Некоторые обиделись за демонтаж памятника Булгакова и стали всерьёз уверять: те, кто бомбит Украину, не читали его книжек. Разумеется, и фильмов по ним не видели, и стихи Пушкина из школьной программы в РФ удалили. Русскомировцы упорно держат всех за дебилов. Ещё и возмущаются, что им не верят. Но не предъявляют справок, что лавров и 2 млн. “героев” СВО в школе не учились, и с телевизором и компьютером обращаться не умеют. Если им верить, то РФ – территория тотальной безграмотности, бездуховности и Интернета там нет. С этого и начинали бы, прежде чем переходить к Булгакову.
Так получилось, что я прочёл “Рвача” и “Хулио Хуренито” Ильи Эренбурга в начале 1980-ых, намного раньше, чем посмотрел экранизацию “Собачьего сердца”. В середине 1990-ых прочёл “Мастера и Маргариту”, потому что о нём говорили. После Эренбурга, тоже киевлянина и современника Булгакова, “Собачье сердце” и Мастер с Маргаритой не зашли. Эренбург глубже и интересней. В “Рваче”, изданном в 1924 г., он реалистичен до мелочей при описании жизни и нравов в СССР 1920-ых. Никаких мистификаций, как у Булгакова. Но литературные пристрастия – дело индивидуальное.
С музеем Булгакова тоже мистификация. Открывали его спешно в мае 1989 г. ко дню рождения писателя. Экспонатов было на две комнаты, а комнат больше. Поэтому приняли решение: в пустых комнатах развесить рулоны марли и рогожи как паутину, свисающую с потолка. Посетителям говорить: антураж к мыслям Булгакова, он всю жизни занимался мистификациями, пробуйте домыслить, что за этим может скрываться. В общем – по два “Чёрных квадрата” Малевича в каждой комнате, найдите между ними десять отличий, и угадайте, что хотел сказать художник.
С музеем Булгакова общая проблема музеев такого типа для всех времён и народов – крайне мало оригинальных экспонатов. Это как с чайником Ленина из Разлива – везде была копия. Протестанты любили ехидно спрашивать у католиков, если в каждой церкви лежит фрагмент обрезания господнего, то каких размеров бы член у Господа нашего? В итоге католики отказались от тотальных музеефикаций и торговли антикварными мощами.
Оказали ли “Приключения Хулио Хуренито”, изданные в 1921 г. влияние на Булгакова – пусть решают булгаковеды. Но Маэстро Хулио явился Эренбургу в парижском кафе в образе Дьявола, где тот сидел и ждал, кто заплатит за его кофе и наблюдал за обнажённой натурщицей, сидевшей на коленях у голого толстого испанца. Хулио заказал пива, и на вопрос Эренбурга, нормально ли это, что Дьявол пьёт пиво, ответил, что Дьявола нет, Бога в общем тоже нет, и повёл с ним беседу о добре и зле, и куда катится человечество. Между делом рассказал, как через рентген, о жизни обнажённой натурщицы напротив. Ничего не напоминает?
Кстати, почему в Москве до сих пор нет музея и памятника Петлюре? Он там жил и литераторствовал. Ладно, Петлюре, но Винниченко, почему нет? Он ведь не только тоже там жил и сотрудничал с Петлюрой в газетах, но ещё и с большевиками сотрудничал уже в Украине. Винниченко с “Кирпатим Мефістофелем” в руках был бы к месту. Но виновен во всём этом Гёте – первым ввёл в литературу Дьявола, беседующего с доктором Фаустом, и предлагающего тому сделку. Сюжет, который в начале ХХ в. многие стали использовать по своему усмотрению. Кстати, там ещё и Маргарита присутствует, находящаяся в сложной агентурной связи с Мефистофелем и в плотской с Фаустом.
Но памятника Гёте в публичном пространстве в Москве тоже нет. Поисковик по имени Искусственный интеллект заверил, что он почти уверен: в усадьбе Института Гёте такой в Москве должен быть. Но в частных усадьбах можно найти и не такое, а поставить Гёте на видном месте слабо? Что из того, что немец, умер то в 1832 г. Зато ввёл в сокровищницу мировой литературы тему беседы и сделки с Дьяволом, откуда её и взял Булгаков, чтобы тоже прописаться на этом складе. Даже имя деве не сменил.
Бертольд Брехт вообще не заморачивался: перевёл на немецкий с английского “Оперу нищих” Джона Грея (1728), добавил пролеткультовости, назвал “Трёхгрошёвой оперой” и тоже попал на склад в статусе “красного” классика. Радикальный Маяковский призывал вообще этот склад закрыть и написать всё заново.
Поклонницы и поклонники уверяют: Булгаков прописался там на веки веков. Без него уже и склад не склад. Пусть лежит. Со времён Гомера там много чего лежит. “Мастер и Маргарита” почти сорок лет лежали в столе, пока их не стали публиковать в СССР с 1966 по 1967 г. в журнале “Москва”. После Карибского кризиса Политбюро Брежнева искало мира с США. В июне 1967 г. Косыгин слетал на встречу с президентом Джонсоном в городке Гласборо, и после неё в Москве заговорили о “духе Гласборо”, как сейчас о “духе Анкориджа”. СССР срочно нуждался в имидже державы, где авторы, способные писать о вечном, были не только в XIX в., и желательно хоть немного нонконформисты. Булгаков вполне подходил и имел большой плюс, что был покойным, в отличие от Солженицына.
Поэтому в комплекте с публикацией “Мастера и Маргариты” в Европу “утекло” ещё и “Собачье сердце” и было опубликовано через эмигрантов в 1968 г. “Фабрика звёзд” КПСС-КГБ.
“Сердце” явно солидней “Мастера”. Притом, что писалось в 1925 г. для мейнстрима – в рамках борьбы с пролетариатом, поверившим – он хозяин страны. Газеты тех лет писали, что рабочие совсем обнаглели, требуют от врачей путёвок в санатории и внимания к себе, ссылаясь на диктатуру пролетариата. Отдельной категорией были сибирские партизаны, говорившие, что не за такую советскую власть воевали. У партии в отношении них были свои подозрения, что сначала они воевали в отрядах эсеров и меньшевиков, но ситуация была неустойчивой и партия стремилась не ссориться со всем сразу.
Появление доктора Преображенского, который не любит пролетариат, и Шарикова из Клима Чугункина, было очень в струю, но перебором. Швондер тоже был к месту. Как острил Карл Радек – “Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро”. Радеку пока такое прощали, так как имел большую заслугу перед партией – устроил убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта. То что, профессор Преображенский презрительно отзывался о помещиках, “недорезанных большевиками”, тоже было здорово.
Фамилия у профессора как у наркома финансов и лидера “Левой оппозиции” Евгения Преображенского, уроженца Уфы, совсем здорово. Под него копают, и в 1927 г. исключат отовсюду, даже из списка старых большевиков, и вышлют в Уфу. 1920-ые в СССР это ещё более лихие, чем 1990-ые в РФ, и Булгаков в них партийный писатель, держащий нос по ветру. Но перестарался. “Пролов” на место ставить надо, но так, чтобы не выплеснуть из корыта идею диктатуры пролетариата. Решать кадровые вопросы через прессу тогда было модно, но это уж слишком радикально. В итоге повесть печатать не стали, но и Булгакову ничего плохого не сделали.
К профессору Преображенскому тоже были две крупные претензии. Первая, – нэпман. Держит на дому частную клинику, а не трудится в государственной. Самозанятый, а не раб государства. Вторая, имеет красный телефон и имеет наглость требовать “окончательную бумагу” для защиты от Швондера. Но Швондер от него ничего сверхъестественного не требует, всего лишь исполнения законов СССР. Тут крупная собака и зарыта.
Как писалось в инструкции по выявлению иностранных агентов в СССР – один из их признаков – хорошо осведомлены о системе управления и принятия решений, в отличие от советских граждан. В СССР она была параллельной – партийные органы дублировали все министерства и ведомства. Они и принимали все значимые решения. В том числе такие, которые конфликтовали с социалистической законностью, моралью и здравым смыслом.
Но “Швондеры” в министерствах и на местах должны были их исполнять, подобно тому, как генпрокуратура исполняла абсурдные заявления Портнова на Порошенко, а другие исполняли указания офиса Миндича. К 1925 г. эта модель ещё была не отлажена, так как в партийных офисах были “Левая оппозиция”, троцкисты и другие. “Собачье сердце” эту модель приоткрывало, и Швондер, по сути, персонаж позитивный, так как следует линии – закон обязателен для всех. В итальянской экранизации этот момент виден, в отличие от советской. В ней и Шариков не такой ущербный, и больше выглядит как мажор.
Перестройку тоже начинали из-за того, что законность не соблюдается, институции не работают и всё решают партийные офисы, отнюдь не теневые как у Миндича, Портнова и героя расеи Деркача, а прикрытые статьёй 6 конституции. На Майдане тоже требовали жизни по чётким правилам, обязательным для всех, а не по “понятиям” офисов Партии регионов. Формула “Кум порешает” – это не столько украинская, сколько из совка, откуда так и не ушли Беларусь и РФ, и куда вернули Украину после 2019 г.
“Булгаковский фронт”, как уже иронично окрестили всю эту полемику, это больше, чем вопрос о демонтаже статуи на Андреевском спуске. Жалобы, он якобы отвлекает внимание от фронта неуместны. Оттуда тоже веет высокой литературой. Пушкинисты и достоевцы захватили село Грабовское на Сумщине и увезли его жителей в РФ.
Зачем жителей вывезли понятно, но зачем захватили, “пушкинисты” молчат. Вероятно, чтобы ограбить музей поэта и революционера Павла Грабовского (1864-1902), умершего в ссылке в Тобольске и похороненного там согласно завещанию рядом с декабристами. В ссылку в Сибирь попал в 1888 г. и её постоянно продлевали из-за его активности. Много переводил на украинский язык и с него на другие языки. В честь него село переименовали из Пушкарного в Грабовское. В Тобольске ему ни памятника, ни мемориального музея нет. В экспозиции краеведческого музея витрина о нём есть. Туда и могут утащить экспонаты из музея в Грабовском, если не разворуют. “Булгаковцы” молчат, они кроме своего кумира никого не знают, а Ставка молчит, как стал возможен захват села, если всё под контролем.
