Он знает тайну своего зачатия. Он сломал нос сыну депутата и едва не загремел в колонию для малолетних. Он поменял выгодную профессию стюарда на нищенское существование технического работника сцены. Он прилюдно обматерил Владимира ЖИРИНОВСКОГО, а теперь дает приют родственникам Сергея ГАРМАША. Сам же 62-летний Борис СМОРЧКОВ снялся более чем в 80 фильмах, но прославился после блестяще сыгранной роли работяги Коли в фильме «Москва слезам не верит».
Да, этого человека уже нет с нами. Но пусть сегодня он окажется рядом, пусть сейчас он станет живым. Каким он был? Что было ему дорого?
Мы встретились с Борисом Сморчковым в его скромной двухкомнатной квартире в центре Москвы, которую он получил лишь десять лет назад. До этого актер жил в общежитии театра «Современник». Только по совету друзей, «дав на лапу» нужным людям, на шестом десятке жизни он получил собственное жилье.
- Вообще-то я коренной москвич, - выставляя аппетитную закуску на стол, начал рассказ Борис Федорович. – Я родился в тяжелом 1944 году. А зачали меня так.
Отец работал на 45-м заводе в Москве, который выпускал танки, а мать в это время жила в эвакуации в селе Иваньково Владимирской области вместе с тремя детьми – моим старшим братом Толей и двумя сестрицами Валей и Зиной. Неожиданно мама получила письмо от моей будущей крестной. Мол, будь на чеку, подруга, мужик твой вот-вот загуляет. Мать испугалась и тут же засобиралась в столицу. Прихватила две буханки хлеба и мешочек самосада, чтобы расплачиваться с водителями, и отправилась в путь. Добиралась на попутках, долго шла пешком. Наконец пришла к отцу в общежитие. А тот лежит на кровати уставший, подушкой накрылся, чтобы не будили. А маму увидал, сильно обрадовался… Через 9 месяцев родился я. Вскоре вся семья перебралась в Москву.
Кривоногенькая Гундарева
Актерскую жилку у Бориса педагоги заметили еще в школе. Он обладал потрясающим голосом и умением вжиться с любую роль.
Однако, кроме самодеятельности, в 7-м классе Сморчков записался в секцию бокса в спортклуб «Динамо». Именно это увлечение и сыграло с ним злую шутку. Как-то во время репетиции очередного школьного спектакля под ногами юных лицедеев крутился один Борин одноклассник. Неугомонный парень постоянно смеялся над актерами, передразнивал их и толкался.
- Меня это до того возмутило, что я спросил у пионервожатой разрешения вмазать этому негодяю. Она, не подумав, дала добро. Я тут же правой рукой отвесил пощечину, а левой хуком заехал этому балбесу в пятак. В результате сломал ему нос. Оказалось, что он сынок депутата и мне светила детская колония. Но заступились учителя, ведь я активно выступал в художественной самодеятельности, параллельно занимался в Гнесинке и пел, почти как Робертино Лоретти.
Отслужив срочную на границе с Китаем, Сморчков вернулся в Первопрестольную, где сестра Зинаида по блату устроила его стюардом.
Летая по маршруту Москва - Хабаровск, Борис Федорович зарабатывал аж 650 целковых, когда средняя зарплата по стране была 130. Но вскоре сытая жизнь ему наскучила, и молодой романтик устроился простым рабочим сцены в Театр имени Вахтангова на грошовые 70 рублей. Пользуясь своей единственной привилегией, он бесплатно каждый вечер наблюдал за игрой великих мастеров Михаила Ульянова, Людмилы Целиковской, Василия Ланового, Людмилы Максаковой...
- А в 1967 году я поступил в Щукинское училище, - поведал Борис Федорович, показывая пожелтевшие от времени снимки в альбоме. – По окончании нас с Наташей Гундаревой, Костей Райкиным и Юрой Богатыревым отправили в Театр на Таганке.
К прослушиванию мы готовились усердно. Особенно Гундарева. В ее таланте никто не сомневался, но вот с внешностью нужно было что-то делать – Наташка была кривоногенькая. Чтобы скрыть этот недостаток, она надела черное платье в пол и блестяще выступила перед Любимовым. Нас уже было взяли, но ночью Гундаревой позвонили из Театра имени Маяковского и она решила идти туда. Мы тоже решили отказать Любимову, тем более что со своей классикой мы ему были не шибко нужны – Юрий Петрович грезил модерном: эпатаж, рок-гитары, яркие наряды…
- С кем из актров сейчас поддерживаете отношения?
- Вообще-то в мире творческих людей, тем более киношников, не принято близко дружить. Зависть, пустяковые обиды… Но замечательные отношения сложились у меня с Раисой Рязановой, моей киноженой из «Москва слезам не верит». Созваниваемся, встречаемся, делимся новостями.
Кстати, пару лет назад в «Останкино» организовывали юбилейный вечер нашего фильма. Все шло отлично, правда, неожиданно появившийся Жириновский взял слово и понес такую чушь про лимиту, что я не мог сдержаться и стал выкрикивать с места: «Вольфыч, что за хренотень ты болтаешь?» Когда возмущенный Жирик наконец сел за соседний столик и исподлобья покосился на меня, я за словом в карман не полез и послал его на три буквы. Удивительно, но он ничего не возразил – просто встал и ушел.
Нелюдимый Мягков
- Отличные отношения у меня сложились с Вахтангом Кикабидзе, - продолжает Борис Федорович. - Правда, дружба наша началась со ссоры. Летели мы как-то с Бубой и Сережей Шевкуненко (юным исполнителем главной роли в фильмах «Кортик» и «Бронзовая птица», который позже стал криминальным авторитетом) в Белорецк на съемки картины «Пропавшая экспедиция». Во время одной из промежуточных посадок мы зашли пообедать в кафешку при аэропорте. Кикабидзе заказал бутылку красного вина, налил мне и начал было наполнять бокал Сереже, которому тогда едва исполнилось 15 лет. Но я осек Вахтанга, мол Шевкуненко еще совсем ребенок! Кикабидзе начал со мной горячо спорить: «Он мужчина, значит, должен пить!» В споре мы так и не нашли истину. Кикабидзе дулся на меня как мышь на крупу. Помирились мы ночью того же дня, когда я пришел к нему в номер и предложил забыть обиду и вместе поужинать. Мы выпили литр водки, закусывая ее бутербродами, и с тех пор стали не разлей вода. Потом я не раз гостил у Бубы в Тбилиси и вместе с его гостеприимной мамой Мананой любил затянуть «Сулико».
- Расскажите о ваших любимых женщинах.
- В моей жизни была только одна страсть – моя жена Анна Варпаховская, дочка известнейшего режиссера Леонида Варпаховского. С Анечкой мы стали близки еще в студенческие годы – вместе учились в Щуке. Мастера не видели в ней таланта и хотели отчислить, но ради спасения любимой я придумал мизансцену, и мы на пару блестяще исполнили кусочек из «Чайки». В результате Анюту оставили. Но, к большому сожалению, счастливы мы были недолго. Она все время рвалась в Канаду. Как у любой еврейки, у нее была возможность уехать. Но я наотрез отказался покидать родину, мы развелись. Рад, что в Торонто у нее все сложилось: роскошная квартира, новый муж, дети, собственный театр… А я с тех пор живу один.
Правда, иногда ко мне заглядывают родственники Сережи Гармаша, когда приезжают по делам в Москву. Мы с Сережей раньше в одной общаге жили, при «Современнике». Кстати, там же в соседней комнате обитала и будущая «интердевочка» Лена Яковлева. Молоденькая была, такая невзрачненькая. Помню, однажды я разговаривал по телефону с другом-режиссером. Он жаловался, что никак не может найти актрису на главную роль проститутки. Тут смотрю - по коридору идет Ленка. В руках – сковородка с жареной картошкой, волосы всклокочены, рубашка в пятнах, на ногах - заношенное трико… Меня осенило: вот она, героиня фильма! Я дал ей трубку. Она поговорила, а когда закончила, тут же засобиралась на «Мосфильм», напрочь забыв про картошку. «Дядь Борь, я еду на пробы!» - прыгала она чуть ли не до потолка. Так, совершенно случайно, с моей подачи Яковлева стала звездой! Она – очень хороший и открытый человек, потрясающе талантливая актриса. А вот, например, Андрей Мягков, безусловно, мастер, но очень мнительный и закрытый. Но мне, одному из немногих, наверное, довелось побывать в его жилище…
- Как это вас угораздило?
- Мы с Андреем тогда вместе работали в «Современнике». Все знали, что я рукастый и могу починить все что угодно. Да я и помогал всем: кому полку прибью, кому прокладку в кране поменяю… Однажды подошел ко мне и Мягков. Долго мялся и, наконец, попросил врезать замок во входную дверь. Я, конечно, не отказал. Пришел, в два счета врезал. Андрей обрадовался, меня за стол пригласил. Его супруга, Настя Вознесенская, приготовила вкусный ужин. Посидели мы с Андреем, выпили, а когда я засобирался домой, он неожиданно заявил: «А ты оказывается человек!» - «А ты думал, нет что ли?» - возмутился я и ушел. Словом, могу сказать, что в близком круге общения у Мягкова, кроме жены, никого нет и, наверное, уже не будет. Он во всем почему-то видит негатив и угрозу своему спокойствию. Но понять его можно. Профессия наша волчья, и все мы постоянно боремся за место под солнцем.
Спаситель Брежнев
- Как вы попали в любимый миллионами зрителей фильм «Москва слезам не верит»?
- Как обычно. Меня утвердили после кинопроб. Ведь никто тогда, в конце 70-х, и подумать не мог, какой бешеный успех ожидает эту картину. Почти все известные актеры отказывались в ней играть. Да что там говорить! За полтора года работы я получил всего 600 рублей. Но не жалею об этом: на съемках мы постоянно хулиганили, смеялись, дурачились, а в кадре пили настоящую водку! Когда фильм был готов, ему присвоили самую низкую прокатную категорию. Но ситуацию спас Брежнев. Однажды Леонид Ильич приказал привезти на дачу новую картину, ему почему-то прислали «Москву…». Генсеку очень понравилась наша история, и он даже решил ее пересмотреть. В конце концов фильму дали первую категорию, а нам – Госпремию. Когда режиссер Меньшов узнал про это, тут же примчался в общагу, где я обитал, с бутылкой хереса – обмывать удачу. А потом нам присудили «Оскара». Правда, никого из съемочной группы получать статуэтку не пустили, зато потом на гастролях меня шутливо объявляли: «Выступает лауреат премии «Оскар». Я краснел и смущался. Но вообще-то приятно, черт возьми!
- Знаем, что из театра вы ушли ...
- Возраст, конечно, у меня уже не тот. Собственно, из-за этого я и из театра ушел. А в кино еще зовут. В эпизодах старичков играю. Правда, последний раз работа на площадке плохо закончилась. Заставили бежать что есть мочи, а я рухнул и сильно ударился грудной клеткой.
А тут еще беда. Недавно катаракта образовалась на левом глазу – ничегошеньки им теперь не вижу! На днях собираюсь лечь в офтальмологическую больницу подлечиться.
- Борис Федорович, так, все-таки Москва слезам верит?
Актер задумался на мгновение и ничего не ответил. На его глазах навернулись скупые слезы…
Akirama.com
