Какие главные вызовы стоят перед миром сегодня? Что удаётся Кремлю в противостоянии Западу, а о чём Москва забывает? Геополитические итоги осени 2021 года в интервью «Новому проспекту» подводит политолог Лилия Шевцова. Автор канонической фразы начала нулевых «Путин будет наше всё и навсегда» разбирает ключевые тенденции мира, который никогда не станет прежним, потому что вирусов и угроз — как реальных, так и мнимых — меньше не становится.
Лилия Фёдоровна, если начать с общего вопроса, то вы как видите итоги осени 2021?
— Политическая осень 2021 года продемонстрировала несколько тенденций. Если речь идёт о мире, то человечество всё не может найти ответ на экзистенциальные вызовы, это пандемия и глобальное потепление. Беднейший мир смотрит с надеждой на Запад, а Запад проходит через мучительный кризис: элита не справляются с новым социальным и экономическим ландшафтом. США потеряли роль лидера-гегемона, что усиливает замешательство внутри либеральных демократий. Они ведь привыкли, что США определяют и мировую траекторию, и ценностную повестку.
Разве кто-то мог лет пять-семь тому назад предположить невообразимое: две страны, которые раньше других провели реформы после падения коммунизма, Венгрия и Польша, встанут на путь антилиберализма. А ЕС не знает, что с этим уже инородным телом делать. Брюссель продолжает субсидировать Варшаву и Будапешт. Исключить их из ЕС? Но это же конец великого проекта!
Америка прошла через испытание Трампом и его попыткой навязать стране всевластие, причем грубое, лживое и карикатурное. Америка испытание с трудом выдержала, но не благодаря своей системе, а благодаря сопротивлению части политического класса. Америка прошла по грани, пережив угрозу переворота, а теперь американцы пытаются понять, что с этим всем делать и как жить дальше.
Словом, нынешний мир — это мир осознавший, что нужно сдирать с себя старую кожу, но пока непонятно, что под ней.
Российская Федерация на этом фоне как выглядела осенью?
— Для России осень была периодом успеха консервативной стабилизации, как ее понимает Путин. Кремлю удалось цементировать власть, ликвидировав — пока — любые для нее угрозы. Так что можно покончить с разговорами о падении режима. Кремль приручил инструмент, который внушал ему недоверие. Это механизм его легитимации — выборы. Но закатав поле, власть оказалась перед более опасными вызовами: пандемия, нищета, коррупция. Кремлю еще придется понять, что политическая тишина должна пугать больше, чем протестный шорох.
Вы назвали пандемию новой угрозой для Кремля. Критика коронавирусных ограничений, поражение в правах граждан, которые вдруг это поняли в момент QR-кодирования, — это уже «политическая проблема» для власти? Во второй половине ноября могло показаться, что Кремль несколько притормозил в понуждении населения подчиняться новой реальности.
— Горькая ирония в том, что российская власть не сумела для борьбы с «короной» использовать ни убеждение, ни принуждение. Система, вошедшая в репрессивный цикл, не готова к давлению на рядовых граждан и наказанию рублем за бойкот ограничений. И в этом ловушка правящей группировки, которая пытается себя легитимировать через выборы, пусть и управляемые. Опасаясь недовольства и потери рейтинга персонификатора, власть не готова к жестким мерам борьбы с эпидемией, как это сделал Китай и как это делает, скажем, Австрия (правительство Австрии разрабатывает законопроект о штрафе в € 3,6 тыс. за отказ прививаться от коронавируса, отказ платить штраф грозит 4 месяцами ареста, тем, кто проигнорирует два уведомления о необходимости привиться, грозит штраф в € 7,2 тыс. — Прим. «НП»).
Мы видим своеобразие единовластия, которое нуждается в поддержке своей базы и не уверено в ней. Хаотические действия по борьбе с пандемией говорят об отсутствии в Кремле понимания, что нужно делать. А ведь надвигается, возможно, еще более страшная волна, и неспособность власти ей противостоять может сделать ковид основой взрывоопасной смеси.
Можно сказать, что коронавирус из союзника системы, который позволил, например, отменить право собираться на улице мирно или ввести электронное голосование, становится её врагом?
— Наша реальность часто имеет двойное дно. Так, зачистка политического поля, с одной стороны, привела к стабильности; с другой — люди, не имея легальных каналов самовыражения, могут обратиться только к «улице». Так что наша стабильность — стекло, готовое треснуть. Вопрос, когда оно треснет.
Ковид, дав власти технические средства самосохранения, размораживает глубинные проблемы, в частности проблему равенства и справедливости в получении благ, в том числе доступа людей к лечению. Элита может изолироваться и управлять страной через экран, сохраняя высокий порог личной безопасности, но ведь миллионы граждан продолжают работать и жить в местах массового скопления, и именно они — потенциальные жертвы пандемии и ее последствий.
В остальном мире какие политические последствия ковида для вас главные?
— «Корона» стала проблемой для всего мира, включая и Запад, хотя с антиковидной борьбой там дело идет успешнее. США вакцинировали 70%, большинство европейских стран — 60-70% населения, а в России вакцинировано около 40% жителей. Но и в западных странах власть оказалась неспособной управлять ковидным кризисом. Вон в Австрии выходит 40 тыс. человек с протестом против обязательной вакцинации. В Нидерландах полиция применяет огнестрельное оружие против демонстрантов, недовольных ограничениями.
Падают рейтинги всех политических лидеров. Американский президент Байден, британский премьер Джонсон, французский президент Макрон — все балансируют на грани отчаяния, пытаясь сочетать убеждение, экономический стимул и принуждение, чтобы остановить пандемию. И когда, казалось, можно было передохнуть и встретить Новый год, появляется омикрон.
Впереди новое испытание, и не все политические элиты его выдержат. Нынешние лидеры, от либеральных до авторитарных, обречены на то, чтобы стать переходными. Большинство будет сметено постковидной волной. Выйдут на поле новые лидеры, которые будут перестраивать механизмы управления и способ общения с обществом. Придется переформатировать мировую систему отношений. И есть два пути.
Первый: развитые страны, которые себя обезопасят от вируса, могут защитить себя кордоном, оставив остальное человечество в «лепрозории». Речь идет о создании «антиковидного апартеида». Но реально ли запереть себя от окружающего мира?!
Второй путь: развитым странам придется брать на себя ответственность за остальное человечество и начинать борьбу с эпидемией в Африке и других слаборазвитых регионах. Нельзя быть в безопасности в отрыве от остальных. Это сейчас подтвердила история с южноафриканским штаммом.
Но если даже развитый мир создаст свой «антиковидный апартеид», остаются другие экзистенциальные угрозы — потепление климата. Невозможно отгородить себя от этой угрозы. Ответ мира на климатическую катастрофу должен быть коллективным. Всем придётся перестраивать свои экономики, и развитым странам — платить бедным за их декарбонизацию.
Запад справляется с глобальным климатическим вызовом?
— Недавние климатические «посиделки» в Глазго под эгидой ООН, на которых виртуально отметился и Путин, говорят о том, что мир стал рассматривать потепление как глобальный вызов. Развитые страны со скрипом начинают свои зеленые переходы. Так, США обещают сократить выброс углекислого газа на 40% к 2030 году, ЕС и Великобритания имеют еще более амбициозные планы и сделали декарбонизацию, в отличие от США, законом.
Но есть три вызова. Первый: даже в развитых странах пока трудно полностью избавиться от ископаемого топлива: это требует огромных затрат и преодоления сопротивления интересов, связанных с «ископаемой» экономикой.
Пример тому Германия. Немцы отказались от атомной энергии. Последняя атомная станция будет здесь отключена в 2022 году. Германия поставила цель оказаться от угля к 2030 году и увеличить объём возобновляемых источников энергии к этому моменту на 80%. Но повышение стоимости электроэнергии и инфляция могут заставить немцев продолжить использование ископаемого топлива. Словом, пока немцам нужен «Северный поток — 2». Российский энергоресурс служит Германии поддержкой для создания зеленой экономики — вот ведь какая ирония!
Второй вызов: сопротивляются самые крупные поставщики углекислого газа — Китай и Индия. Они торпедировали решения климатического саммита, принудив его отложить решительный отказ от угля. Китай между тем ответственен за 30% мирового выброса углекислого газа.
Третий вызов: слабые страны нуждаются в финансовой поддержке для зеленого перехода. Это огромные деньги, но Запад не готов к благотворительности, поэтому отказ от ископаемого топлива будет идти медленно. А катастрофа уже близко, планета нагревается быстрее, чем идет отказ от нефтегазового топлива и угля. При нынешних темпах выброса порог будет превышен уже через 10 лет.
Российские эксперты говорят, что в России температура растет в 2 раза быстрее, чем в мире, а в Арктике еще быстрее. Российское правительство тоже заговорило о декарбонизации. Но что это должно значить? Перестройку «бензиновой» экономики. Готовы ли «Газпром» и «Роснефть» к самоликвидации? Готово ли правительство предоставить другую работу горнякам в Кемерово, у которых пока нет альтернативы? Вопросы риторические.
— Действительно, 9-10 декабря Байден созывает Саммит демократий. Россия с Китаем не приглашены, и понятно почему. Мы, конечно, обижаемся. Между тем идея создать широкий «клуб демократий» муссируется не впервые. Но клуб так и остался немноголюдным — «Семерка». Байден пытается убедить мир, что для Америки либеральные ценности продолжают иметь значение. Он пытается остановить мировой кризис либеральных принципов. Но на деле многолюдные форумы скорее имеют символическое значение — они должны закрепить уже достигнутое соглашение. А что должен закрепить Форум демократий, если Америка не знает, как выходить из кризиса своей демократии?
Но одну важную вещь форум всё же может сделать. Я говорю о заявлении, которое должны подписать около 100 участников о принципах экспортного контроля. Речь идет о запрете продавать авторитарным государствам современные технологии, которые ими могут использоваться для слежки и подавления гражданских прав. Это может быть очень серьезно!
Что важно для Америки Байдена именно сейчас? Найти баланс между сдерживанием мировых оппонентов, и прежде всего Китая, и сотрудничеством с ними по вопросам климата, пандемии, контролю за вооружением. Последнее важно, причем не только для диалога США Россией.
В связи с вооружением Китая, в том числе ядерным оружием, переговоры с Пекином становятся приоритетом для США. Что означает конец ядерной оси США — Россия. Неприятность, однако, для России. Ведь это означает конец американо-российской биполярности.
Кроме всего прочего Америка еще должна себя перестроить. У Байдена есть стратегия обновления. Даже если Байден свалится со своим рейтингом и демократы проиграют будущие выборы, имя Байдена остаётся в истории. Он второй в истории США президент после Рузвельта, который решился на коренную перестройку Америки, ее техноструктуры, и на политику по возрождению американской нации. Если его толчок не заглохнет, через 20 лет Америку будет не остановить. Это будет великая нация XXI века, и эта нация будет определять мировой прогресс.
Концентрация Америки на себе сегодня не означает ее отказ от принципов и амбиций. Американцы пытаются ответить на свои накопившиеся нерешенности. То, что они это делают открыто, порой яростно и через конфликты, говорит скорее о силе этой нации, а не о ее слабости.
Коль скоро многие и прежде всего развитые страны погрязли в кризисе, стоит сказать о роли кризисов в развитии цивилизаций. Случается, когда кризис ведет к обвалу и самоистощению народа, но бывают и кризисы развития. Так, в 1970-х годах Запад прошел через глубочайший кризис и вышел на новую ступень развития. Сегодня Западу сложнее выйти из тягучего упадка. Но там есть силы, которые могут дать новое дыхание либеральной системе.
Поэтому российская радость по поводу смерти Запада преждевременна, а политика, которая строится на аргументе «Запад мертв», может оказаться для нас губительной.
Ноябрь нам напомнил про минувшую весну. Снова танки у границ. Запад говорит, что Кремль готовит вторжение. Москва отвечает устами Патрушева: «В любой момент на Украине может полыхнуть так, что миллионы украинцев побегут искать приют в других местах». Вы понимаете, почему после весеннего обострения неминуемо пришло и осеннее?
— Надо слушать Путина. Президент нам объяснил, что это всё значит, и мы все под впечатлением этого вклада в мировую политику. Россия создает «напряжение» вдоль своих границ. Задача напряжения — создать тревогу, неопределенность, паралич и шок в окружающем пространстве.
Вроде всё удалось, мир принялся гадать, нападет ли Россия на Украину, не нападет. Судя по всему, Кремлю это дело понравилось даже больше, чем забава «кто моргнет первым». Пока у Кремля два повода для напряжения — Украина и миграционный кризис, созданный Лукашенко.
Всё говорит о том, что напряжение может стать постоянным элементом нашей внешней политики, во всяком случае при этом президенте. Пока создается впечатление, что напряжение работает. Так, Байден и другие западные лидеры принялись выяснять, что Путин имеет в виду. Давно не было столь активных дипломатических контактов Запада с Москвой. Прошел один саммит Путина с Байденом, вскоре состоится их новый саммит.
Это знаки глобальной роли России и ее способности провоцировать и принуждать к диалогу. Возможно, и к компромиссам. Шантаж угрозой побить окна оказывается успешным и для поддержания самолюбия президента, и для упрочения позвоночника нашей системы — державности России.
— Сегодня речь идет не только о попытке Москвы принудить Украину вернуться к роли российской «окраины». Речь идет о большем. На наших глазах происходит достройка путинской конструкции, которую он оставит России и миру.
Решив проблему консолидации власти внутри России, Путин обратился к внешней политике. Он решил сбросить западную архитектуру безопасности, которую обеспечивает НАТО, и предложил Западу новые правила. Дайте я процитирую. «В диалоге с Соединенными Штатами и их союзниками будем настаивать на выработке конкретных договоренностей, исключающих любые дальнейшие продвижения НАТО на восток», — сказал Путин 2 декабря.
Это означает, что Запад юридически в рамках договора должен признать право России на вето его решений по безопасности и признать сферы влияния Москвы.
«Или вы согласитесь, или получите новое напряжение», — говорит Москва, подкрепляя свое требование концентрацией российских войск у границ Украины. Речь идет о надстройке «доктрины Путина» международным сегментом. Фактически президент требует новой Ялты.
И что в ответ?
— Есть, впрочем, и другая сторона российского принуждения к сдаче. Москва, загоняя Запад в угол, заставляет его консолидироваться и искать пути сдерживания России. Вот этим только что занималось НАТО в Риге (2 декабря саммит в Риге прокомментировал МИД РФ. — Прим. «НП»). Получается, что Россия оживляет НАТО, которое теряет смысл своей деятельности в Европе. Кремль не дает НАТО остаться без дела.
Да, пока Путин смешал карты. Западные лидеры будут пытаться с ним говорить, чтобы понять, что у него на уме, но одновременно они начнут повышать оборонные расходы. Милитаристская гонка началась. Вон даже медленный ЕС принимает «Стратегический компас безопасности и обороны», который предполагает создание военного контингента ЕС для отражения угроз со стороны России.
Так что выходит диссонанс: вроде политика напряжения дает дивиденды, но они в стратегическом плане рассыпаются, как пыль.
Получается, что прав Сурков, когда чуть раньше шефа прямо говорит, что цель российской власти — дестабилизация привычного комфорта оппонентов?
— Сурков говорит очевидные вещи. Только он их возводит в ранг философии и предмет гордости, а речь идет о другом — о том, чего стоит стыдиться: о неспособности российской власти осуществлять политику, которая бы повышала благосостояние нации. Вместо этого Кремль лает на окружающий мир, чтобы отвлечь внимание от внутренних проблем.
Судя по всему, готового ответа у Запада нет?
— Западный политический класс занялся составлением сценариев сдерживания России. Если бы не авантюризм Москвы, Запад занялся бы Китаем либо чем-то другим. Но Кремлю обязательно хочется задирать и провоцировать. Возникает впечатление, что Кремль ревнует Запад к Пекину, и его раздражает, что Китай становится основным оппонентом Запада.
Некоторые западные предложения сдержать Москву выходят за пределы здравого смысла. Вот, например, предложение Болтона (при Трампе был советник по нацбезопасности. — Прим. Л.Ш.). Болтон предлагает разморозить «подмороженные конфликты» на границах России, например потребовать «воссоединения Приднестровья с Молдовой», что тем самым «отвлечёт внимание Путина от Украины». Очень странная идея!
Есть на Западе те, кто предлагает сдать Украину и пойти на мировую с Кремлем, но примиренцы явно теряют влияние. Западные столицы ищут решение, которое бы обеспечило Украине суверенитет, но не обострило бы отношения с Кремлем. Трудная задача, если Кремль сделал напряженность средством политики.
Конечно, в рассуждениях западных политиков есть немало идеализма. Так, в американских политических кругах имеет хождение тезис «мы хотим стабильных и предсказуемых отношений с Россией». Как они могут этого добиться, если Москва избрала путь непредсказуемости?
Но не будем недооценивать западные демократии, даже в состоянии их нынешней растерянности, не будем преувеличивать их наивность. Когда западные игроки добьются согласия, их машину не остановить и с ней не справиться. Конец холодной войны тому доказательство. Для России попытка пересмотреть ее итоги может обернуться катастрофой.
Дружба Кремля с Китаем — иллюзия?
— Стоит отметить, что Россия и Китай играют на мировой сцене разные системные роли. Китай за глобализацию, Китай является бенефициаром международного сотрудничества, Китай хочет войти в западный мировой порядок. Но Китай хочет изменить мировые правила в свою пользу и стать основным акционером западного порядка. Китай пытается совращать Запад, но не угрожать ему разрушением.
Любопытно, что Китай своими войсками не участвовал в последних военных маневрах «Запад-2021», и понятно почему: Китай вовсе не хочет пугать Европу своим военным оскалом.
Россия не заинтересована в глобализации, Россия не может завоёвывать мир экономически — нет ресурса, Россия заинтересована в подрыве западного порядка.
Китай осуществляет успешную экспансию и создает зависимые государства через экономическое давление и подкуп. Россия ведет экспансию за счет участия в конфликтах и военного прессинга. Чувствуете разницу?
В свою очередь, Запад ищет разные пути ответа на вызов Китая и России. Так, ЕС пытается найти экономический ответ по сдерживанию Китая, создавая свою программу экспансии. Одновременно США и ЕС ищут военные средства для сдерживания России.
В этом году глава МИД РФ внезапно занялся внутренней политикой — возглавлял списки понятно какой партии. Это зачем?
— Российская внешняя политика — одна из системных скреп вместе с политтехнологией, репрессивным ресурсом и экономической стабилизацией. Внешняя политика мобилизует население вокруг власти, компенсирует внутренние неудачи Кремля и занимается нейтрализацией западного ответа России.
Без внешней политики невозможна была бы чистка российской сцены от инакомыслия, ведь введение статуса «иноагент» для людей, подозреваемых в нелояльности власти, вряд ли может быть обоснованным без одновременного превращения Запада во врага. Наши иноагенты не могут появиться без подрывной деятельности Запада.
Кремль может хотеть конфронтации с Западом ради «победы»?
— Возможно, в Кремле есть камикадзе, которые об этом мечтают, но путинское «напряжение» о другом. Это принуждение Запада к компромиссам через угрозу конфронтации. Получается? Отчасти да, о чём говорят активные контакты между Вашингтоном и Москвой. Взаимная агрессивная риторика и милитаризация не мешают переговорам о «деконфликтизации» некоторых участков отношений между Россией и США. Обе стороны тестируют степень готовности друг друга к уступкам и к взаимному сдерживанию.
Кремль может через губу говорить «больно вы нам нужны», но Запад нужен! И как комфортное убежище для российского политического класса (его национализация не удалась, этот класс продолжает прятать свои доходы на Западе), и как экономический и технологический ресурс для государства.
Конечно, возникает противоречие между взаимным сдерживанием России и Запада и их диалогом. Этакая диалектика! Причем пока Москва играет в нее весьма удачно, но можно и всё проиграть…
Вот если Западу надоест российский шантаж и он всерьез начнет чистить свои сосуды, прежде всего финансовые, тогда российская элита поймёт, что такое принцип бумеранга. Всё зависит от того, начнут ли антикоррупционную зачистку американцы. Парадокс в том, что четыре американских штата (Южная Дакота, Флорида, Делавэр, Техас и Невада) среди самых излюбленных оффшорных зон для грязных денег. Согласно 2020 Financial Secrecy Index, США занимает второе место среди глобальных юрисдикций, которые облегчают криминальные транзакции. По мнению экспертов, Америка — это Мекка для отмывки грязных денег.
Почему Америка не начала поход против грязных денег, это особая тема. Это тема западного политического класса на службе у клептократии, в том числе и российской.
Вернёмся к нашей грязи — к углеводородам как к грязному топливу. Газовый шантаж минувшей осени удался Москве? Чем опасна для Москвы игра с экспортным вентилем?
— Россия действительно использовала этой осенью газовый шантаж. Я сошлюсь на эксперта в этом вопросе — Михаила Крутихина. Так вот Крутихин утверждает, что Россия хочет, чтобы Европа дала бы «Газпрому» возможность стать монополистом; Москва хочет, чтобы Европа наказала Украину, лишив её транзита, поэтому Москва не стала поставлять Европе больше газа, чтобы предотвратить энергетический кризис.
Но, как всегда, Москва забывает про «ответку». Для Европы газовый кризис стал ещё одним доказательством необходимости ускорить переход к возобновляемым источникам энергии. Это значит отказ от российских энергоресурсов.
— Да, мы всё думаем о США, между тем для России ключевая страна — это Германия. В Германии завершается целая эпоха — эпоха Ангелы Меркель. Она заслуживает особого внимания. Меркель войдёт в историю как феноменальный политик — быть во главе крупнейшей европейской державы 16 лет и остаться популярной!
Меркель помогла Европе пережить несколько кризисов, которые без нее могли бы расколоть либо похоронить ЕС. Ее обвиняют в том, что она всё время стремилась к умеренности, пыталась избегать конфликтов, но очевидно, такой курс соответствовал настроениям немцев. Правда, некоторые критики Меркель говорят, что вместо того, чтобы использовать кризис для обновления, Меркель возвращала ситуацию к status quo ante.
Но, как бы то ни было, Меркель оставляет Германию в качестве мирового экономического гиганта. Пока этот гигант опасается глобальной роли и пытается остаться политическим карликом — таковы итоги травмы, которую Германия получила в XX веке.
Меркель удерживала умеренный курс в отношении России — мягкое сдерживание и сотрудничество. Она стала архитектором европейского пакета санкций против России после начала конфликта Москвы с Украиной, но в то же время Меркель (вместе с Парижем) сделала всё, чтобы остановить движение Украины в НАТО.
Меркель, следуя интересам германского бизнеса, настояла на строительстве «Северного потока — 2», несмотря на жёсткое сопротивление и стран Балтии, и Польши, и США.
Чего можно ожидать от новой коалиции? Канцлером Германии стал Олаф Шольц, а главой МИД — лидер зелёных Анналена Бербок, которая ранее была ярым критиком известной газовой трубы через Балтику.
— Примечательно, что Олаф Шольц, новый канцлер, победил во многом потому, что попытался доказать свою преемственность с Меркель. Но наступает новая эпоха, и все застыли в ожидании, будет ли новая германская правящая коалиция продолжать курс «Мутти» либо решится на поворот и какой.
Новое правительство кроме внутренних проблем, пандемии прежде всего, должно сформулировать свой подход к основным вызовам — отношениям с США, Китаем и Россией. Нет сомнений, что немцы продолжат оставаться верны трансатлантическому союзу — сотрудничеству с США. У них не будет французского желания подразнить Америку. У Берлина, в отличие от Парижа, нет амбиции стать самостоятельным фактором военной силы. Но не исключено, что разочарование политикой Вашингтона последних лет заставит новые власти Германии проявить чуть больше независимости по отношению к Вашингтону.
Конечно, «Северный поток — 2» станет критерием отношения нового Берлина к России. Некоторые аналитики, глядя на Анналену Бербок, полагают, что новое правительство будет готово притормозить «Поток». Не думаю. Германия со своими закостенелыми интересами слишком тяжелая машина, чтобы ощутимо менять курс.
Сейчас немцы пытаются заключить с Вашингтоном соглашение: не трогайте трубопровод, а мы вам обещаем, что присоединимся к санкциям, если Россия нарушит суверенитет Украины. Посольство Германии в Вашингтоне работает с администрацией и Конгрессом, уверяя их: Германия готова на санкции, если что… Байден, в свою очередь, пытается снять напряжение вокруг «Потока» и дать немцам закончить эту историю. И, кстати, только что зелёные высказались против американских санкций в отношении «Северного потока — 2». Линия Меркель пока продолжается.
Надежды, что после того, как «тормоз Меркель» снят, Германия кардинально изменит свой осторожный курс в отношении России, могут не оправдаться.
Ещё один «герой» осени — Лукашенко. Это долго ещё будет с нами?
— Лукашенко создал государство-кентавра. С одной стороны, Беларусь зависит от российской экономической подпитки (всё же ежегодно получать от России 5 млрд долларов — это не мелочи, прекращение помощи грозит крахом белорусской экономики), с другой — до сих пор Лукашенко сопротивлялся полному подчинению Беларуси Кремлю, а еще недавно Лукашенко весьма успешно заигрывал и с Европой, получая оттуда немалые кредиты.
Но сегодня Лукашенко вынужден надевать на себя кремлёвский ошейник, иначе не выжить. ЕС принимает один пакет санкций против Минска за другим, затягивая удавку, вот Лукашенко и идет к Москве на поклон, заявив долгожданное: он признает Крым российским. Следовательно, ожидает в ответ помощи Путина.
Москва в сложном положении. Лукашенко, видно, давно вызывает у Путина изжогу, и к нему в Кремле никогда не было доверия. Поддерживать его — значит вызывать антироссийские настроения среди белорусов. Но как и кем его заменить?! Вот и приходится его тащить на горбу. Между тем Лукашенко превратился в отвязанную пушку и может в любой момент спровоцировать конфликт между Западом и Россией и спрятаться за российскую спину.
И ещё: некоторые эксперты говорят, что Кремль всё ещё планирует присоединение Беларуси, что должно помочь Путину проскочить 2024 год и новые выборы. Посмотрим. Правда, Лукашенко вряд ли будет помощником в этом сценарии.
— Белорусам нужно надеяться только на себя. Прошли времена, когда Европа спешила с массированной помощью странам «в транзите», тем более что Россия считает Беларусь своей сферой влияния, и пока на Западе нет желающих бороться за эти сферы.
Но есть два обстоятельства, которые играют в пользу перемен в Беларуси. Это способность белорусов к консолидированному протесту и усталость от Лукашенко в Кремле. Светлана Тихановская и ее команда поступают умно, не провоцируя Кремль и оставляя возможность своего диалога с Россией.
Лилия Фёдоровна, мы обсудили тенденции, и всё же нужно оценить последние события и обмен «любезностями» между Москвой и Западом. Путин говорит о «красных линиях». В ответ НАТО собирается в «русском городе» Рига. Насколько велик риск того, что полыхнёт?
— К началу декабря ситуация в отношениях России и Запада накалилась, как будто запахло порохом. Путин выдвинул Западу ультиматум: введёте в Украину «комплексы какие-то ударные», примете Украину в НАТО — получите по рукам. Лавров, чтобы повысить градус угрозы, заговорил о «кошмарном сценарии военного противостояния». Путин дал понять, что готов «наладить отношения», но на кремлевских условиях.
Министры иностранных дел НАТО в Риге ответили: Россия заплатит «высокую цену», если пойдёт на новое вторжение в Украину. Госсекретарь Блинкен заявил, что у США есть «доказательства», что Россия имеет план «агрессивных действий против Украины».
Короче, обе стороны эскалируют конфронтационную риторику. Правда, НАТО говорит лишь об экономических и политических санкциях против России в случае ее агрессии. НАТО не собирается размещать свои вооруженные силы в Украине и помогать Киеву «ударными комплексами». Подкрепление придет в страны НАТО — Балтию и Польшу, а санкциями займется ЕС. Правда, на этот раз санкции могут быть жёстче, чем предыдущие, и содержать отключение России от SWIFT (международная межбанковская система передачи информации и совершения платежей. — Прим. «НП»). Это будет реально больно…
Встреча Блинкена с Ларовым в Стокгольме несколько снизила напряжение: стороны договорились, что Байден и Путин проведут свой виртуальный саммит и обсудят, как выходить из этой ситуации. Возникла передышка. Мы сидим в партере, наблюдаем драму, в которой главные актеры пытаются навязать друг другу свой сценарий, и ни один не может преуспеть.
Сегодня ясно, что Путин хочет восстановить «двухполюсность» с США и ожидает именно от Вашингтона «большой сделки» по вопросам безопасности в Европе. Эта сделка должна включать отказ Запада не только от принятия Украины в НАТО, но и от «приближения инфраструктур НАТО к границам России». Это может означать включение и других соседних государств в сферу российского влияния. Россия требует право вето по вопросам европейской безопасности.
Более того, Москва уже отказалась от предложения Меркель оживить «нормандский формат» по Украине и теперь предлагает США создать новый канал переговоров — без участия Европы. Собственно, Кремль говорит Америке «решим всё вдвоём, нам не нужна вся эта мелюзга под ногами».
Конечно, Байден не может отвечать за весь Запад и менять стратегию безопасности Европы. Он не пойдет на подписание «новой Ялты» с Москвой. Он не может признать и российскую интерпретацию минских соглашений. Но очевидно, что Вашингтон обсуждает, что может устроить Путина и что может остановить эскалацию.
Для Байдена это не только международная проблема. Он должен продемонстрировать гибкость, но и жёсткость для своих «ястребов». Сможет ли он стать Талейраном?! Сможет ли Путин отступить, не получив своего «договора»? Скоро увидим.
Тем временем в заложниках этой ситуации целый народ! И каково украинцам жить, ожидая, что в любой момент может случиться непоправимое?
То, что Москве видятся кошмары противостояния и враги не только внутри страны, но и снаружи, говорит об умонастроениях правящей команды и о ее понимании реальности. Возможно, дело в адекватности восприятия, но не исключено, речь идти об увлечённости игрой, рассчитанной на испуг оппонентов. А если они устанут пугаться?!
Кремль занят созданием мировых страшилок. У Кремля не видно воли и желания разбираться с внутренними завалами.
С учётом новых правил Путин остаётся нашим «навсегда» надолго, тем не менее вопрос: вы можете представить ситуацию, когда придётся преодолевать всю ту пропасть в отношениях с Западом, которая организована за последние годы? Как бы вы ответили на вопрос, почему мир перестал нас любить?
— Согласно опросу, который провел Pew Research Center в 14 странах, 66% опрошенных в 12 странах имеют негативное мнение о России. Особенно нас не любят в развитых странах. Негативно о России отзывается 75% голландцев, 83% шведов, 62% американцев, 64% немцев, 57% французов, 70% британцев.
Мир не любит Россию. Но Россия не девушка, чтобы ее любили. Многие не любят и США. В период президентства Трампа европейцы предпочитали Трампу Путина. Сегодня европейцы хотят укрепления сотрудничества с США и возврата США к роли их зонтика безопасности — во многом потому, что опасаются России.
России не доверяют, Россию подозревают в кознях, цинизме и лжи. Причем чем ближе та или иная страна к нам, тем больше нелюбви. К России испытывают симпатию те нации, которые от нас далеко и которые не ощутили нашей к ним «любви».
Видимо, со временем России придётся задуматься о том, как выглядеть привлекательнее, хотя бы в силу практических причин — во имя осуществления собственных национальных интересов.
Желание властей ликвидировать то, с чего начиналось осознание себя на излёте СССР — «Мемориал» (НКО включено в реестр иностранных агентов Минюста), это зачем нужно Путину?
— Атака на «Мемориал» была неизбежна после того, как власть сделала историю и память политическим фактором, который должен служить целям ее существования. В этой ситуации иная трактовка истории и памяти стала невозможной. «Мемориал» как институт гражданской памяти стал опаснее иной оппозиции. Тем более защита «Мемориалом» политзаключенных — это политика. А политика, не контролируемая Кремлем, — это подрыв системы.
Если здесь получится у системы, то далеко ли до репрессий тех, кто вообще никак не связан с тем, что сегодня так сильно раздражает начальство? Леонид Гозман уверен, что репрессии будут только нарастать.
— Думаю, что Леонид Гозман прав. Процесс чистки как способ самосохранения власти имеет свою железную логику. После зачистки тех, кто явно нелоялен, наступает черед и лояльных, ведь репрессивная машина требует кушать. Чистка тихих и лояльных уже началась: сидит Улюкаев, братья Магомедовы… Это сигнал всем тихим и лояльным: за вами могут прийти без особой причины. Лояльность политического класса без зачистки обеспечить невозможно.
Навальному можно сказать спасибо за ускорение репрессий?
— Логика единовластия по мере его старения и исчерпания ведёт к неизбежности попыток зацементировать общество. Навальный, конечно, процесс ускорил и дал ему обоснование.
У вас есть надежда на хорошее? В чём она? Историк Тамара Эйдельман, как и белорусские писатели, верит в то, что новые молодые нас могут удивить.
— Не только молодые, но и мы сами можем ещё себя удивить! Я верю в цикличность развития как природы, так и политики. После заморозков всегда приходит оттепель. Главное — не упустить этот момент, как мы упустили в конце-80-х — начале 90-х годов.
