Журналист Орхан Джемаль погиб в Африке. Ему был 51 год.
В ЦАР он отправился снимать документальный проект про самую известную ЧВК в России — «Вагнер». Он всего на полтора года пережил своего отца Гейдара Джемаля.
Ровно месяц назад Орхан был героем программы Леонида Велехова «Культ личности».
«Мой дед очень любил вспоминать о карабахских родовитых корнях, а отец над ним всегда очень смеялся и говорил: "И чем ты гордишься? Тем, что мы сдались без боя? (Смех в студии). Тем, чтомы проявили лояльность, когда русские на нас пошли войной?!" Да, это красивые завитушки - именитые предки, но, в общем, я и сам свою жизнь прожил так, что, наверное, есть чего стыдиться, но есть чем и гордиться»
«История - это прежде всего история войн».
«Мама была значительно радикальнее отца, она никогда не работала на власть»
«Первый мой настоящий учитель в журналистике, тот человек, который научил меня ремеслу, - это, конечно, Муратов Дмитрий Андреевич. Я всегда ему буду благодарен, потому что я считаю себя учеником Муратова, хотя рядом работали мэтры, у которых тоже было чему поучиться. В соседней комнате сидел ныне покойный Микеладзе. Это человек, который пек, как пирожки, звезд журналистики. Он умел воспитывать. Он умел это делать. А еще был жив Щекочихин, который увидел, что я ухожу в пространство, где у нас планерки проходили, на намаз, помолиться. Он сказал:
"Я всё равно весь день сижу в Думе. Мой кабинет пустой. Вот тебе ключ". У меня в "Новой газете" была собственная мечеть. (Смех в студии). Через два кабинета был кабинет Политковской. У нее не было телевизора и видеомагнитофона, а у меня был. И когда ей приносили какие-то кассеты, она шла ко мне, там ставила и смотрела. Меня окружали титаны»
«Повышение пенсионного возраста во время ЧП провели очень подло»
«Нужно голосовать за человека, который скажет: «Я не мэр Москвы как некого абстрактного такого Левиафана, менеджер Левиафана под названием Москва, а я мэр москвичей» — вот человек, которые скажет, что «я мэр москвичей», пусть он заменит Собянина и пусть он развернёт это дело».
«История - это тот язык, на котором Бог говорит с людьми».
«Однажды мне пришлось бежать в Алжир от неприятностей: кто-то сел, а я сбежал. (Смех в студии). Я очень люблю эту эпоху. Эти лихие и ужасные 90-е я их обожаю! Это самое прекрасное время»
«Крым не наш, потому что наш – это категория собственности. Крым не наш. Мы захватили его, мы им управляем, мы его администрируем, мы, может быть, даже деньги в него какие-то вкладываем, но он не наш – он нами украден. Вещь, которая кем-то украдена, не является собственностью этого человека, она не его. Точно так же и Крым не наш, он украинский, потому что это юридическая категория «наш – не наш».
«Государство должно быть минимизировано настолько, насколько это вообще возможно. Государство должно сидеть под лавкой, бояться высунуть оттуда нос и заниматься только медициной и образованием».
