Верхняя палата российского парламента почти единогласно проголосовала в понедельник, 22 апреля, за закон «о безопасном и устойчивом функционировании интернета на территории России», который также называют «законом об изоляции рунета». За закон проголосовал 151 сенатор, четверо высказались против, один воздержался. Законодатели говорят, что целью законопроекта является обеспечить автономную работу российского сегмента интернета в случае внешней угрозы или попытки извне отключить Россию от глобальной сети. Критики указывают на то, что для реализации закона потребуются десятки миллиардов рублей, а главной его целью является не безопасность, а цензура в сети. Об убедительности аргументов сторонников и противников законопроекта, а также о мировом опыте регулирования интернета рассказал исполнительный директор Общества защиты интернета Михаил Климарев.
Михаил, какова вообще вероятность внешней угрозы российскому сегменту интернета?
Михаил Климарев: Действительно, закон ссылается на киберстратегию США, которую приняли в сентябре прошлого года. Якобы, там какие-то угрозы существуют именно российскому сегменту сети Интернет. При этом в самом тексте закона ни слова абсолютно не говорится о модели угроз: какие конкретно угрозы, как будут отключать и, если будут отключать, что в ответ нужно делать, — там не говорится. А есть ряд действий, который предписывает этот закон, которые никакого отношения к безопасности не имеют.
Михаил Климарев о смысле закона о суверенном Рунете
Зачем тогда он нужен?
Зачем он нужен не очень понятно, но есть несколько версий. Во-первых, это страх, причем страх иррациональный, что, возможно, действительно кто-то откуда-то может куму-то навредить. При этом меры, принимаемые для устойчивости российского сегмента сети Интернет противоположны декларируемой цели. Давайте, попробую объяснить. Подразумевается установка некоего оборудования на сети операторов связи, причем за счет бюджета, которым будет управлять единый центр. Так вот система, которая управляется из единого центра, она менее надежна, чем система распределенная. Любой сетевой инженер вам скажет, что для того, чтобы его сеть работала надежно, он должен иметь несколько резервирующих каналов, что, собственно, операторы сейчас и делают: у них связи между собой совершенно беспорядочные, если со стороны смотреть. На самом деле, там, конечно, экономика, надежность, какие-то технические параметры. И этой связанностью планируется управлять из единой точки. Это приведет к тому, что если кому-то действительно нужно будет отключить российский сегмент сети Интернет, то ему не нужно будет взламывать или каким-то образом «нападать» на семь тысяч операторов российских. Ему достаточно будет напасть на один центр мониторинга и таким образом он сломает весь интернет в России.
Авторы этого законопроекта говорят, что это меры безопасности, которые существуют во всех странах. Знакомы ли вы с подобным зарубежным опытом?
В том то и дело, что зарубежный опыт действительно есть. И это именно те страны, у которых интернет менее развит чем в России. В Обществе защиты интернета мы считаем такой показатель, который называется «индекс зарубежной связанности». То есть мы каждый день считаем количество пар связи между российскими операторами связи и зарубежными операторами связи. Так вот в России такой показатель — это примерно 3,5 тысячи. Мы, на самом деле, довольно связанная страна, мы находимся на втором-третьем месте (сейчас мы спорим за это место с Бразилией), на первом месте, конечно, США. У всех остальных стран связанность ниже чем в России, причем на порядки. Даже у европейских стран индекс связанности ниже, чем у России. Просто потому что мы огромная страна, которая граничит с огромным количеством стран, гораздо больше, чем Франция и Германия. Просто по географическому своему положению вывести из строя российские сети связи гораздо сложнее, чем условную Сирию, которую приводят в пример. Законодатели очень часто вспоминали этот случай, когда сирийский интернет упал, но причина его отключения была очень простая: там единственный оператор связи, который и пострадал.
Вы говорите о Сирии, но многие сравнивают этот законопроект «о суверенном Рунете» с так называемым «великим китайским файрволом». Китай, в отличие от Сирии, огромная страна. Насколько этот китайский опыт может быть применен к России?
Нет, это не будет китайский вариант. Он будет сильно отличаться, причем в худшую сторону. В Китае они, во-первых, начали этот файрвол строить еще в 2000-х годах. Если быть точным, они в 1999 году задумались об этом, проводили выставку специальную для того, чтобы пригласить лучших ведущих мировых специалистов, чтобы построить файрвол. И они строили сети по следующей архитектуре: внутри страны нет никаких фильтров, там сети никто не фильтрует. Трафик фильтруют исключительно на выходе — на границе. И там ровно пять операторов, которые имеют право на так называемую трансграничную передачу трафика. Два из них — это научные учреждения, а три — это крупные оператора связи — China Mobile, China Telecom, China Unicom — через которые проходит практически весь трафик. Так вот когда пакет проходит через границу, задержка связи в тысячу раз больше, чем из соседнего Гонкога, где такой файрвол не установлен. Но надо отметить, что российская архитектура отличается тем, что у нас не будет никакого файрвола и оборудование не будет ставиться на трансграничный трафик, оно будет стоять вообще у каждого оператора. Проблема в том, что качество связи упадет у всех операторов, где будет установлено это оборудование.
То есть будет хуже, чем в Китае?
Будет хуже, чем в Китае, совершенно однозначно, если они это запустят. Другое дело, что какого-то простого инженерного решения по созданию этой системы не существует. Его надо еще делать. И это, надо сказать, серьезная инженерная работа, чтобы в России на семь тысяч операторов раздать это оборудование. А некоторые операторы очень сложно устроены, особенно, крупные, что называется «большая пятерка». Поэтому инженерное сообщество не очень верит, что такую систему вообще можно будет построить. При этом тут надо еще отметить, что в законопроекте говорится, что денег из федерального бюджета на реализацию этой системы не потребуется. Хотя всем очевидно, что потребуется, раз оборудование будет выдаваться за счет федерального бюджета. Это оборудование стоит каких-то денег. Плюс ко всему, это оборудование нужно настроить, установить и построить в конце концов тот самый центр управления сетью. Это колоссальные затраты. Там нужны очень квалифицированные специалисты, которых, на самом деле, нет. И я не думаю, что тот орган, который будет назначен для этого, сможет платить такие деньги, которые платят на рынке. Хороший инженер, у которого будет достаточно квалификации, чтобы управлять этими системами — это триста тысяч рублей, минимум. Поэтому мы, техническое сообщество, считаем, что основная цель этого закона — это украсть денег. Все очень просто. Утверждается, что эти деньги будут взяты из программы «Цифровая экономика». Оценка примерная — это 30 млрд рублей в год — масштабы воровства.
Если вернуться к тому, что мы говорили про Китай. Насколько я понимаю, основная цель китайского файрвола — это цензура. Насколько России это угрожает?
Да, если бы не коррупция, то это действительно было бы так. Но поскольку тут коррупция, то я не думаю, что кто-то реально сможет… Действительно, будет ухудшено качество связи вообще по всей России, это так. По поводу цензуры тот же Жаров (Александр Жаров — глава Роскомнадзора — RFI) говорил, что нам будет проще заблокировать Telegram, когда мы эту систему построим. Но я бы добавил слово «если». Если они эту систему построят, это действительно предназначено для того, чтобы какую-то техническую цензуру в российском сегменте сети Интернет [ввести]. Потому что к безопасности и устойчивости российского интернета это вообще никакого отношения не имеет. Исключительно для цензуры. Людьми, которые этот законопроект вносили, его поддерживали, ими движет жадность, так как цель — украсть, страх, причем не очень рациональный, ну и, наверное, еще тщеславие, потому что теперь [Андрей] Клишас, [Андрей] Луговой и [Людмила] Бокова — это имена нарицательные, их все знают, но я не думаю, что это им каким-то образом поможет в политической карьере, потому что таких людей, конечно, не должно быть нигде в руководстве, ни в Думе, ни в сенате.
