльного». Пять лет назад я был среди тех, кто считал, что государственный телевизионный хоспис надо закрыть. Что любая попытка реформы упрется в инерцию. Любая кадровая чистка чревата обвинениями в цензуре. Любая попытка отженить телекомпанию от власти наткнется на сопротивление политиков.
Мне казалось, что нет смысла строить новое здание из старых кирпичей. Проще и логичнее всех разогнать и начать с нуля. Корневая система слишком вросла в грунт, чтобы ее можно было выкорчевать.
Я и сегодня так считаю.
Но пять лет назад власти решили иначе. И велели команде реформаторов из букв «о», «п», «ж» и «а» складывать слово «вечность». Попутно наплевав на собственные бюджетные обязательства по финансированию новой структуры. Выделяя лишь тот бюджет, которого хватало на зарплаты и коммуналку.
Если бы патрульную полицию реформировали по образцу «Суспiльного», то у нас не было бы патрульной полиции. Потому что на дорогах стояли бы все те же ветераны жезла, разбавленные немногочисленными энтузиастами. И никакой Евгений «Маршал» Жуков ничего бы не изменил.
Я не знаю, хорошо или плохо команда «Суспiльного» бегает реформаторский марафон. Потому что с первого дня она бежит с подрезанными сухожилиями и связанными руками. Я не знаю, насколько хорош мог быть контент, который им под силу. Потому что с первого дня они не столько создают новое, сколько разгребают авгиевы конюшни. Натыкаясь на сопротивление «заслуженных ветеранов», профсоюзов, местных бонз, циничных карьеристов и просто полезных дураков.
Можно предъявлять им низкие рейтинги. Сравнение с коммерческими каналами будет в пользу последних. Но частным каналам не приходится проходить через бюрократический ад государственного документооборота.
«Суспiльне» вынуждено откапывать себя из той имиджевой могилы, в которую ее закапывали последние десятилетия
Любая новая площадка создает себе доверие с нуля. А «Суспiльне» вынуждено откапывать себя из той имиджевой могилы, в которую ее закапывали все последние десятилетия. И этот путь придется проходить любой реформаторской команде – какой бы ни была фамилия ее главы.
Допустим, команда «Суспiльного» и правда не справилась. Допустим, она и впрямь занимает чужое место. Но тогда оценка их работы должна быть публичной. Равно как честным должен быть разговор о той реальности, которая эту реформу сопровождает.
Если вы ждете появления в стране ВВС, то его не случится. Потому что британцы платят за эту систему примерно в 240 раз больше, чем это делают украинские налогоплательщики.
Если вы хотите создания в стране нового медиаинститута – то не надейтесь, что это произойдет за несколько лет. Потому что вы сами согласились с тем, что новой структуре придется прорастать на старом грунте. Реформа которого напоминает капремонт заведенного двигателя.
Если вы хотите, чтобы в эфире телеканала не случалось ошибок и ляпов – придется разочаровать. Они обязательно будут. Потому что человеческий фактор. Потому что все ошибаются. Потому что систему характеризует не ошибка, а реакция на нее.
Если бы мне пришлось выбирать – сохранять эту систему или закрыть, я проголосовал бы за ликвидацию. Но вместо этого мне предлагают поверить в то, что где-то в стране есть люди, способные за пару лет реформировать 48 медиаплощадок. Сохранить независимость. Преодолеть инерцию. Уволить баласт. Привлечь кадры. Обогнать конкурентов. Переоснастить структуру. Найти доноров. Ладить с властями. Быть сторожевым псом для демократии. И все это – в условиях половинчатого финансирования.
В такие моменты мне кажется, что меня держат за дурака. И не только меня.
