«20-ти-значный код любви» - Олег Пономарь

«20-ти-значный код любви» - Олег Пономарь

Субботнее.
После такой чугунной недели нам нужно что-то легкое и совсем из другой оперы. И я поискал нет ли нового от Юли, что писала про 20-ти-значный код любви. И оно есть.
Хорошей всем субботы)
...................................................
- "Вы к кому?" - на ломаном румынском английском спросил нас мужчина, неожиданно материализовавшийся на лестничном проходе между вторым и третьим, в тот момент, когда мы уже кидали друг на друга победоносные заговорщические взгляды. Наше детское ликование развеялось, как запах свежеиспеченных круассанов под внезапным порывом пронзительного местного северного ветра.
- "Мы в 415-й" - невозмутимо уверенно ответил мой спутник. Цокнув языком через золотой зуб, румынский страж вынес суровый приговор: "415-го тут нет, у нас всего три этажа". И отрицательно покачал головой "нихт-нихт", загораживая лестничный проход.
- "Мы ищем нашего друга Николая, он сказал, что живёт в общежитии возле вокзала", - на идеальном английском настаивал мой спутник. Я сквозь опущенные ресницы следила за "стражем". Классика: растянутые синие спортивные штаны, бывшая когда-то белой майка (их вообще новыми продают? Или сразу замызганными заношенными серыми?), перстень, натруженные руки с мозолями... "Строитель, наверное. Или подсобник. Работает, уже хорошо" - мысли от безысходности летали по поверхности, легонечко краешками крыльев касаясь объектов физической реальности. На моей спине, под прохладной тканью легкого струящегося платья, была рука любимого мужчины, нежно и настойчиво одновременно поглаживая и щекоча кожу, вызывая мурашки до затылка, волны тепла и румянец на щеках. Слова моего спутника никакого действия не возымели. Румын опять покачал головой, и в добавок изо всех дверных проемов начали высовываться любопытные иностранные головы разных оттенков и размеров. С каждой новой головой становилась ясно: наша цель - маленькая заброшенная комнатка под чердаком, со старым деревянном столом, низким полуразрушенным камином, окошком под потолком, через оплетённое паутиной пыльное стекло которого видно море - становилась недоступна. Рука моего спутника скользнула по талии к ямочкам внизу спины и легонько сжала. От этого движения в тандеме с мыслью о старом деревянном столе на чердаке меня обдало жаром, тело стало легким, низ живота тяжелым, кровь стала шипучим пьянящим шампанским. Я сделала шаг вниз, увлекая за собой спутника, и, боясь что страж понимает по-русски, тихонько сказала: "Підемо, коханий, може іншого разу."..
На лице стража, увидевшего нас уходящими, появилось удовлетворение и довольство собой. Но, видимо, мы выглядели чересчур уж подавленными, поэтому он на секунду скрылся за крашеной старой дверью, и появился оттуда с пакетом, из которого выглядывали две краснобокие груши. Демонстрируя в широкой искренней улыбке свой золотой зуб, мужчина, кивая, протянул мне пакет. Я пробормотала: "Thank you". Взяла пакет и мы стали спускаться. На первом этаже мой любимый замер, крепко сжал мою руку и настойчиво потянул куда-то. ...
..В подвале было тепло и полутемно. Пахло сухими деревянными балками, смолой и морской солью. Пол был каменным, гладким и прохладным, я чувствовала его спиной, ягодицами, пятками, затылком; платье было смято, волосы рассыпались по полу; наши стоны глухо отдавались с столетних потрескавшихся стенах, я хваталась руками за гладкие с закруглёнными углами камни, и даже подушечкам моих пальцев было невообразимо бесстыже хорошо. Потом мы лежали рядом и пытались отдышаться, и Он шептал мне на ухо: "я люблю тебя. Я люблю тебя. Я Люблю Тебя"... Мы стали частью этого подвала, этого портового города, этих столетних камней, моря, друг друга... И это длилось вечность...
..Гулкие, тяжелые, отдающиеся эхом, шаги заставили нас очнуться. По лестнице спускались. Мы, как провинившиеся подростки, вскочили и несколько секунд смотрели друг на друга. В моих глазах была паника, в его - как мне показалось, веселые чертики. Я быстрым движением оправила платье, откинула за плечи волосы, схватила сумку и... пакет с грушами. Па-кет с гру-шшшшша-ми. Мою неумолимую бессовестно шелестящую гильотину. До этого я не знала, что у шелеста может быть эхо. И что оно бывает таким громким и безапелляционным. Две пары глаз умоляюще уставились на него, гипнотизируя и умоляя одновременно. Шаги приближались; идущий время от времени останавливался и вслушивался. Совсем близко, может быть в десятке метров от нас. Пакет предательски качался у меня на указательном пальце и шуршал. С каждым шагом все тише, тише; шаги громче и громче. Пакет и шаги танцевали своё танго. Наконец человек вплотную подошёл в двери подвала, и что-то сказал сам себе на румынском. Легонько толкнул дверь одним пальцем, в подвал влилась струя света с пляшущими в ней пылинками. Пакет молчал. Наш страж не стал открывать дверь шире. Не стал заходить проверять, есть ли кто. А медленно вышел из подъезда, скрипнув за собой дверью. Мы, подождав минутку, тихо смеясь и держась за руки выбежали из нашего Рая, широко открыв дверь, и бежали по улицам к морю, уже громко хохоча, переглядываясь, без слов. В такт нашим шагам, вторя нашему смеху, весело, радуясь вместе с нами, шелестел пакет с грушами.

Олег Пономарь