Звезда оперетты, выдающаяся комедийная актриса, мастер эксцентрики и гротеска. Она буквально ворвалась на экран в роли Каролины в фильме-оперетте "Мистер Икс" - в театре в этом же спектакле ее нередко вызывали "на бис".
Популярность актрисы в Ленинграде была безграничной.Эту актрису невозможно было не заметить. К ней невозможно остаться равнодушным. В годы войны она работала в ансамбле оперетты, выезжала на передовую, где дала около 3000 выступлений, за что получила орден Красной Звезды и боевые медали.Богданова-Чеснокова умела мгновенно перевоплощаться и обладала удивительной легкостью импровизации. После выхода на экраны "Мистера Икса" Гликерия Богданова-Чеснокова много снималась в кино: сердобольные мамаши в "Укротительнице тигров" и "Летучей мыши", стареющие примадонны в "Крепостной актрисе" и "Зайчике", Елена Станиславовна в "12 стульях" и Веселушка в сказке "Финист Ясный сокол"....
"У вас в Москве - Раневская, а у нас - Богданова-Чеснокова", - любили говаривать ленинградцы. И действительно, если вдруг случайно на афише не было написано крупными буквами "С участием Гликерии Богдановой-Чесноковой", зрители с недоумением спрашивали кассиров: "Неужели ее сегодня не будет?" Гротеск, буффонада, каскад уморительных трюков, потрясающая музыкальность и непременное исполнение танцев сопровождало буквально каждое появление актрисы на сцене. Она умела мгновенно перевоплощаться и обладала удивительной легкостью импровизации. Недаром, в середине 50-х годов Богданова-Чеснокова появилась и в цирке, где выступала в паре с известным клоуном Вяткиным. Она бегала, прыгала, кувыркалась, свистела, и все это в образе коверного. Знатоки циркового искусства утверждали, что такую клоунессу русский цирк еще не видел.С 1946 года Богданова-Чеснокова служила Ленинградскому театру музкомедии. Для нее писали Милютин, Дунаевский, Дмитриев, Баснер, Петров, Птичкин, блистательные роли сыграны актрисой в десятках оперетт...
В 13 лет Лика Богданова отправилась штурмовать Зимний дворец. Потом юная Гликерия пела для раненых солдат Первой мировой войны, выступала на вечерах в Петрокоммуне, где работала машинисткой, а после войны пошла учиться на актрису в школу Александринского театра.
А уже вскоре Лика Богданова отправилась в Школу русской драмы при Александринском театре. Комиссию возглавляли великие мастера Софронов и Мичурина-Самойлова.
- Что Вы будете читать?
- Читать я ничего не буду, я буду петь, - и выдала весь репертуар, с которым выступала перед ранеными. А в заключении прочла монолог Плюшкина из «Мертвых душ». Да так, что руководитель театра Юрьев от смеха упал со стула.
И ее взяли. И курс этот был невероятно звездным, фантастическим: Михаил Царев, Николай Черкасов, Юрий Толубеев, Николай Симонов, Александр Борисов, Елизавета Уварова, Борис Чирков, Константин Адашевский, Василий Меркурьев и Гликерия Богданова. Их дружба протянулась через всю жизнь.
Театральную школу Богданова окончила в 1922 году и поступила в Александринку. Благодаря счастливой случайности, почти сразу получила роль - служанку Люси в «Мещанине во дворянстве». На этом везение закончилось, ролей больше не было. И тут в ее судьбе появился знаменитый украинский актер Дмитрий Васильчиков. Он искренне заинтересовался юной Ликой и предложил: «Вам никогда здесь не дадут сыграть то, что нужно молодой актрисе для багажа. Вам надо наиграть, накричать голос… Поедемте со мной. У меня турне: Кисловодск, Пятигорск, Одесса, Крым…»
И она поехала. Гликерия оставила Петербург и на несколько лет отправилась на родину любимого человека. Но вскоре двум большим комикам стало тесно и на одной сцене, и дома. Васильчиков основал в Харькове первый украинский театр комедии, куда пригласил работать свою жену. Но два сильных характера не смогли ужиться на одной сцене. Богданова признавала, что у нее были амбиции, о которых рядом с ее мужем надо было забыть. У них в семье была только одна звезда — муж и худрук театра в одном лице. Отношения артистов не спасла даже их маленькая дочь Лида. В Ленинград Гликерия вернулась без своего шестилетнего ребенка. Родня Васильчикова спрятала девочку от родной матери. Фамилия Богданова больше в этом доме никогда не произносилась.
В Ленинграде Богданова работала на эстраде, в мюзик-холле, выступала с молодым Райкиным, с джазом Утесова, много хохмила. «Леня каждый раз при встрече говорил мне: «Лика, ты моя юность! Без тебя бы у меня не было ни голоса, ни шарма. Глядя на тебя, у меня создавалось настроение, я так ржал! Весь смех в моих песнях – это ты. Вот пою «Пароход», а вижу тебя, и мне смешно. Все мои улыбки – от тебя». Интересуюсь, и что ж во мне было смешного? «Ну, во-первых, это…» И указывал на нос. Это было что-то страшное! Я краснела, зеленела! Каждый указывал мне на этот нос!..»
А перед самой войной актриса прошла конкурс в Театр музкомедии. Казалось, теперь ее мечта осуществилась, но… С первыми бомбардировками работников театра поставили на воинский учет, и все штатные артисты оказались лишними ртами. В этой ситуации Гликерии Васильевне сразу дали «от ворот поворот».
К тому времени она уже была Богдановой-Чесноковой. Ее вторым мужем стал замечательный комедийный актер Семен Чесноков. «С ним понимание у меня возникло сразу! Я крупная, а он такой субтильный. На этом контрасте можно было играть любые роли - так смешно! А потом я к нему и душой привязалась. Он ведь на меня как на женщину обратил внимание».
Пару познакомила Рина Зеленая, с которой Богданова вместе работала. Молодой человек влюбился в Лику до беспамятства, окружил невесту и ее маму заботой. Все хозяйственные дела Чесноков взял в свои руки.
— Сеня мне подарил все, — рассказывала позднее своему внуку Гликерия Васильевна. — Самое главное, мой Сенечка подарил мне меня. Он — первый мужчина, которому я была нужна как женщина. На свадьбу Семен Иванович преподнес супруге обручальное кольцо с тремя бриллиантами. Невесте не понравился подарок: кто-то ей сказал, что три бриллианта вместе — к слезам. Но Чесноков убедил ее наплевать на суеверия. К сожалению, примета была точной. Блокада Ленинграда унесла жизни всех ее близких — мамы, маленькой дочери и мужа. Последним, в мае 1945-го, ушел Чесноков. До конца жизни она не могла подходить к дому, где теряла родных одного за другим. Она всю жизнь тосковала по близким...
Она недолюбила. И была недолюбима. Помешала война.
В 1940 году Гликерия Васильевна вновь родила, и вновь – дочку, Олю. В первые же дни войны оба супруга поступили в ансамбль оперетты под руководством Валерии Бронской. И с первых же дней Богданова-Чеснокова начала свои бесчисленные выступления для защитников города. Сколько их было – две тысячи? Три тысячи? Точно сказать она не могла.
Гликерия Богданова-Чеснокова дала концерты на всех фронтах - в Ораниенбауме, Кронштадте, на палубах кораблей, в военных частях на Ладоге, в окопах, в землянках, на ленинградских заводах. Артистов кормили в госпиталях, в частях, но она не ела, а складывала пищу в судок и бежала домой, к маме и дочке. Сама же порой питалась канцелярским клеем. В блокаду Гликерия Васильевна испортила себе весь организм, но близких все равно не спасла…
Каждое утро актриса уходила из дома на сборный пункт, и каждый вечер мама выходила к подъезду, садилась на стул и смотрела в проулок. По силуэту узнавала, когда возвращалась Гликерия. А дома уже был накрыт стол – сервирован пустыми тарелками, чашками, стоял чайник с кипятком, лежали сухарики – чтобы все было, как в мирное время, чтобы не утратились традиции, чтобы воля не сгибалась.
Но однажды артисты не могли выбраться из Ораниенбаума целую неделю. И именно в те дни умерла от голода Оленька. И в тот же день в дом попала бомба, в блок, где была кухня. Мама находилась именно там. Стены остались, даже окна не все были выбиты, и стул у подъезда стоял, как прежде. А внутри - ничего. «И сразу у меня никого. И все равно надо было встать и идти работать. Я себе приказывала: встать и идти работать!»...А вскоре умер Сеня.
У Гликерии Васильевны осталась только работа. И тут в ее жизни вновь появился Ленинградский театр музкомедии. Теперь уже навсегда.
Она сразу же стала играть много и с большим успехом, блистая в опереттах Легара, Кальмана, Штрауса, Дунаевского, Милютина. Город, переживший блокаду, истосковался по спектаклям, а уж по таким светлым и озорным, как оперетта, - тем более.
Год от года она становилась настоящей примой труппы, при том что главных ролей не играла никогда. На афишах стали появляться надписи «С участием Г.Богдановой-Чесноковой», а ленинградцы интересовались в кассах, участвует ли в спектакле их любимая актриса.
В середине 60-х годов судьба сделала Гликерии Васильевне подарок за все ее невзгоды. На пороге квартиры актрисы появился внук Юра, сын ее дочери Лиды, о существовании которого она не догадывалась. Будучи уже студентом театральной школы, Юрий Правиков приехал к бабушке в Ленинград. По отношению к семье деда это было предательством. Но он чувствовал родство их душ, следил за творчеством актрисы, видел их схожесть. В середине 60-х Юра написал бабушке письмо, представившись поклонником, а в конверт вложил свою детскую фотографию, где сидит у Васильчикова на коленях. Она с радостью приняла родного человека, который до самой ее смерти был для нее смыслом жизни. — Юрочка, — говорила она внуку, — я все вспоминаю про эти три бриллианта в кольце — это три слезы. Три моих духовных мужчины: Митя, Сеня… и ты.
Тем временем здоровье стремительно ухудшалось. У Вас не желудок, а завод по переработке камней, - говорили врачи. – Если бы Вы поменьше двигались, было бы намного лучше. И уж тем более Вам противопоказаны любые танцы!
Однажды актрису увезли на "скорой помощи" буквально со сцены, врачи вынесли суровый приговор - никаких движений, танцев, только покой. Гликерия Васильевна, выйдя из больницы, не задумываясь продолжала и танцевать, и исполнять свои любимые цирковые трюки. Настоящая старушка-веселушка из киносказки "Финист-ясный сокол". О ее эпизодах писали порой больше, чем о самом спектакле или фильме.
Сердобольные мамаши в "Укротительнице тигров" и "Летучей мыши" и дряхлеющие примадонны в "Крепостной актрисе" и "Зайчике" внесли немало забавных фразочек в наш лексикон, веселя своей самоуверенностью и напором. Богданова-Чеснокова не боялась быть смешной. Дарить людям улыбку было смыслом ее жизни.
— Если бы вы поменьше двигались, — говорили врачи, — было бы намного лучше. И уж тем более вам противопоказаны всякие танцы. — А кто же будет за меня танцевать?! — возмущалась Богданова-Чеснокова. — Публика приходит на Гликерию! Я не имею права огорчать людей!
После операции звезда выходила на публику еще 17 лет. Она лихо выплясывала на сцене с трубкой в боку. В последние годы Гликерия Васильевна приходила в театр, гримировалась и ложилась на диван, где засыпала. Актрисы думали, что она уже на сцену не выйдет. Но по звонку она вскакивала с дивана да еще и взбадривала молодых актрис: — Ну что, мои креветки! Рассказывайте наши новости. Кто у нас в театре завел роман?! Она так и умерла в театре.
Гликерия Васильевна умерла 17 апреля 1983 года в Ленинграде, похоронена на Серафимовском кладбище.
