"Живая книга о Ельцине" - Альфред Кох

Глава 15. Преемник-1999

Часть 3

На следующий день, 19 марта, Ельцин подписал указ об увольнении Николая Бордюжи с поста главы администрации президента и секретаря Совета безопасности. По официальной версии - "в связи с переходом на другую работу".

Из этого указа видно, что виновника провала голосования по отставке Скуратова в Совете Федерации 17 марта нашли довольно быстро: этим человеком стал Бордюжа. Он “не дожал вопрос” и на нем поставили крест: “человек не решает вопросы”. Для кремлевского чиновника - это приговор. “Решать вопросы” (неважно как) - главная доблесть и главное качество, которые необходимо для карьеры в Кремле.

И хотя на вопросы отвечают, а решают проблемы, но на кремлевском сленге “решать вопросы” - это и есть суть работы любого высокопоставленного чиновника, тем более - руководителя администрации президента. Бордюжа “решать вопросы” так и не научился. Он поверил Скуратову и ему казалось, что они обо всем договорились еще 2 февраля.

17 марта, когда Совет Федерации отклонил представление Ельцина об отставке Скуратова, Бордюжа предложил подумать на тем, как все уладить и каким-то образом помирить Скуратова и Ельцина. Это предложение было категорически отвергнуто Семьей. Примирения со Скуратовым быть не могло. Нельзя было оставлять у власти человека, располагающего таким (!) компроматом на Ельцина. Оставить Скуратова генпрокурором означало всегда находится под риском шантажа с его стороны. Поэтому не случайно, что 18 марта, на встрече Ельцина со Скуратовым, Бордюжи не было. Хотя присутствие руководителя администрации президента было бы логичнее, чем премьера и уж тем более - директора ФСБ.

     Еще говорят, что Бордюжа был категорически против демонстрации по центральному телевидению видеопленки с “человеком, похожим на генерального прокурора” даже после того, как Совет Федерации оставил Скуратова в его кресле. И когда пленка все-таки была показана, сам написал заявление об отставке. Но так это или нет узнать теперь уже не представляется возможным.      

     Замена Бордюже была найдена довольно быстро: на его место назначили его заместителя по экономическим вопросам Александра Стальевича Волошина. Волошин до перехода в администрацию президента был одним из топ-менеджеров Березовского и возглавлял у него небезызвестную компанию AVVA. В Кремле он справедливо считался креатурой Юмашева.

     На фотографии из архива Фонда Ельцина, сделанной в день назначения, 19 марта, Ельцин жмет руку Волошину и они оба улыбаются. Ельцин одет по-домашнему, в вязаном пуловере. Сфотографировались они явно не в кремлевских интерьерах. Видимо назначение нового главы своей администрации (как и встречу со Скуратовым) Ельцин тоже сделал не выходя из больницы, в своей палате.

     Нельзя сказать, что Ельцин хорошо знал Волошина, ведь тот появился в администрации президента лишь за полгода до этого. Но, видимо, рекомендации Юмашева ему оказалось достаточно, чтобы назначить на самый пожалуй важный в тот момент пост в стране человека, которого он впервые увидел всего несколько месяцев назад.

     Хорошо ли к тому моменту знал Волошина сам Юмашев - тоже большой вопрос. Не исключено, что в сентябре 1998 года (когда он взял Волошина к себе заместителем) ему, в свою очередь, оказалось достаточно рекомендации Березовского.

      Но в последние несколько недель перед назначением Волошин много контактировал с Ельциным, поскольку готовил его очередное Послание Федеральному Собранию, которое было назначено на 30 марта. Этого оказалось достаточно, чтобы Ельцин легко согласился с предложенной кандидатурой.

     Это назначение хорошо иллюстрирует кадровую политику, которую проводил Ельцин в последний год своего правления. Видимо это было напрямую связано с состоянием его здоровья и общей усталостью которая на него навалилась.

     Впрочем он и раньше был способен на такого рода авантюры. Достаточно вспомнить хотя бы назначение Гайдара и всей его команды. Хотя тогда он был полон сил и энергии и наверняка свято верил в то, что он сможет контролировать эту группу юных “завлабов”.

Но на что он рассчитывал в марте 1999 года, находясь в больничной палате, уставший и больной, мы, наверное, уже никогда не узнаем.

      30 марта, выступая с Посланием перед Федеральным собранием, Ельцин дал довольно подробный и объективный анализ причин августовского кризиса 1998 года, а также наметил дальнейший путь экономических реформ (к тому времени, по большей части, уже чисто декларативных). Также он выступил категорически против любых попыток изменить Конституцию, заявив, что она еще далеко не исчерпала свой потенциал.

      Анализируя международную обстановку он, сказал, что “...Югославский кризис еще раз показал обоснованность нашего последовательного неприятия расширения НАТО на Восток. Неприемлемы и попытки НАТО подменить собой ООН, ОБСЕ и навязывать силовые решения в Европе и за ее пределами. От того, как скоро НАТО осознает пагубность силового выбора, сделанного в отношении независимой, никому не угрожающей Югославии, зависит "размораживание" наших отношений с альянсом. С НАТО - агрессором нам не по дороге.

Значительное внимание придаем нормализации российско - американских отношений, возвращению к конструктивному взаимодействию. Оно должно стать важнейшим фактором мировой политики в XXI веке. Мы переживаем сегодня непростой этап отношений, кое-кто прямо провоцирует нас на новую конфронтацию. Трагическая ошибка американского руководства в косовском вопросе не должна обернуться затяжным кризисом в российско - американском партнерстве. Наш общий долг - сохранить все то позитивное, что было накоплено за последние годы…

Приоритетным для нашей и международной безопасности, особенно в период обострения обстановки в мире, является продолжение процесса сокращения стратегических ядерных вооружений. После ратификации Договора СНВ-2 Россия и США смогут приступить к переговорам по еще более низким уровням стратегических вооружений в рамках Договора СНВ-3. При этом будем решительно отводить опасные попытки подорвать Договор по ПРО, что не только разрушило бы глобальную структуру военной стабильности, но и привело бы к неконтролируемому распространению оружия массового уничтожения и средств его доставки…”

     Ельцин вот уже шестой год обещал американцам, что договор СНВ-2, подписанный им еще вместе с Джорджем Бушем-старшим в январе 1993 года, будет наконец ратифицирован Госдумой. Но всякий раз что-то мешало. То его же генералы вели среди депутатов закулисную агитацию против этого договора, то Зюганов, в рамках предвыборной кампании решил разыграть антиамериканскую карту, то теперь операция НАТО против Югославии полностью уничтожила хоть какие-то шансы на прохождение этого договора через российский парламент.

     Глядя из сегодняшнего дня, понятно, что скорее всего шансов на ратификацию этого договора не было никогда. Можно спорить о том, насколько прокоммунистическими были все созывы Госдумы, начиная с декабря 1993 года. Но то, что она никогда не была прозападной и проамериканской - это не подлежит сомнению. Коммунисты с жириновцами и аграриями конролировали нижнюю палату и в 1993 и в 1995 годах и в этих условиях ратификация ими договора СНВ-2 была крайне маловероятна.

     К тому же, после назначения в начале 1996 года министром иностранных дел “державника” Примакова (место “западника” Козырева) и в МИДе исчезли энтузиасты этой ратификации. Там предпочитали держать ситуацию с этим договором подвешенной и иметь возможность в любую минуту из него выйти. (Что, разумеется, сделать значительно проще, если договор не ратифицирован).

     Но Ельцину, тем не менее, удалось убедить Клинтона в том, что Госдума в шаге от ратификации и он, Ельцин, предпринимает титанические усилия, чтобы это произошло. В действительности, в условиях молчаливого саботажа со стороны военных и МИДа, сам Ельцин ничего в Думе пробить не мог. Возможно даже, что его вмешательство в этот процесс лишь затруднило бы его решение, ведь коммунисты в те времена не глядя торпедировали любые инициативы Ельцина, лишь только они узнавали, что они исходят от него.

Натовские бомбардировки Югославии сняли с плеч Ельцина огромный груз: с этого момента невыполнение всех своих обещаний по ратификации договора СНВ-2 он мог объяснить тем, что Америка сама уничтожила любую возможность это сделать. Теперь, в разговорах с Клинтоном, Ельцин трагически сообщал ему, что он был в шаге от компромисса с Думой, они уже почти обо всем договорились, но ты, друг Билл, сам все испортил. Теперь уже шансов нет и он “умывает руки”…

     Но все эти высокие материи Ельцину необходимо было пока оставить в стороне, потому, что были дела и поважнее: В графике заседаний Совета Федерации 6 апреля вопроса об отставке Скуратова не оказалось… Семья посчитала это нарушением всех прежних договоренностей и решила действовать немедленно.

     Существует, конечно, соблазн процитировать в этой связи ельцинские мемуары “Президентский марафон” (написанные, как известно, Юмашевым), но они настолько тенденциозны и к тому же содержат грубые фактические ошибки, что есть риск просто ввести читателей в заблуждение.

     Например, в своей книге Ельцин (?) пишет, что злополучная видеопленка со Скуратовым была показана по телевидению накануне мартовского заседания Совета Федерации, в ночь на 17 марта, в то время как в действительности она была показана после этого заседания, в ночь с 17-го на 18-е марта. И это принципиально, поскольку последовательность событий здесь имеет важное значение: ведь сенаторы голосовали исходя из того, что о похождениях генпрокурора знает узкий круг лиц и скандала (как и прямой конфронтации с Ельциным) еще удастся избежать.

     Аналогично не соответствует действительности утверждение мемуариста, что никакой кадровой революции Путин в ФСБ не устраивал, и что тревога по этому поводу Примакова была надуманной. В действительности Путин заменил всех (!) заместителей директора ФСБ на своих друзей, оставив лишь одного генерала Александра Здановича, который в ФСБ курировал только коммуникацию с прессой.

     Поэтому мы оставим президентские мемуары в покое и будем опираться лишь на факты. А факты таковы, что генеральный прокурор Швейцарии Карла дель Понте приехала на встречу со Скуратовым в Москве 23 марта. Судя по утечкам из Генпрокуратуры, в Москву она привезла все недостающие документы по делу “Mabetex” с тем, чтобы Скуратов мог предъявить обвинения его фигурантам.

     Среди этих документов были и показания самого Бехджета Паццолли (Баджета Паколли), которые он дал ей 22 января. Вот как несколько месяцев спустя (25 августа 1999 года) описывала эти показания итальянская газета Corriere Della Sera: “...Карла Дель Понте сидит напротив Паколли. Локти слово приклеены к столу. Со взглядом, который может показаться недоверчивым, просит его указать бенефицианта вклада в миллион долларов, который был переведен с его личного счета, присоединился к счету Бородина и таинственно причалил в банке Будапешта, в Венгрии.

     Баджет улыбается. Диалог почти невозможно воссоздать. Паколли объясняет: "Это для президента…". "Для президента Ельцина?", — спрашивает швейцарский прокурор. "Для президента. Тогда он был с официальным визитом в Венгрии. Ему нужны были деньги на мелкие расходы". "И кредитные карты были нужны для мелких расходов?" - опять спрашивает дель Понте. "Да, на мелкие расходы”, - отвечает Паколли - “Видите, у меня здесь выписки со счета. Президент, в целом, довольно мало передвигался".

     Теперь в руках дель Понте выписки со счета. Действительно, Борис Николаевич, похоже, не злоупотреблял "картой" Паколли. Но дочери? Счета не говорят об особой бережливости. Особенно у царевны Танюшки, кремлевской принцессы. 20 млн. лир за один только день…

     Когда Паколли покидает кабинет, дель Понте не теряет ни минуты. Она звонит по телефону прокурору Скуратову. Говорит ему о кредитках, об указанных именах, о туманных допущениях Паколли. На другом конце провода - гробовое молчание. Вдруг Скуратов говорит: "Мы не можем говорить по телефону. Нам надо увидеться. Это дело стало политически очень деликатным…".

Дель Понте спрашивает его: "Готовы вы взяться за него? Понадобятся особые запросы…" "Я избран Советом Федерации, а не Ельциным. Я сделаю все возможное, и все же мы не можем говорить по телефону. Нам надо увидеться. Вы должны приехать в Москву". И они заканчивают разговор обещанием увидеться как можно скорее…”

     Нет никаких сомнений, что в ФСБ (а значит - и в Семье) знали содержание всех (в том числе и телефонных) переговоров Скуратова и Карлы дель Понте. Поэтому когда в Семье узнали, что 6 апреля вопрос об отставке Скуратова все еще не решится, они предположили, что Скуратов и стоящие за ним силы, тянут время, чтобы процессуально оформив полученные от Карлы дель Понте документы, перейти к конкретным действиях против Ельцина и членов его семьи. И поэтому решили не терять времени и действовать на опережение.

    Так ли это было на самом деле, действительно ли Скуратов собирался привлечь Ельцина к уголовной ответственности, был ли он внутри какого-то антиельцинского заговора - точно сказать нельзя. Как и нет неопровержимых доказательств существования самого заговора. Это все очень напоминало “заговор Рохлина” 1998 года: то ли он действительно был, то ли он существовал лишь в воображении Рохлина и его соратников, то ли его вообще не было…

    Но это и не имеет особого значения. Главное, что Семья считала, что заговор есть, что во главе этого заговора стоят Лужков, Примаков и Гусинский (со всеми его медийными ресурсами), а Скуратов используется ими как таран, способный обрушить стены крепости под названием “Ельцин”. Справедливости ради, нужно сказать, что имеющаяся информация давала повод для такого рода предположений и поэтому нельзя считать, что опасения Семьи были беспочвенными.

    Таким образом, в нарушение договоренностей со Скуратовым, не дожидаясь 5 апреля (когда вступит в силу его прошение об отставке), 2 апреля постановлением заместителя прокурора г. Москвы Росинского в отношении Скуратова было возбуждено уголовное дело № 18/277041-99 по признакам состава преступления, предусмотренного ч.1 ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями).

     Основанием к возбуждению уголовного дела послужили поступившие в ФСБ (так прямо и написано в постановлении!) заявления граждан Максимовой О. В., Цхондия Л. Ю., Богачёвой Т. К., Дёмкиной С. В., Асташовой Н. Н., Агафоновой Н. П., Казаряна А. Г., а также две видеокассеты с записью интимной сцены между двумя женщинами и человеком, похожим на Генерального прокурора РФ Скуратова Ю. И.

     Так выяснилось, что все проститутки, которые веселились вместе со Скуратовым, уже известны ФСБ, заявления на Скуратова ими давно написаны и просто ждали своего часа. Кроме того, что Скуратов обвинялся во взятке “живым товаром”, он еще, оказывается, получил бесплатно от Управления делами президента (каково?) несколько костюмов, что тоже (по версии следствия) является взяткой. Бинго: и тут Бородин! (Будем объективны: Путину нельзя отказать в остроумии). Как тут не вспомнить твердые заверения Юмашева, что Путин ко всей истории со Скуратовым не имеет никакого отношения…

     Немедленно Ельцин подписал указ N415 от 2.04.99 “О Скуратове Ю.И.”, которым отстранил Скуратова от должности с формулировкой «на период расследования возбужденного в отношении него уголовного дела». И хотя некоторые члены Совета Федерации заявили о том, что указ президента противоречит Конституции РФ, тем не менее Скуратов был отстранен от работы, доступ в здание Генпрокуратуры ему был закрыт, а исполняющим обязанности генпрокурора был назначен его заместитель - Юрий Чайка, который тут же заявил о том, что уголовное дело против Скуратова возбуждено абсолютно правомерно.

     Одновременно Ельцин направил в Совет Федерации повторное представление об увольнении Скуратова, на этот раз с формулировкой "в связи с совершением им поступка, позорящего честь прокурорского работника, и возбуждением в отношении его уголовного дела" (т.е. уже без всякого его заявления и “собственного желания”).

В этом представлении Ельцина были, в том числе, и такие слова: "в самой Генеральной прокуратуре сложилась нездоровая обстановка, часть прокурорских работников чувствует себя политическим штабом, а другая - практически дезорганизована и не может нормально работать. Нарушено нормальное взаимодействие Генпрокуратуры с другими правоохранительными органами". Насколько эти обвинения были справедливы - сейчас уже сказать невозможно…

   В тот же день министр внутренних дел Степашин и директор ФСБ Путин дали совместную пресс-конференцию. Вот как об этом на следующий день (3 апреля) писал “Коммерсантъ”: “...Сложившуюся ситуацию прояснили вчера глава МВД Сергей Степашин и директор ФСБ Владимир Путин. Их почему-то не заинтересовал поставленный Ельциным перед межведомственной комиссией вопрос о происхождении той самой видеокассеты. Они проверяли лишь ее подлинность. И сообщили вчера, что результат экспертизы оказался положительным: на пленке — живой Скуратов.

     Кроме того, по их словам, в МВД и ФСБ обратились те самые женщины, которые проводили время с Юрием Скуратовым. Они сказали, что им угрожают, и попросили защиты. В откровенных беседах их вынудили рассказать, что за "Юру", которому они оказывали интимные услуги, платили другие. Оперативники выяснили у них, что среди спонсоров генпрокурора оказались и люди, замешанные в уголовных делах. Впрочем, к показаниям проституток, как и их хозяев, следует относиться с большой осторожностью. Один из спонсоров, по предположению оперативников, бывший глава Московского национального банка и владелец Уникомбанка Ашот Егиазарян, якобы предоставивший для любовных утех "Юры" квартиру своего брата Сурена на Большой Полянке.

       Собранные материалы Степашин и Путин передали бывшему помощнику генпрокурора РСФСР по особым поручениям, а ныне заместителю прокурора Москвы Вячеславу Росинскому. Тот без согласования с прокурором города Сергеем Герасимовым и возбудил против Скуратова дело по ст. 285 ч. 2 УК (злоупотребление должностными полномочиями лицом, занимающим государственную должность РФ, санкция — до семи лет лишения свободы)...”

     Далее события развивались так: 5 апреля уголовное дело в отношении Скуратова было принято к производству Главной военной прокуратурой. на следующий день (после того как повторное прошение генпрокурора об отставке было извлечено на свет) Скуратов заявил, что это письмо не является просьбой об отставке и он "готов работать и дальше, если Совет федерации его поддержит". И в качестве ответа на возбуждение уголовного дела против генпрокурора Генпрокуратура выдала санкции на арест Березовского и Смоленского.

       7 апреля Скуратов выступил в Госдуме. Он вновь не назвал никаких имен (кроме фамилий Березовского и Смоленского), но заявил, что "никогда прежде коррумпированное чиновничество не бросало такого наглого вызова органам правосудия". 9 апреля президент на встрече с главами республик в составе Российской Федерации заявил, что "стыд и срам иметь такого генпрокурора". 13 апреля главный военный прокурор Юрий Демин подтвердил законность возбуждения уголовного дела против Скуратова.

       16 апреля Госдума признала неправомерным возбуждение уголовного дела в отношении Скуратова. Накануне повторного голосования в СФ распространялась информация о том, что в деле есть заключение старшего помощника главного военного прокурора генерал-майора юстиции Юрия Багаева о том, что дело Скуратова возбуждено по "недостаточным материалам".

       В течении апреля Ельцин дважды встречался с Лужковым, а накануне заседания Совета Федерации, 20 апреля, президент (в который раз!) встретился с большой группой членов верхней палаты. Новый глава президентской администрации Волошин также провел несколько встреч с лидерами регионов.

     Факт остается фактом: всю весну Ельцин и его команда занимались только лишь купированием проблемы Скуратова и дела “Mobitex”. Ни на что другое их уже не хватало. Это видно даже из упомянутых выше мемуаров Ельцина “Президентский марафон”.

     Однако кризис в Косово никуда не делся и им нужно было заниматься.

Поэтому, не доверяя Примакову и его ставленнику во главе МИДа Игорю Иванову, 14 апреля Ельцин назначил Черномырдина специальным представителем Президента Российской Федерации по урегулированию ситуации вокруг Союзной Республики Югославии. Это назначение вызвало бурный восторг в Вашингтоне. Клинтон даже лично поблагодарил Ельцина за это решение, поскольку с Черномырдиным им было вести дела намного проще, чем с изначально антиамерикански настроенными людьми Примакова.

    Нужно признать, что это было правильное решение. Черномырдин внес в дискуссию с США и НАТО конструктивную ноту, но напряженность в отношениях между Западом и Россией ему удалось снизить только ближе к лету. За эту работу чуть позже Черномырдин был даже выдвинут на Нобелевскую премию мира. Но заслуженная награда и в этот раз обошла его стороной…

    Но весной натовские бомбардировки Сербии вовсю продолжались и, помимо чисто военных объектов, были конечно и т.н. “сопутствующие потери” (Collateral damage), которые исчислялись десятками мирных граждан. Так, например, 12 апреля, при атаке натовского F-15E по железнодорожному мосту, ракета попала в проходивший по нему пассажирский поезд. 20 человек было убито. 21 апреля, при ударе по мосту через Дунай, ракета попала в группу беженцев. 10 человек погибли и 16 были ранены.

     Армия Милошевича, несмотря ни на что, продолжала продвижение вглубь Косово, сопровождая это этническими чистками. Так, 24-25 марта около 60 мирных жителей были убиты в Бела-Цркве, 25-26 марта около 100 мирных жителей убиты в Велика-Круше, 26 марта 48 мирных жителей убиты в Сува-Реке, 28 марта около 90 мирных жителей убиты в Избице, 27-28 апреля более 300 мирных жителей убиты в Меже, 2 мая более 100 мирных жителей убиты возле Вучитрна, 14 мая 41 мирный житель убит в Чушке и т.д.

     А в Москве 21 апреля Совет Федерации на своем заседание повторно отклонил представление Ельцина об увольнении Скуратова. В ходе этого заседания выяснилось, что Ельцин (на всякий случай) 6 апреля направил таки лежащее у него в сейфе заявление Скуратова в Совет Федерации. И выступая перед сенаторами, Скуратов был вынужден уже во второй раз от него отказываться. Это уже было похоже на плохой водевиль.

    Впрочем, Скуратову не нужно было особо стараться, чтобы остаться на своем посту: за него эту работу сделали Лужков и Строев. Лужкову для этого пришлось перейти к открытому противостоянию с администрацией президента, а значит и с Ельциным.

     Нельзя сказать, что такая позиция Лужкова оказалась неожиданной. Все знали о его амбициях и том, что он стремится распространить свою власть за пределы Москвы. Но в Семье все же надеялись, что две приватные встречи с Борисом Ельциным, которые тот специально провел с Лужковым накануне заседания, как-то повлияют на него и он хотя бы откажется от открытой поддержки Скуратова.

     Но, видимо, Лужков уже все для себя решил и поэтому публично выступил против отставки Скуратова. В ходе заседания, когда Скуратов философски заметил, что как бы сенаторы сейчас не проголосовали, из-за возбужденного против него уголовного дела его все равно не пустят в его служебный кабинет, Лужков, не сдерживая эмоций, заявил, что “... ни он, ни его коллеги по сенату не желают служить ширмой для Кремля!” Это был сигнал всем его сторонникам: в администрации президента понимали, что Лужков контролирует в верхней палате до 25 голосов, и как оказалось именно их и не хватило для того, чтобы решение Совета Федерации об отставке Скуратова было принято.  

     Все этот шаг Лужкова поняли правильно. Открытое выступление против отставки Скуратова фактически являлось выступлением против Ельцина. Лужков четко обозначил себя как альтернативный центр силы и к нему сразу потянулись влиятельные политики, чиновники и бизнесмены. На следующий день после заседания Совета Федерации наиболее влиятельные главы регионов заключили с Лужковым официальный союз: на заседании оргкомитета нового регионального блока "Вся Россия" было объявлено о его возможном объединении с лужковским "Отечеством". Кремлю ничего не оставалось как только одобрить это слияние…

Не поддержал Ельцина и спикер Совета Федерации, орловский губернатор Строев. Еще до первого (мартовского) заседания Строев обманул Ельцина, пообещав ему, что Скуратов тихо и без скандала уйдет в отставку И в этот раз Строев, не смотря на просьбы Волошина, так вовремя и не раздал депутатам письмо главного военного прокурора, в котором излагалась суть обвинений, предъявляемых Скуратову. В кулуарах Совета Федерации открыто говорили, что Строев солидаризировался с Лужковым и голосование по Скуратову будет провалено.

      Евгений Примаков тоже вызвал недовольство в Кремле. Сначала он, сославшись на приступ радикулита, вовсе отказался ехать на заседание в совет Федерации, но потом, под нажимом Волошина все-таки приехал и крайне неубедительно обратился к сенаторам с просьбой поддержать представление Ельцина об отставке Скуратова. Отсутствие у Примакова в этом выступлении энтузиазма и рвения отдельные высокопоставленные сотрудники администрации президента посчитали (правда “за глаза”) сознательным вредительством. В Семье были убеждены, что примаковская молчаливая поддержка Скуратова отняла у Кремля сенаторских голосов не меньше, чем публичная истерика Лужкова.

     Впрочем, у Семьи не было морального права предъявлять какие-то претензии к Примакову поскольку даже их собственный ставленник Волошин полностью провалил свою миссию в Совете Федерации.

     “Коммерсантъ” так описал это его выступление: “На сенатской трибуне Волошин оказался абсолютно недееспособен. Вместо того чтобы от имени президента жестко потребовать увольнения Скуратова в связи с имеющимися (если они действительно имеются) фактами взяточничества, он зачем-то начал давать задний ход, предлагая генпрокурору уйти по собственному желанию. Почувствовав слабину, губернаторы буквально заклевали кремлевского эмиссара.

       Теперь администрация может сколько угодно объяснять, что хотела оставить Скуратову шанс "сохранить лицо". С трудом верится в такое жертвенное благородство Кремля, спасающего прокурорское лицо ценой потери собственного. Однако версия о том, что таким образом реализовывался закулисный сговор президентского окружения с Генпрокуратурой ("мы не трогаем вас, а вы нас"), тоже не выглядит слишком правдоподобной…”

     Все увидели что в момент, когда команда президента должна была продемонстрировать своим противникам легендарную ельцинскую жесткость, она по каким-то причинам, наоборот, начала капитулировать. В любой политический схватке это означает, что противник поплыл и его надо добивать.

      Далее “Коммерсантъ” писал: “...Запоздалые угрозы отправить в отставку правительство и распустить Думу, "если они будут раскачивать ситуацию", прозвучавшие на прошлой неделе из Кремля, лишь подчеркивают его бессилие. Топорная работа администрации свела на нет все последние усилия президента по возвращению властных рычагов. Теперь у Ельцина только одна возможность сохранить лицо - реализовать угрозы, которыми разбрасывалось его окружение”.

       На фоне этого скандала, осталось незаметной отставка заместителя руководителя администрации Президента РФ - начальника Главного Государственно-правового управления Президента РФ Руслана Орехова. Это был давний соратник Ельцина, который бессменно работал с ним фактически с самого начала его президентской карьеры. Все сколько-нибудь заметные чиновники и политики в России прекрасно знали его как человека, который обеспечивал юридическую чистоту всех указов и решений Ельцина. Получить визу Орехова на проекте документа было гарантией того, что Ельцин его подпишет. Именно поэтому она ставилась на него последней. По его собственному признанию, он не смог работать с Волошиным и еще в феврале 1999 г. подал в отставку.

     Освобожден же он был лишь 22 апреля. Орехов объяснил свое нежелание оставаться в президентской администрации тем, что почувствовал себя «белой вороной»: «Вместо того чтобы делать свое дело, многие здесь занимаются интриганством и решением корпоративных или личных проблем. Это, конечно, всегда было, но, когда остается только это, то я для себя тут не вижу ни места, ни перспективы»

По некоторым сведениям, он наотрез отказался агитировать членов Совета федерации за отставку Скуратова. По другой версии, он был уволен за плохую подготовку юридической части выступления Волошина в Совете федерации. Что, в принципе, означает то же самое…