Масяня

— Жалко Масяньку, – Нина с нескрываемой жалостью смотрела на кошку. – Почти совсем не кушает. Даже приласкаться не подходит.

Кошка Масяня, которой недавно исполнилось восемнадцать лет, безучастно лежала на коврике, положив голову на передние лапки. Ее и впрямь уже ничего не интересовало, даже любимые крабовые палочки в блюдце оставались нетронутыми.

— А что ты хочешь? – Сергей тоже смотрел на общую любимицу. – Восемнадцать лет — это только для нас начало жизни, а для нее…

— Спасибо, — язвительно отреагировала Нина. – Умеешь ты успокоить и поднять настроение. Муж называется!

— А что я не так сказал? – удивился Сергей. – Уже и в клинику ее возил, и на дачу отдыхать – не хочет она ничего. Нажилась, наверное.

— Что же делать? Она ведь с каждым днем все дальше и дальше от нас. Скоро совсем уйдет, – Нина всхлипнула. — Маша с Ваней из летнего лагеря приедут, а Масяни нет. Представляешь, что будет? Придумай что-нибудь! – она с надеждой взглянула на мужа. – Ты же из любой ситуации выход можешь найти. Как правило не тот, что нужен, но все-таки выход!

— Есть у меня идейка, обсудить надо, – поскреб в затылке Сергей.

— Не томи, выкладывай! – потянула его за рукав Нина.

 — Помнишь, что говорила твоя мама, когда мы с тобой поженились? Мол, теперь и умереть спокойно можно. Ведь так?

— Не совсем так, – против воли улыбнулась Нина. – Она говорила, что лучше помереть, чем видеть в супругах у дочери такого охламона.

— Ну, может и так, – смутился Сергей. – Сути это не меняет – пoмирaть она собиралась. И целый год убеждала нас, что ей осталось чуть-чуть.

— А при чем тут моя мама? – напряглась Нина.

— А при том, что, когда родился Ваня – она вдруг передумала. Засуетилась, как молодая, нянчилась с внуком, сюсюкала, мне даже в руки его не давала, говорила, что мужские руки для этого не приспособлены.

— Она говорила, что у тебя руки кривые и растут не из того места, – вставила Нина.

— Да? – удивился Сергей. – Не помню. Зато помню, как она обещала, что как только Ваня пойдет в школу, она передаст его нам из рук в руки и спокойно пoмрeт.

— И что? Не сбылись твои надежды? – съязвила Нина.

— Ну зачем ты так? – Сергей с укоризной взглянул на супругу. – Пусть живет, не жалко. У нас тогда Машенька народилась и тещенька моя снова ожила! Понимаешь, о чем я?

— Вот ты о чем мечтаешь! – возмутилась Нина. — Машеньке в этом году в первый класс идти. Думаешь…

— Да о другом я думаю! – прервал ее Сергей. – Я все про Масяню. Если взять ей на воспитание котенка, может, и она воспрянет, как моя любимая теща – Клавдия Михайловна, пусть она живет еще сто лет, но не лезет мне под кожу!

Следующим вечером Сергей вернулся с работы, загадочно улыбаясь. Не говоря ни слова, он достал из-за пазухи маленького котенка и опустил его на пол. Нина не могла сдержать улыбки, такой он был потешный.

— Откуда такое чудо? – поинтересовалась она.

— У нас в цехе у кладовщицы кошка окотилась месяца полтора назад. И пропала. Кладовщица пристраивает котят, я и взял одного.

Котенок огляделся и, задрав хвостик, деловито потопал в комнату. Увидев Масяню, не раздумывая, подошел к ней и прилег напротив, заглядывая той в глаза.

— Теперь ты будешь моей мамой? – пискнул он.

Масяня с неудовольствием взглянула на малыша:

— Вот уже и замену мне нашли. Не особо и печалятся мои хозяева… — она вздохнула и отвернулась.

Котенок не унимался и упорно старался завладеть вниманием Масяни. То принимался играть ее хвостом, то забирался на нее и пытался покусывать ее ушки.

— Да угомонись ты! – возмутилась, наконец, Масяня. – Приляг, отдохни, непоседа!

— А я не устал совсем, – пищал малыш. – Играть интересно, когда играешь – забываешь, что хочется кушать…

— Так ты голодный? – догадалась Масяня. – Пойдем, я покажу тебе, где есть еда.

Она двинулась в сторону кухни, котенок семенил за ней.

— Вот миски, в одной – влажный корм, в другой — крабовые палочки. Вкусные! Кушай, – кивнула Масяня.

Котенок с жадностью набросился на еду, он так аппетитно принялся чавкать, что Масяня, не удержавшись, тоже слегка перекусила. Котенок, насытившись, принялся скрести лапой пол.

— Эй, проказник! – Масяня слегка шлепнула его лапой. – Ты что это надумал? Пойдем, покажу тебе, где надо справлять свои надобности.

Котенок послушно потопал за ней…

— Ты видела? Нет, ты видела?! – Сергей смотрел на Нину взглядом гения, ожидающего признания.

— Да, Сережа. Кажется, она оживает, – Нина с радостью наблюдала, как малыш деловито прикопал результаты своей деятельности и побежал вслед за Масяней на лежанку.

— Можно мне называть тебя мамой? – зарывшись в теплую шерсть Масяни, уже засыпая, спросил котенок.

— Называй меня лучше бабушкой, – вылизывая малыша, мурлыкнула Масяня.

В субботу Нина была занята праздничным обедом – Сергей поехал встречать детей из летнего лагеря. На обратном пути заедет за мамой, которой не терпелось взглянуть на любимых внучат.

— Ой, какой смешной! – умилялась шестилетняя Маша, разглядывая малыша. – Можно с ним поиграть? Ваня, где наша игрушка?

Подросший Ваня достал «удочку» с плюшевой мышкой и потряс ею перед носиком котенка.

— Что это? – удивился малыш и вопросительно взглянул на Масяню.

— Это игрушка. С ней можно играть. Смотри – вот так! Вот так!

И Масяня, поддев пару раз мышку лапой, кинулась ловить ее, высоко взлетая над полом под звонкий смех Маши.

— Масяня, да тебя и возраст не берет! – изумилась Клавдия Михайловна. – Правильно, тебе некогда пoмирaть. Малыша надо на ноги поставить, да ума ему дать. А вот мне – ох-охо. Провожу Машеньку в школу, да пора собираться…

И, почувствовав скептически-насмешливый взгляд зятя, повернулась к нему:

— Пора! Вот теперь точно пора!

— Даже не думайте, Клавдия Михайловна! – поднял руки Сергей, будто сдаваясь на милость тещи.

— Мама, тут такое дело… — смущаясь, начала Нина. – Я вчера была на приеме в женской консультации… В общем, у нас с Сергеем будет еще один малыш, – она подошла к мужу, который нежно приобняв супругу, прикрыл глаза.

— Ох ты ж, вашу… Ничего себе – новость! – не могла подобрать нужных слов Клавдия Михайловна.

— Если будет девочка, решили назвать Клавочкой, – добавил теще эмоций Сергей.

Когда до Клавдии Михайловны дошел смысл сказанного, округлившиеся глаза ее превратились в хитрые щелочки, собрав по краям добрые морщинки. Она радостно улыбалась:

— Ох, зятек! Охламон ты мой любимый, дай я тебя расцелую! Доченька, не сомневайся, пока я жива, можете рожать, сколько душа пожелает! Дорогие вы мои деточки!

Она растроганно утирала слезы радости:

— Не-ет, не время нам с тобой о покое думать, права я, Масяня? Еще не вечер! Нам надо детей растить, на ноги ставить, уму-разуму учить. Кто их научит, если не мы?