Сто лет назад, 7 февраля 1920 года, был расстрелян адмирал Александр Колчак. Кем он был — героем, злодеем или неудачником? Помог он белому движению или погубил его? Почему в наши дни Владимиру Путину предлагают титул Верховного правителя, которого не носил никто, кроме Колчака? Приведет ли это российского президента к такому же печальному финалу?
Обо всём этом и о многом другом главный редактор M.News World, социолог Игорь Эйдман беседует с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Института российской истории РАН и «Мемориала» Константином Морозовым.
— Через сто лет после расстрела Колчака возникла идея восстановить и включить в Конституцию титул Верховного правителя России. Какова роль Колчака в истории Гражданской войны? Некоторые его боготворят, а другие считают, что он развалил единый антибольшевисткий фронт и тем самым предопределил поражение в Гражданской войне. На ваш взгляд, как было на самом деле?
— Я разделяю вторую точку зрения. Колчак, а точнее, те люди, которые сделали его Верховным правителем… Это ведь тоже, кстати, интересный нюанс: Колчак не рвался к власти. Не он устроил переворот. Собственно, это был заговор, в котором участвовали военные, казаки, некоторые министры. Это был антидемократический переворот, в результате которого отстранили от власти Директорию — временное правительство. Образованное в сентябре 1918 года на Уфимском государственном совещании на широкой демократической основе самыми разными политическими силами. Партиями, депутатами Учредительного собрания, казачьими областями, кооператорами, профсоюзами, земствами… Его идеей было образование верховной временной власти до нового созыва Учредительного собрания.
После переворота была установлена диктатура. Первый премьер-министр Колчака Вологодский вспоминал: «Мы выбирали диктатора и решили назвать его Верховным правителем». Он не скрывал, что выбирали именно диктатора. Колчак рассматривался на роль диктатора ещё в 1917 году, параллельно с Корниловым. Керенский отправил его в Америку для обсуждения некой «Дарданелльской операции», но по приезде туда выяснилось, что никакой операции никто не планирует. Фактически Колчака «выслали» из России, потому что на нём, как и на Корнилове, сконцентрировались ожидания части правоконсервативных сил, стремящихся к реваншу.
Идея диктатуры появилась сразу после Февральской революции. Ещё в мае 1917 года будущий основатель американской социологической школы, а в тот момент эсер Питирим Сорокин писал, что демократии противостоят два врага: большевики и правые консерваторы. Позже, уже в 1919 году, Аргунов, который, кстати, был арестован колчаковцами в числе других эсеров — членов Директории, сказал, что демократия в России оказалась зажата между двумя врагами — большевизмом справа и слева. Большевизм слева — большевизм как таковой, большевизм справа — в том числе колчаковщина. Казалось бы, что могло их объединить? Как можно Колчака объединять с его злейшим врагом Лениным? Объяснение простое: и Ленин, и Колчак, и ряд белогвардейских генералов и лидеров ненавидели демократию. В той же Сибири анненковцы убивали всех социалистов, включая самых умеренных. А вспомните знаменитые расправы с членами Учредительного собрания и представителями демократических партий в конце 1918 года, когда казаки зарубили на берегу Иртыша Бориса Моисеенко, а потом Нила Фомина и других.
Это была настоящая авантюра со стороны правых сил. И личная трагедия Колчака в том, что он согласился принять участие в ней, что он вошёл в это правительство, а потом принял пост верховного правителя.
— Эсер Колосов называл колчаковский режим протофашистским. Считаете ли вы его предтечей или одним из предтеч фашистской диктатуры?
— Не думаю. Посмотрите на социальную базу итальянского фашизма и германского нацизма, на их идеологию. Ничего похожего у колчаковского режима не было. Фашизм и нацизм — это всё-таки очень специфические организации с очень специфическими признаками. Все фашистские режимы до поры до времени опирались на массовую поддержку населения. Одна из главных проблем колчаковского режима была в том, что он не имел какой-либо серьёзной социальной поддержки. Его, конечно, поддерживали консервативные круги, предприниматели, генералитет, казачество. Но он абсолютно не был признан ни политическими партиями, кроме консервативных — но даже кадеты признали его не все, он очень быстро стал одиозным, ни кооператорами, ни профсоюзами, ни крестьянством, ни даже земством. Это отсутствие социальной поддержки сыграло главную роль в его крахе.
Уже в середине 1919 года Колчак признавал, что существует «людской голод» — отсутствие кадров. Даже в правительство ему было некого брать. Многие из правоконсервативных и праволиберальных деятелей 1917 года, из генералитета очень примитивно смотрели на происходящие в обществе процессы. Они наивно и упёрто считали, что можно снова «загнать в узду» вышедшие из повиновения народные массы. Это был очень примитивный взгляд. Они оказались абсолютно не готовы к событиям 1917–1918 годов. Правоконсервативные силы наивно думали, что достаточно создать армию — и можно «устаканить» всё, как было раньше до Февраля. Это профессиональная деформация сознания генералов всех времён и народов. Они не понимают, что есть очень серьёзные процессы изменения психологии больших масс людей. Изменения ментальности, которые идут многие десятилетия, а потом вырываются, как джинн из бутылки.
С этой точки зрения, поражение колчаковского режима было абсолютно предопределено. Ненависть к Колчаку в Сибири была настолько сильной, что осталась в исторической памяти населения до сих пор. Прошло больше ста лет, в России нет мест, где сохранилась ненависть, например, к Деникину или Троцкому. А в Сибири Колчак до сих пор воспринимается как зловещая фигура.
— Дело в подавлении крестьянских восстаний?
— В том числе. Есть выражение: «короля играет свита». Колчака сыграли союзники по белому движению в Сибири, в первую очередь атаманщина. Сибирская атаманщина, по отзывам современников, даже на фоне жестокостей Гражданской войны выглядела запредельной. От нее осталась память о запредельном белом терроре.
Когда мы говорим о срыве антибольшевистского фронта — это не пустые слова. Власть Директории признавалась всеми антибольшевистскими силами. После того как она была свергнута в результате переворота и к власти был приведен Колчак, началась междоусобица. Через год с небольшим его режим рухнул. Междоусобица безумно ослабила всё антибольшевистское движение. У генералитета и части правонастроенных буржуа, кадетов не хватило ни предвидения, ни политического чутья, чтобы понять, что переворот приведет к катастрофе. Это одна из трагедий антибольшевистского движения: генералы, как известно, готовятся к прошлой войне. Они не смогли ответить на вызов истории, то есть защитить демократию и возвратить страну на путь политических свобод и парламентаризма.
Вот лишь один пример. Когда в середине 1919 года к Колчаку обратился Маннергейм и предложил 100-тысячной финской армией двинуться на Петроград, Колчак отказался, поскольку Маннергейм в ответ требовал признать независимость Финляндии. Колчак держался принципа единой и неделимой России. Генералы — очень плохие политики, так было всегда, за редчайшими исключениями. Тогда уже многие понимали, что Финляндия и Польша — отрезанный ломоть, они в Россию не вернутся. Жертвовать судьбой антибольшевистского сопротивления ради абстрактного лозунга — это очень ярко рисует Колчака. Как политик он оказался абсолютно негодным в условиях накала политической борьбы. Гражданская война — это ведь не столько бои, сколько продолжение политики другими средствами.
— Сейчас Колчак — один из героев нового, созданного пропагандой исторического пантеона наряду с Николаем I, Александром III, Столыпиным, Николаем II и Сталиным. Случайно ли Колчак попал в список «хороших» для нынешней российской власти деятелей?
— Совершенно не случайно. Это сознательная политика. Она нарушает и принцип историзма, и историческую логику. Пытается объединить необъединимое, вывести единую линию, основанную на консерватизме и яром государственничестве, игнорируя множество реальных проблем. Россия имела все шансы на эволюцию по пути конституционной монархии. Однако её власти долго не решались двигаться по нему, а потом пытались повернуть всё вспять. Закончилось это крахом монархии. В Европе все абсолютные монархии или эволюционировали в конституционную сторону, или просто погибли.
— А Колчак в этом новом иконостасе святых реакционеров занял место по праву?
— Да, он в общем ряду и с Александром III и с Николаем II по праву, но это право не очень лестное… Он деятель консервативного плана. И, как все остальные в этом ряду, не справился с вызовом истории и обрушил страну.
— Сейчас широко обсуждается идея ввести пост Верховного правителя, по-видимому, персонально для Путина. Начал Жириновский, продолжил Сурков, а сейчас это всерьёз рассматривают в рабочей группе по внесению поправок в Конституцию. Но ведь единственным верховным правителем в России был Колчак. Случайное ли это совпадение?
— Колчака рассматривали именно как диктатора. Современники это так и воспринимали. И воскрешение этого титула сейчас может только вызвать изумление.
— Как раз наоборот: судя по всему, таким способом хотят легитимизировать пожизненную авторитарную власть Путина.
— Это меня и изумляет. Уже давно во всем мире диктаторы, наоборот, стараются замаскировать свои диктаторские устремления. Используют разные слова — от генерального секретаря ЦК ВКП(б) до президента. Объявить себя верховным правителем — означает открыто признать свою власть диктаторской. Как этот титул будет согласовываться с записанной в Конституции президентской республикой?
— Как вы полагаете, сам Колчак несёт долю ответственности за то, что нынешние сторонники авторитаризма в России снова вспомнили о его титуле? И вообще, у Путина и Колчака есть что-то общее?
— Политические деятели прошлого несут весьма относительную ответственность за будущих политиков, поскольку у последних есть свобода выбора: следовать примеру или нет. Путина решили вписать в ряд известных государственников, консерваторов и имперцев, включая Колчака. Это выбор нынешней власти. Но в российской истории была и другая политическая традиция, освободительная: от Радищева, декабристов, Герцена до Сахарова. В начале ХХ века существовала демократическая политическая элита, потом полностью истреблённая или выдавленная в эмиграцию: кадеты, реформистски настроенные эсеры и эсдеки. Эти люди несли образ альтернативного демократического будущего России, который не реализовался. Пока не реализовался.
— Если Путина сейчас ведут по пути Колчака к титулу Верховного правителя, не закончится ли всё это тем же печальным финалом?
— На этот вопрос не знаю ответа ни я, ни вы, ни миллионы других людей. Да и смысл конституционных реформ до конца не понятен никому, даже в элитах.
