Ваша смерть живёт на конце иглы,
Игла заколота в волосы мглы,
Мгла моет тряпкой в больнице полы,
Заметая себя под кроватью в углы,
На мглу тараканы больничные злы,
Но при мгле они веселы и наглы.
И красиволицые, и унылохарие,
Вы приклеены прочно к листам гербария,
Вы приколоты бабочками Набокова
К карте мира, родившего вас, жестокого,
И булавка намного сильней усилия
Улететь куда-то, расправив крылья.
Вы начитаны Орвеллами и Кафками,
Но страна оморочила вас проклятьями,
Энтомологическими булавками
Вы приколоты к старым страницам с «ятями».
Даже те, кто года не прожил, деточки,
Как живые пучат глаза-фасеточки.
Новой жизни, любовей и свадьб ища,
Вы приколоты намертво к старым кладбищам;
Ни поэту с женой, ни блогеру с геймером
Не уехать, коль мама дружна с Альцгеймером;
Не к берёзкам приколоты вы тоской,
А к квартирам непроданным на Тверской.
При уме, деловитости и беспечности,
Вы прикованы намертво к русской вечности
К квасу, к плёсу, к портянкам и Достоевскому,
К Чебурашке и к Александру Невскому,
К пионерам-героям, к посвистам пташьим,
К победившим «вашим» и мальчикам «вашим».
Ваша смерть живёт на конце иглы,
На конце иглы пляшут черти злы,
А игла сокрыта в яйце сакральном,
Фаберже, пашоте или пасхальном,
А яйцо-то в утке, а утка – в зайце,
И из зайца сбежать за кордон пытается.
Объяснить попробуйте глупой утке,
Что она у другого живёт в желудке,
Да и тот далеко убежит едва ли,
Ведь его с потрохами давно сожрали.
Тут традиция есть испокон, от дедов:
Людоеды на ужин жрут людоедов.
Вас булавками вечными прикололи
К роддомам, детсадам, ко дворам и к школе
И когда вас в холодной ночи рождали,
Дули ветры, они вас предупреждали:
Если вы на морозе жрёте с лопаты,
Не лижите лопату, это чревато.
Можно жить где хочешь, жрать сколько влезет,
Но язык приморожен навек к железу,
И никто не услышит ваш плач и крики.
Ваш язык – в России, вы безъязыки.
Журавлиный учите, курлы-курлы,
И умрёт ваша смерть на конце иглы.
